Что отношение между атомами не будет изменяться, и что хотя в мире будет то же количество движения, какое он получил при своем создании, в нем однако нельзя будет обнаружить никакого движения. Механика побуждает мыслить такой конец мира как неизбежный, хотя бы он отстоял от нас на квадрильоны веков.

2) В вещественном мире мы замечаем преобладающее стремление материи к скоплению, или сгущению. Все химические элементы природы стремятся к соединению и к образованию более сложных частиц, и очень может быть, что то, что мы называем элементами, на самом деле есть уже сложная комбинация из первоэлементов. Современная химия насчитывает до 70 элементов - веществ, не разложимых никакими из известных нам средств (

число элементов, собственно, не установлено с точностью. Последний элемент, германий, был открыт в 1886 г. Существование и свойства его Менделеев задолго предсказал в своей естественной системе элементов). Изучая свойства этих элементов, мы находим, что они обладают весьма различными степенями энергии и что чем большею энергиею обладает элемент, тем реже он встречается в свободном состоянии.

Водород, этот энергичный элемент, совсем не встречается на земле свободным, мы извлекаем его лишь из соединений; на Солнце находятся громадные массы водорода, в космических туманностях он составляет преобладающий элемент. Располагая небесные тела в известном порядке по степени их развития, мы находим, что в туманностях - этих мировых эмбрионах - находятся лишь наиболее деятельные из известных нам элементов, отсутствуют элементы малодеятельные и иногда присутствует какой-то проблематический - на земле не встречающийся элемент - гелий.

В туманностях и мирах, находящихся на дальнейших стадиях развития, мы замечаем, с одной стороны, уменьшение и исчезновение элементов с высшими степенями энергии, с другой - постепенное появление малодеятельных элементов. Это заставляет предполагать, что эти малодеятельные элементы на самом деле суть соединения - сложные тела, образованные из элементов более энергичных.

Но эти малодеятельные элементы стремятся к дальнейшим соединениям и к дальнейшей потере своей энергии. Материя вообще стремится к аггрегации и покою. Это стремление есть причина химических соединений. При образовании таких соединений происходит выделение теплоты, или, говоря общее и, может быть, более точно, рассеяние энергии. Термохимические законы, установленные преимущественно Бертоло, частью и другими, между прочим, и русскими исследователями, обязывают нас мыслить, что в будущем число элементов будем уменьшаться все более и более. Кислород, железо и пр. на земле должны будут исчезнуть.

Материя во вселенной будет соединяться и сплачиваться, а вместе с тем будет исчезать жизнь. Рассеянная энергия, распределяясь равномерно по вселенной и, так сказать, выходя из материи, не будет противодействовать этому умиранию вселенной. С точки зрения термохимии, процесс мировой жизни состоит в переходе материи из состояния крайней диссоциации в состояние связанное, и самая вселенная образовалась в силу стремления материи к этому переходу.

Теперь возникает вопрос: почему же материя, если она существует от вечности, не достигла своего конечного состояния - полного покоя, почему до сих пор она не освободилась от навязанной ей энергии и не рассеяла ее по необъятным мировым пространствам? На этот вопрос может быть дан лишь один ответ, что наше "если" ошибочно, что материя не вечна, этот мир был не от века, но возник вместе с временем и не успел еще пройти своего жизненного цикла: вечность слишком достаточна для того, чтобы достигнуть каких угодно результатов и какой угодно цели.

Всматриваясь в текучесть мировой жизни, в неудержимом потоке которой несемся и мы, мы на основании изучения этого бытия должны отказать ему в признаках вечности и бесконечности. Бесконечность нельзя составить из аршин или метров, и вечность не слагается из годов и столетий. Что бесконечно и вечно, то неизменно. Мир ни в какую последующую минуту не бывает тем, чем он был в предыдущую.

И мы говорим: мир конечен и имеет начало. Старое возражение против этого, что мы необходимо должны мыслить мир бесконечным и по пространству, и по времени, в настоящее время уже не имеет значения, потому что едва ли кто представляет теперь пространство и время реальностями, чем-то таким, во что вмещается непрестанно изменяющийся мир: пространство и время суть нечто субъективное и сами являются свойствами мира, феноменами мировой сущности, а не условиями его бытия.

Это доказывают явившиеся в последнее время физико-математические и естественнонаучные соображения: они заставляют утверждать, что пространство и время действительно не суть реальности, они реальны настолько же, насколько реален фиолетовый или оранжевый цвет, они представляют собою лишь явления, под которыми открываются нам отношения между вещами (но они, следовательно, и не то, чем считал их Кант: не априорные формы чувственности).

Приведем одно из оснований такого воззрения. Допустим, что между двумя данными точками аршин расстояния, допустим далее, что аршин - эта известная единица расстояния - уменьшился в 4 раза, причем и в природе все расстояния уменьшились в 4 раза, площади - в 16 раз, объемы - в 64 раза; заметим ли мы происшедшую перемену, заметим ли изменение собственной величины?

Нет, не заметим, ибо изменение в величине можно обнаружить лишь чрез изменение отношений, в данном же случае отношения между всеми вещами остались неизменные. Вместо 4, 16 и 64 мы можем допустить уменьшение вселенной в А, А2 и А3 раз, и результат получится тот же: перемен во вселенной не будет. Увеличивая произвольно А, мы можем довести его до бесконечности и, таким образом, свести всю вселенную в одну точку.

И однако, если бы сейчас, вот в это самое мгновение вселенная свелась бы до размеров одной точки - с условием незменности отношений между вещами, - никто не заметил бы происшедшей перемены и все по-прежнему толковали бы о неизмеримости межпланетных пространств и о громадном расстоянии между неподвижными звездами. Отсюда позволительно спросить, не заключается ли и действительно вселенная в одной точке, или, говоря иначе, не находится ли она вне пространства и не есть ли пространство просто явление, столь же мало объективное, как цвет или звук?