With the present, forming, merged,

It would be good for everyone, and I would be glad.

Thus, Promethean humanity is also an endless process; but it consists in the fact that people are constantly rushing from one object to another, and cannot in any way part with the incessant fluidity of life. This is also emphasized by the final words of Eos that it is not Prometheus, but only the higher gods who can create true happiness for people. The endless progress of mankind is therefore thought of here as an endless striving of people to and fro without any meaning or purpose. Like Fr. Schlegel, there is certainly something new in this symbolism of Prometheus, but European individualism, for all its shredding, still remains in place as a principle of behavior and creativity.

Thus, in Shaftesbury and Goethe, from the richest content of the myth of Prometheus, only the idea of artistic creation, now more organic, now more mechanical, is extracted. However, in Herder's work this idea is brought to a high level of universal creativity, when, as a result of the efforts of all peoples, according to Herder, pure and perfect humanity is created.

14. Byron and Shelley. In England, Byron, in his poem "Prometheus" (1816), on the contrary, was a revolutionary romantic, who, it seems, for the first time, treated Prometheus as a representative of man in general, as well as Shelley. In his Prometheus Unchained (1819), Shelley overthrows the celestial Jupiter, as a result of which all nature is filled with unprecedented exultation and exuberant flourishing, which Shelley thinks is already infinite in time and space. Of all the Western (226) Prometheans, this image in Shelley is undoubtedly the most charged with that semantic power which we have found above in the symbol in general, and which is vividly presented here in the form of an extended and universal perspective of personal and social freedom and ecstatic exultation.

15. Kiné and Lipiner. The French romantic Edgar Quinet gives an ambiguous concept of Prometheus, which, perhaps, is characteristic of the romantic worldview in general. He wrote a whole dramatic poem in three parts, entitled "Prometheus" (1838),63 in which Quinet first depicts Prometheus' creation of men from clay after the flood, the theft of fire for them from the Cyclopes on Lemnos, and the allegorical figure of Hermione, signifying the liberation of the human spirit from "all gods in general. The second part of the trilogy is close to the tragedy of Aeschylus that has come down to us. Nemesis orders the Cyclopes to chain Prometheus to the peaks of the Caucasus, although she knows that it will not be possible to conquer him. As in Aeschylus, in Kyne, Oceanus, Hermes and others come to Prometheus. Hermione also arrives, asking for immortality. A chorus of sibyls tells about the suffering of people. Prometheus in response predicts that the current gods will disappear and people will live differently. At the same time, Prometheus is possessed by tormenting doubts: will the Olympians disappear? Won't the new god be as cruel as they are?

The third part of the trilogy is very inconsistent. At sunrise, the archangels Michael and Raphael descended from heaven and stumbled upon Prometheus, who had already forgotten about his feat. The archangels have a long conversation with him. Prometheus begins to remember that once he was with the gods and had the same benefits as them, but, having had enough of pleasures, he descended to earth and specially populated it with people, gave them fire, clothes and other benefits of civilization. The archangels tell Prometheus that Jupiter has already been cast out of the sky. From them Prometheus learns the name of Jehovah. Prometheus still does not trust them, and then Raphael tells him that humanity is still suffering from evil and that humanity allegedly needs Prometheus.

The archangels free Prometheus. And then "former gods deprived of the throne" rush to him and ask him to forgive them and help them. Mikhail drives them away with contempt. A melancholy plaintive chorus is heard, proclaiming that these gods will no longer exist. Prometheus is carried through the air above the earth by archangels (by analogy with the Byronic mystery, in which Cain is carried away by Lucifer). "Where are you taking me?" asks the titan. They answer: "To Jehovah." A triumphant choir of seraphim glorifies (227) the liberation of Prometheus. In the finale, Prometheus resurrects Hermione, and then there is general rejoicing.

Формулировать основную интерпретацию Прометея у Кинэ не так легко. Недаром были критики, считавшие Кинэ защитником христианства. Здесь только одно можно сказать t полной уверенностью: Кинэ, несомненно, считает язычество изжившей себя религией, а Прометея — до некоторой степени намеком на будущего Христа. Однако настоящего христианства здесь тоже не чувствуется. Скорее, здесь мыслится в виде идеала духовно освобожденное человеческое сознание, что и символизировано у Кинэ как в виде освобождения Прометея христианскими небесными силами, так и в воскрешении Гермионы. Этот свободный человеческий дух, надо сказать, мыслится у Кинэ с некоторым чувством печали, так что атеизм, если он только тут был, переживается у поэта с явными чертами сомнения и колебания.

В более определенной форме христианская интерпретация мифа о Прометее находит для себя место у австрийского поэта 3. Липинера. В его поэме «Освобожденный Прометей» (1876)64 титаническая гордость Прометея склоняется перед духом любви и всепрощения Христа.

Н. А. Холодковский в предисловии к указанному переводу пишет: «У Липинера Прометей — дух человеческой гордости, не признающей на свете ничего выше человечества, но в то же время это нежный дух добра, на первом плане полагающий всестороннее счастье человеческого рода и ради этого счастья готовый жертвовать собой. Гордость и нежность — два начала, борющиеся в нем, и отсюда проистекает идея сопоставления духа гордости Прометея с Христом,— духом любви и всепрощения: перед любовью смирится гордость»65.

16. Менар. Леопарди. Другие критики Прометея. Некоторое снижение образа Прометея можно найти еще в середине XIX века. Парнасец Л. Менар в своей философской драме «Освобожденный Прометей» (1844)66, написанной под псевдонимом Сеневиль, правда, не снижает Прометея окончательно, но все же трактует его не мифологически, но в смысле человеческого разума и прогрессивной науки. В этом отношении фигура Прометея у Менара является совершенно положительной. Менар своим Прометеем хочет доказать, что мировая гармония приведет человечество к совершенству более высокому, чем у богов. У Менара Прометей — борец, революционер, но еще в большей степени он — ученый, мыслитель, силой своего разума превосходящий (228) богов; он видит истину. Через фигуру Прометея Менар пытается возвеличить человечество. Элементы теории политеизма, которая впоследствии будет разработана Менаром, уже присутствуют в его «Прометее». Каждый бог существен и по-своему необходим, так как бог есть способ постижения мира человеком, есть символ сущности реальных вещей. С другой стороны, разочарование в буржуазной революции, пессимизм и безвыходность достигнутых идеалов гениально выразил в Италии Дж. Леопарди, который в своем диалоге «Пари Прометея» (1827)67 изобразил Прометея ничтожным, жалким и завистливым мечтателем, никому не нужным и приносящим только зло.

В этом диалоге Леопарди изображается, как судьи из Коллегии Муз в городе Поднебесье предоставляют премию Вакху за изобретение вина, Минерве за изобретение масла, а Вулкану за медный горшок, «в котором можно варить все что угодно без большого огня и очень дешево». Прометей, создатель людей, не входит в число премированных, о чем Прометей жалуется Мому и хочет показать ему свои достижения, чтобы выиграть у него пари. Они обходят землю. Но оказывается, что в Новом свете люди поедают детей своих рабов и самих рабов, когда те состарятся. Во втором месте, в Азии, Прометей и Мом видят, как жена, ненавидевшая своего мужа при его жизни, бросается в костер, на котором сжигают труп мужа. В Лондоне же один человек со скуки кончает жизнь самоубийством и убивает своих детей. После этого Прометей, не пожелав видеть двух других частей света, которые у них еще оставались, уплатил Мому свой проигрыш.