д) Таким образом, с точки зрения Платона, государством является только правовое государство, а не простое насилие одного класса над другим; и если уж называть идеальное государство по типу того, как называют себя все эти псевдогосударства, то единственным началом, которому все должны подчиняться, по Платону, не является ни аристократ, ни демократ, ни олигарх, ни царь, но является бог (IV 713 а).

Тут, впрочем, мы встречаемся с тем рабовладельческим характером платоновского рабовладельческого государства, который обычно меньше всего имеется в виду теми, кто обязательно хочет сделать Платона идеологом рабовладения. Дело в том, что, согласно учению "Тимея" (выше, стр. 46), идеи являются полноценным и модально порождающим бытием, материя же есть вечное и непрерывное становление, не имеющее ни начала, ни конца, ни прерывных точек внутри себя, то есть нечто не-сущее, которое ничего не способно творить, а способно лишь "воспринимать" идеи и превращать их из вечного и неподвижного бытия в конкретные подвижные и во времени существующие вещи. Можно сказать, если только отказаться от вульгарного понимания, а сосредоточиться на самом типе взаимоотношения идеи материи, что это взаимоотношение построено v Платона по типу соотношения господина и раба, если довести до предельного обобщения "господина" и "раба", то есть если совсем отказаться от первоначальной и грубо примитивной структуры господина и раба. Тогда, действительно, можно быть уверенным в том, что все платоновское учение об идеях пронизано этой рабовладельческой моделью, и признание богов в качестве последних властителей ничего не меняет в сравнении с теми псевдогосударственными структурами, которые Платон подвергает такой беспощадной критике.

Однако тогда неизбежно будет признать также и то, что и сами господа, сами правители (цари-философы в "Государстве", царь и законодатель в "Законах") ничуть не меньше оказываются рабами, чем и все прочее население идеального государства. Они тоже творят вовсе не свою волю, но волю богов и вечных идей, как и все прочие слои населения; и если эта воля трактуется как свободная, то только в том единственном смысле, что она по самой своей природе или в результате воспитания целиком совпадает с волей богов и вечных идей, не оставляя за собой ни единого момента, который чем-нибудь отличался бы от действия богов и вечных идей. Поэтому считать Платона идеологом рабовладения можно только в том широчайшем смысле,, что все люди вообще, и господа и подневольные, одинаково являются рабами богов, вечных идей и, в конце концов, судьбы, так что судьба в данном случае является, собственно говоря, рабовладельческим понятием.

Если же господина и раба понимать у Платона не в этом широчайшем, но в реально-историческом смысле, то в "Государстве" рабство вообще отсутствует и объявляется противоречащим идеальному государству; что же касается "Законов", то рабство здесь, несомненно, признается, но отнюдь не в экономическом смысле слова, а, скорее, в морально-психологическом. Кроме того, в "Законах" при все более строгом отношении к рабам как к низшей породе людей, неизменно проповедуется гуманное к ним отношение и в большинстве случаев даже и прямое уравнение с теми, которые считаются свободными. Рабы здесь трактуются, скорее, как домашняя прислуга.

е) Вообще говоря, социально-историческая картина "Законов" не отличается полной ясностью. Здесь попадаются разные неожиданные оговорки и самые настоящие противоречия. Возможно, что этот труд Платона не успел получить полной обработки и содержит много черновых заметок, которые в окончательном виде данного произведения, конечно, получили бы более цельную разработку.

Самое главное в государстве, по Платону, - это закон и послушание законам. "Родители должны править детьми, старшие - младшими, благородные - неблагородными" (IV 714 е, ср. VI 762 е). "Бог, по древнему сказанию, держит начало, конец и средину всего сущего. По прямому пути бог приводит все в исполнение, хотя по природе своей он вечно обращается в круговом движении. За ним всегда следует правосудие, мстящее отстающим от божественного закона. Кто хочет быть счастлив, должен держаться его и следовать за ним смиренно и в строгом порядке" (716 а). Сами "правители - служители законов" (715 d). Правителями как раз и нужно назначать тех, которые больше всего исполняют законы (715 а-е). "Святотатец справедливо должен умереть; то же самое и враг хорошо установленных законов" (IX 860 b). Законы существуют не в силу какого-то искусства или человеческого установления, но от природы; и ослушников этого закона нужно предавать смертной казни (X 889 е - 890 с; XII 957 de; ср. I 634 de). Подчинение закону - величайшая добродетель; это величайшая и всеобщая справедливость, которую никто не может нарушать (I 630 cd).

