Это и значит, что везде господствовал здесь принцип телесности, но именно как принцип не содержания (которое для каждой культурной области было вполне специфично и независимо ни от каких социально-экономических отношений), но как принцип структурного, типологического и морфологического устроения всех областей культуры, как бы они ни были специфичны по своему содержанию.

3. Внеличностно-созерцательный и стихийно-дифференцированный характер эстетики Платона

До настоящего момента нашего исследования мы в поисках того общего, что характерно для всех социально-исторических баз, на которых бессознательно вырастал Платон со всей своей эстетикой, не упомянули еще одной очень важной особенности этой эстетики.

Дело в том, что и раб мыслится только как домашнее животное или живой инструмент, и рабовладелец мыслится только в виде организатора этой чисто телесной работы, чисто телесного производителя этой работы. Однако в человеческом обществе не может существовать ничего только телесного. Только телесное - это природа, а не общество. Если общество строится на непосредственном физическом труде домашних животных, то здесь речь должна идти не просто о физических телах и их физическом труде. Здесь должен строиться также и специфический тип общества, раз оно возникает на такой непосредственной физическо-трудовой базе. Однако ясно, что раб, в полном смысле слова являясь бессловесным инструментом или, в крайнем случае, домашним животным, не понимается как личность. Физическая работоспособность человека еще не есть полное выражение его личности, а может быть, она только некоторого рода даже и несущественный момент. Труд раба внеличностен. Но и рабовладелец, взятый в своем чистом виде, как только собственник и организатор непосредственного физического труда своих рабов, очевидно, тоже из всего бесконечного богатства человеческой личности пользуется только безличностной организацией такого же безличностного рабского труда.

Мало того. Поскольку имеется в виду физический труд человека, взятого вне его самостоятельных физических возможностей, и поскольку имеется в виду такой же непосредственно данный результат этого труда, постольку рабовладельческие производственные отношения обладают безусловно только созерцательным характером. Человек, создающий данную вещь, сама эта вещь и человек, принуждающий других людей к создаванию таких же вещей, - все это дается в своей полной физической непосредственности и возникает как предмет непосредственного созерцания. Чтобы убедиться в этом, достаточно только сравнить этот нерентабельный, малоэффективный и слишком уж непосредственно осуществляемый и воспринимаемый труд с работой машины, которая при минимальной затрате физического усилия со стороны человека дает колоссальный результат - ввиду своей опосредствованной, стандартной и количественно обширной производительности.

Машина возникает в век господства рассудка. Ремесло же, и особенно рабское, - главным образом только в условиях рабовладения.

Вот этот внеличностно-созерцательный характер способа производства в условиях рабовладения и наложил свой глубочайший отпечаток и на всю античность и на эстетику Платона.

Мир идей, на котором она базируется, есть мир не живых существ с полноценной личностью, но только мир вполне безличностный. Боги же античного мира, во-первых, вовсе не являются полноценными личностями в европейском смысле слова, а являются только абсолютизацией тех или других космических закономерностей: Гефест - бог кузнечного дела; Apec - бог войны, Посейдон - бог моря и т.д. и т.д. А, во-вторых, сами боги подчинены судьбе, то есть началу вполне безличному, ни для кого не понятному и никому как следует не известному, даже самим богам. Поэтому вместо решений проблем природы и общества, основанных на разумных и рассудочных закономерностях, вся природа и все общество являются античному человеку, и в том числе Платону, в своем по преимуществу созерцательном виде. Если здесь устанавливаются какие-нибудь законы разума или научного рассудка, то это происходит лишь при условии не только изначальной, но и окончательной созерцательной данности.

Таким образом, безличностно-созерцательный характер эстетики Платона структурно и типологически вполне соответствует исходной социально-исторической модели, а именно рабовладельческой основе с примесью общинно-родовых элементов.

А это значит, что вся эстетика Платона базируется на абсолютной данности безличностного и созерцательного объективного бытия. Но это значит также и то, что подобного рода бытие мыслится изначальным, естественным, действующим по собственным и человеку большей частью непонятным законам. Предмет этого безличностно-созерцательного отношения к бытию всегда трактует это бытие как стихийное. Но Платон в этом отношении далеко ушел от досократиков. Ведь даже и досократики исповедуемую ими стихийность бытия старались всегда так или иначе дифференцировать, анализировать, разумно расчленять и разумно воссоединять. Платон, как это мы уже теперь хорошо знаем, при помощи своей логики и диалектики весьма далеко ушел от этого стихийного бытия. Платон вечно все дифференцирует, анализирует и синтезирует. Но те остальные элементы бытия, которые у него возникают в результате такого анализа и потом сливаются вместе в результате такого синтеза, всегда несут на себе печать этой общебытийной стихийности. Они являются всякий раз специфическими индивидуальностями, однако такими, которые каждый раз несут в себе и всю ту целую стихийность бытия, характерную для безличностно-созерцательного умонастроения. Этот стихийный характер бытия есть не что иное, как отражение такого же стихийного и малодифференцированного первобытного коллективизма, который является тоже чем-то весьма общим во всех социально-экономических базах, использованных Платоном наряду с непосредственно физическим трудом общинно-родового и рабовладельческого человека. Дифференциация этого стихийного коллективизма у Платона очень большая; но он все равно не признает такого индивидуума, который бы не служил общему коллективу и не был бы инструментом в руках этого коллектива. Этот стихийный коллективизм, даже в условиях своей очень тщательной дифференциации, так и остался у Платона основой всей его философии, как он оставался основой и для всех тех семи социально-экономических баз, которые послужили моделью его философии и эстетики.

Учитывая этот общий социально-исторический характер эстетики Платона, мы можем теперь перейти и к другим общим ее закономерностям, среди которых материально-телесные интуиции будут играть главную роль.

§3. Дальнейшие общие особенности