3. Эфирное тело

Если иметь в виду специфику афинского неоплатонизма, то гораздо специфичнее в этом смысле было учение Гиерокла об эфирном теле, хотя элементы этого учения мы находили уже у Порфирия (выше, I 47 сл.) и у Ямвлиха (выше, I 144).

И у Фотия и в использованном у нас раньше комментарии Гиерокла на "Золотые стихи" имеется учение об одной весьма важной разновидности тела вообще. Кроме того тела, которое мы знаем из чувственной области, имеется еще особого рода тело, которое Гиерокл называет "эфирным", "лучевидным" и даже прямо "нематериальным" и "бессмертным". Это тело свойственно уже и самим богам, поскольку боги являются не чем иным, как душами звезд. Но это тело свойственно также и демонам, о которых так и говорится, что они являются "душой разумной (logice) со световым (photeinoy) телом". Душа человеческая тоже приносит это светоносное тело с неба на землю (In Carm. aur. 26, 478 a-b, 479 а; 27, 483 a Mull.; изложение этих глав, близкое к греческому подлиннику, - ИАЭ VI 62-63). Само понятие эфирного, или светоносного, тела логически у Гиерокла не определяется и критически не анализируется. Но оно проводится у него весьма уверенно и настойчиво, как нечто само по себе ясное и не требующее разъяснений.

Это учение об эфирном теле, постепенно назревающее в неоплатонизме и у Гиерокла выраженное буквально и неопровержимо, вполне соответствует тому, что мы в своем труде называем теургической тенденцией (ср. I 409 сл.). Поскольку афинский неоплатонизм как раз и хотел построить теорию мифа, а миф есть субстанциальное тождество идеального и материального, то подобного рода учение об эфирном теле, которое, несмотря на свою эфирность, является и нематериальным и бессмертным, конечно, весьма пригодилось тогдашним мыслителям, так что вполне понятно наличие его даже еще у предшественников Прокла. Гиерокл, таким образом, является весьма существенным звеном в учении о теургической эстетике в неоплатонизме.

§3. Сириан и Домнин

1. Общие сведения о Сириане

Другим учеником Плутарха Афинского, и на этот раз гораздо более крупным и знаменитым, был Сириан.

а) Сириан Александрийский, по-видимому, был весьма значительной фигурой. По крайней мере, его ученики и последователи говорили о нем исключительно в торжественных тонах, что, во всяком случае, не могло быть простой случайностью. У них он всегда - "великий". Сириан был преемником Плутарха в качестве главы Платоновской Академии, то есть жил и действовал тоже в конце IV и в течение первых десятилетий V в. Прокл называет его своим отцом и считает образцом подлинного философа. Сириан, как говорит Прокл (Plat. theol. I 1, p. 7, 3-4), "после богов является для нас вождем всего прекрасного и благого". И в другом месте (IV 16, р. 215, 37-41) Прокл называет его "нашим вождем, воистину Вакхом, который в особенности вдохновлялся Платоном и вплоть до наших дней донес это чудо и восхищение перед платоновской теорией". Сириан, по Проклу (In Tim. III 247, 26-27), - "наш вождь, созерцающий все сущее словно с возвышения". Имея в виду "божественно вдохновленное мышление" Сириана (I 322, 18-19), Прокл хочет "воспользоваться учением нашего вождя как крепким канатом" (III 174, 14-15).

б) Относительно сочинений Сириана известно в первую очередь то, что он комментировал Аристотеля. Из позднейших упоминаний необходимо заключить, что Сириан комментировал "Категории", "Об истолковании", "Аналитику I", "Физику", "О небе" и "О душе". До нас дошли комментарии Сириана к III, IV, XIII и XIV книгам "Метафизики". Это обстоятельство, однако, не должно вводить нас в заблуждение.

Во-первых, если судить по Проклу, Сириан интересовался Платоном нисколько не меньше, чем Аристотелем, и часто приводил из него весьма важные мысли со своим комментарием. Во-вторых же, поскольку XIII и XIV книги "Метафизики" посвящены как раз критике платоновских и пифагорейских учений об идеях и числах, Сириан подвергает ожесточенной критике все это аристотелевское опровержение. Его критика настолько агрессивна, что она не останавливается даже перед бранными выражениями по адресу Аристотеля. Поэтому обилие комментариев к Аристотелю у Сириана совершенно ничего не говорит о симпатиях Сириана к самому Аристотелю.

Интерес Сириана к Аристотелю был, конечно, велик. Когда Прокл прибыл в Афины и обучался у Плутарха и Сириана, то на занятиях у Сириана он штудировал "все писания Аристотеля по логике, этике, политике, физике и превыше всего по богословию" (Марин, XIII). Однако тут же у Марина сообщается: "А укрепившись в этом, словно в малых предварительных таинствах, приступил он к истинным таинствам Платонова учения..." Но мало и этого.

Сириан проявлял огромный интерес и к поэзии, то есть прежде всего к Гомеру и к Орфею. А под Орфеем в те времена понимался исторически полулегендарный, а для тех времен вполне реальный автор обширных философско-поэтических произведений. Не чужд был Сириан также и тогдашней мистической литературы, ходившей под именем халдейской. Интересные материалы об этом содержатся у того же Марина, у которого (гл. XXVI) читаем: "От этого же учителя [Сириана] воспринял он [Прокл] и начатки орфического и халдейского богословия..."