Это - с одной стороны. С другой же стороны, Платон весьма часто говорит в "Законах" о необходимости убеждать ослушников закона, об их воспитании и вообще о мягком к ним отношении. Мы уже видели выше (стр. 199), что даже к рабам он требует гуманного отношения и требует воздействия на их сознание и совесть. "Граждане, если только у них не окончательно загрубела душа, станут более кротко и благосклонно внимать увещеваниям законодателя. Во всяком случае, следует удовольствоваться уже тем, если нам удастся сделать слушателя хоть немного более благосклонным и, в силу этого, более склонным к усвоению" (IV 718 d). "Разве тот, кто у нас поставлен над законами, не предпошлет ничего подобного своим законам, но сразу объявит: вот это надо делать, а этого не надо, и, пригрозив наказанием, обратится к другому закону, не прибавив ни одного слова для увещевания и убеждения тех, кому он дает законы? Врачи тоже обычно лечат нас так: один - одним способом, другой - другим. Однако припомним и тот и другой способы, чтобы обратиться к законодателю с тою же просьбой, с какой обращаются дети к врачу, прося лечить их наиболее нежным способом" (719 е - 720 а). "Не таково ли наше убеждение относительно того, как в государствах должна происходить запись законов? Эти сочинения должны казаться произведением лиц разумных и любвеобильных, наподобие отца и матери" (IX 858 е); и к подобному изображению законов Платон в данном месте призывает всех поэтов и писателей.

Платон требует, чтобы каждому закону и предшествовало особого рода вступление (IV 722 b - 723 е), состоящее из разъяснения этого закона гражданам, и из мягкого увещевания подчиняться этому закону. Вместо обычного применения силы Платон требует, чтобы "все это рассуждение и увещевание законодатель высказывал ради того, чтобы те, кому он дает законы, приняли его предписания - а это и есть закон - благосклонно и, вследствие этой своей благосклонности, стали бы более способными к усвоению" (723 а). Поскольку, однако, основной целью законодательства является суровая мудрость (III 687 е). в "Законах", как мы уже знаем, устанавливаются также и весьма жестокие наказания; и процессом жизни управляет вовсе не только один бог, но и всякого рода случайности, которые заставляют отменять и любые законы (IV 709 а-d).

6. Выводы для теории художественного воспитания

Все то, что требуется для понимания теории художественного воспитания в "Законах", нами уже выяснено в предыдущем. Можно только разве подвести некоторые итоги.

а) Прежде всего рабы, признаваемые в "Законах" и запрещаемые в "Государстве", в "Законах" не являются классом в социально-экономическом смысле, но только менее культурной, менее моральной и менее воспитанной частью населения. В то время как в "Государстве" художественное воспитание проповедуется только для воинов и философов, и о нем ничего не говорится в отношении земледельцев и ремесленников, в "Законах", по-видимому, художественное воспитание признается необходимым решительно для всего населения. Во всяком случае, оно признается для старых и молодых, для женщин наравне с мужчинами (VII 804 d, 805 с - 806 с).

Целью воспитания в "Законах" продолжает оставаться добродетель, которая выше всякого искусства и которая вовсе не сводится к одному только мужеству (поскольку законодатель занимается прежде всего военными делами), но охватывает четыре традиционные античные добродетели; при этом разумность ставится настолько высоко, что даже молитва, если она возносится без разума, запрещается, чтобы не повредить разумности поступков (I 630 е, 631 а-с, 643 е, III 688 ab). Тем не менее спартанский военный идеал восхваляется как добродетель для всей Греции (I 626 b-с). Основой воспитания являются практические знания старейших, а эти знания имеют своей единственной целью исполнение государственного закона (II 659 d). Красота, как часто и вообще у Платона, покоится на одной и той же плоскости с прочими благами, и прежде всего физическими. К числу человеческих благ относятся "здоровье, красота, сила в беге и других движениях, производимых телом... и богатство, но не слепое, а зоркое, то есть идущее вслед за разумностью"; божественным же благом является только разумность, из которой проистекают все прочие главные добродетели и которые выше физических благ и, уж конечно, выше красоты (I 631 b-с). "Полнейшее невежество вовсе не так страшно и не является самым великим злом; а вот многоведение и многознание, плохо направленные, составляют гораздо большее, чем это наказание" (VII 819 а). Значит, лучше знать мало, но основательно.

Во главе попечения о воспитании должен стать почтенный человек не моложе пятидесяти лет, сам имеющий детей - как мальчиков, так и девочек. В этом отношении "как избиратель, так и избираемый должны понимать, что эта должность гораздо значительнее самых высших должностей в государстве" (VI 765 de). Мотивируется это тем, что и среди животных, и особенно среди людей, наилучшими оказываются те, которые правильно воспитываются с самого раннего возраста (765 е - 766 а). "Поэтому законодатель не должен допускать, чтобы воспитание детей совершалось так себе, между прочим, как нечто второстепенное. Напротив, это есть первое, с чего должен начать законодатель. Если он намерен иметь должное попечение о детях, ему надо выбрать из числа граждан человека наилучшего во всех отношениях" (там же).