Все в конце концов упирается в человека. Гениальный русский политолог Л.А. Тихомиров учил,[k] что различные формы организации верховной власти – демократия, аристократия, монархия, — не возникают «на пустом месте». Они – не произвольное установление чьей – то воли, они зависят от уровня нравственной жизни общества и являются, в конце концов, ее выражением.

Демократия, в этом смысле, есть выражение самого низкого духовного уровня общества: это общество, в котором нет веры ни в какие нравственные ценности, где все друг другу не доверяют и все должны друг за другом следить. Аристократия складывается, когда общество верит в «коллективный разум», в «лучших людей» и отдает им бразды управления. Наконец, монархия, согласно Тихомирову, есть форма верховной власти, которая требует верующего народа.

Народ молится о своем царе и верит, что «сердце монарха в руке Божией», а монарх, в свою очередь, верит в то, что ему придется отвечать за свое правление перед Богом… Монархия, во всяком случае, русская монархия, есть не просто человеческое установление, не просто политическая схема, а особый религиозно- политический союз между народом и царем.

Но все это предполагает, прежде всего, веру в Бога.     В политике, как в науке, в образовании, как и везде, политические схемы оказываются только лишь символами подлежащей духовной реальности. Одной сменой этих политических схем, одной политической техникой проблем, стоящих перед обществом, не решить. Мы постоянно слышим, как дотошные журналисты донимают политиков вопросами типа: какова Ваша программа? Что Вы конкретно предлагаете?

Эти вопросы, претендующие на остроту, одновременно и достаточно наивны. Одних политических программ, стратегий, политических технологий недостаточно. Всегда нужен еще и человек, личность, которая все это осуществляет. Политик, в истинном смысле слова, и есть такая личность, которая, с одной стороны, может ясно выразить тот идеал, который политик предлагает своему народу как цель развития, а с другой – чутко осознает нравственный уровень современной ему народной воли, старается убедить эту волю в значимости, необходимости предлагаемого идеала.

Последняя цель имеет шанс быть успешной, только если предлагаемый идеал будет соответствовать глубинным чаяниям народа, только если он будет угадан политиком в душе народной, а никак не изобретен, или просто позаимствован у другого народа, другой культуры. В последнем случае никакие политтехнологии, никакие ухищрения не помогут: народная воля, народное сознание будут всегда отторгать чуждые им ценности и идеалы.

Несмотря на то, что использование политических технологий может быть в определенной степени полезным, тем не менее истинный политик, истинная политика суть в своем ядре не технологии, а именно это угадывание народного идеала и деятельность по проведению его в жизнь. § 4. Учение Н.Ф. Федорова – предельное выражение технологической утопии В русской философской традиции есть учение, которое в максимальной степени отразило веру в силу технологий.

Это так называемая «философия общего дела» Н.Ф. Федорова (1829–1903). Федоров учил, что христианское откровение поставило перед человечеством принципиальную задачу: задачу воскрешения всех умерших поколений. Стремление к решению этой задачи есть, по Федорову, лучшее выражение нашей верности Божьей заповеди о любви к ближнему. Однако в проекте русского философа «воскрешение будет не делом чуда, а знания и общего труда»[l] .

Не в конце истории, в результате Второго Пришествия Сына Божьего на землю, как наставляет нас церковное учение, будет осуществлено всеобщее воскресение, предшествующее Страшному Суду, а внутри истории, силами самого человека, с помощью развитых им технологий. Эта цель развития всех технологий, всех научных теорий как «призрак бродит» по всему пространству христианской культуры.

Она есть то общее дело, к которому призвано христианское человечество, та цель, которая могла бы объединить его в деле, нелицемерно выражающим «всеобщую братскую любовь», то дело, которое оправдало бы существование самой науки. Пророчества же о втором Пришествии Христовом и о Страшном Суде суть, по Федорову, лишь условные пророчества. Они – лишь педагогическое средство, используемое Богом с целью сплотить расколовшееся человечество вокруг «общего дела».

Они будут отменены, если человечество возьмется за ум и все свои силы бросит на решение главной задачи «воскрешения отцов». Человечество, по Федорову, основную часть своих сил и способностей расходует бесцельно: на производство предметов роскоши, на развлечения, на прямое служение злу – войны, распри, производство военной техники и т.д. В этом смысле человечество все еще находится в несовершенных летах.

Оно должно нравственно повзрослеть и обратиться от жизни, служащей удовлетворению человеческих похотей, к жизни как служению ближнему. Современная Федорову наука уже открывала, по его мнению, новые беспрецедентные возможности регуляции природы, направленной на преодоление физического зла в мире: голода, холода, засухи, природных катаклизмов и т.д.

Причем, Федоров мечтал о регуляции природы в масштабе всей Вселенной[m] . Федоров был талантливым человеком, почти гениальным самоучкой, его работы полны глубоких мыслей и прозрений, а этический пафос его учения привлек к нему многих знаменитых современников: Л.Н. Толстого, В.С.Соловьева, Ф.М. Достоевского и др. Однако, несмотря на то, что почти на каждой странице Федоров поминает имя Пресвятой Троицы, его учение является ярким примером все той же идолатрии технологий (и науки)

, выражением веры в то, что возможности человеческой цивилизации безграничны. Человечество само, по Федорову, может обеспечить себе бессмертие. Но смерть есть проклятие Божие за грех, за нарушение заповеди, и последствия этого греха отравляют все человеческие инициативы и замыслы, как бы не были они благородны сами по себе…Учение Федорова ложно потому, что предпосылкой его является требование, чтобы люди пришли в нравственное совершеннолетие – перестали тратить время на распри, войны и удовлетворение своих похотей.