Из всех явлений приспособления самое поразительное представляет структура глаза в ее отношении к акту зрения. Тут природа должна была победить бесчисленные затруднения и выполнить бесчисленные условия* для разрешения предстоявшей ей проблемы. Первое необходимое условие функции зрения есть существование нерва, чувствительного к свету; это факт первичный, доселе не поддающийся дальнейшему анализу и потому необъяснимый.

Итак, для зрения необходим прежде всего нерв, одаренный чувствительностью, и притом специфическою, совсем не похожею на чувствительность, напр., осязательную. Но нерв, просто восприимчивый к свету, сам по себе мог бы служить только для различения дня и ночи; для различения же предметов со всеми их очертаниями или для зрения в собственном смысле слова необходимо нечто гораздо большее - необходим именно целый прибор оптический, более или менее похожий на те оптические приборы, которые создают человеческое искусство.

Вот что говорит об этом предмете известный немецкий физиолог Мюллер: "Для того чтобы на сетчатой оболочке глаза могли отпечатлеваться образы предметов, необходимо, чтобы свет, идущий от известных, определенных частей внешнего предмета, непосредственно ли или отраженно, приводил в действие только соответствующие им части сетчатки, а это требует известных физических условий.

Свет, исходящий из того или другого светящегося тела, распространяется лучами обыкновенно по всем направлениям, если не встречает к тому препятствий, так что одна светящая точка освещает обыкновенно всю известную поверхность, а не одну только какую-либо точку этой поверхности. Если поэтому поверхностью, подверженною действию света, идущего от известной точки, служит поверхность сетчатки, то свет от этой точки должен вызвать в ней световое ощущение повсеместно, а не в одной только части ее; то же должно случиться и со всеми другими светящимися точками, от которых свет падает на сетчатку".

Легко понять, что при таком положении дела никак не могло бы быть зрения в собственном смысле, т.е. раздельного и определенного; потому что сетчатка воспринимала бы только свет, но не образы вещей. "Чтобы внешний свет возбуждал в глазу образ, соответствующий внешнему предмету, для этого безусловно необходимо, - учит тот же физиолог, - присутствие особенного снаряда, который был бы устроен таким образом, чтобы свет, истекающий из точек а, b, с, действовал только на изолированные точки сетчатки, расположенные в таком же самом порядке, и который бы не допускал, чтоб одна точка сетчатки была освещаема разом несколькими точками внешнего мира".

______________________ * Даже Гартман в своей философии бессознательного насчитывает немного, но все же 14 условий необходимых для зрения, вероятность встречи которых при действии одних физических законов, по его собственному расчету, так мала, что почти равна нулю.

______________________

Что же касается хрусталика, то его устройство представляет один из интереснейших и поразительных примеров целесообразности, а именно, в нем поразительно прежде всего то пропорциональное отношение, какое существует между его выпуклостью и плотностью среды, в которой призвано жить животное. "Эта чечевица, - говорит Мюллер, - очевидно, должна быть тем более плотная и выпуклая, чем менее разности представляет плотность ее влаги сравнительно со средою, в которой живет животное; вследствие этого у рыб, напр.

, где эта разность очень незначительна, хрусталик бывает всегда сферический, а роговая оболочка плоская, между тем как у животных, живущих на воздухе, роговая оболочка имеет более выпуклую, а хрусталик более плоскую форму". Но эта пропорциональность понятна только при предположении, что хрусталик имеет известную цель; из чисто физической причинности она вовсе не следует с необходимостью, так как едва ли можно допустить, что жидкие среды, действуя на хрусталик механически, одним своим давлением в точности определяют ту степень его выпуклости, которая в данном случае необходима для зрения; это, очевидно, есть отношение предусмотрения, а не необходимости.

Еще более замечательна другая особенность хрусталика, которая лишь в новейшее время обратила на себя внимание. "Если бы глаз был не более как одна простая камер-обскура, все части которой были бы неизменны и неизменно расположены на одном и том же расстоянии от внешнего предмета, то понятно, что в таком случае всякий предмет мог бы быть видим лишь на одном определенном расстоянии.

Но всякий по опыту знает, что нашему зрению чуждо такое несовершенство, ибо глаз наш, обращенный на какой-либо предмет, положим, на металлическую блестящую проволоку, отстоящую от него на пятнадцать сантиметров, может видеть эту проволоку в отчетливом очертании и тогда, когда она будет отодвинута от него на тридцать, а при хорошем зрении - даже и далее, на сорок и пятьдесят сантиметров.

Это значит, что глаз наш обладает способностью приспособления, которую мы и сознаем в нем; так, напр., когда мы обращаем взор на две светящиеся точки, находящиеся на различных от нас расстояниях, то мы ясно чувствуем при этом усилие, делаемое глазом для того, чтобы видеть последовательно сперва ближайшую из них, а потом отдаленнейшую". Эту способность глаза физиологи и физики объясняли различно, но в настоящее время можно считать доказанным, что одна коренится в хрусталике.

Самыми точными опытами доказано, что хрусталик способен изменять кривизну поверхностей, которые его окружают. Вследствие воздействия воли, сущность которого пока еще неизвестна, хрусталик может выгибаться то более, то менее и тем самым изменять степень выпуклости, которою определяется преломление светового луча; эти изменения кривизны по измерению доходят до одной сотой миллиметра, и они в точности те самые, которые требуются теориею для того, чтоб образы предметов, находящихся на различных расстояниях, могли явственно отпечатлеваться на сетчатке.

Этот результат подтверждается и наблюдением над страдающими катарактой, у которых способность различения расстояний всегда очень слаба.