"Во-первых, простой тот предмет, в котором мы хотели бы и сами стать искусными и других уметь наставить, - или же он имеет много разновидностей; во-вторых, если это вещь простая, надо рассмотреть присущие ей от природы свойства: на что она может воздействовать и в чем и на что в ней самой можно воздействовать и чем? Если же она имеет много разновидностей, то надо их сосчитать и посмотреть природные свойства каждой из них, так же как и свойство простого предмета: на что и чем этот вид может действовать и чем можно действовать на него" (270 d).

Исходя из этого первенствующего учения о душе, Платон пишет (271 ab):

"Фрасимах или кто другой, если он всерьез преподает искусство красноречия, прежде всего со всей тщательностью будет писать о душе и наглядно представит ее, едина ли она и всегда себе подобна по своим природным свойствам, или же у нее много видов, в зависимости от того, в каком она теле. Это мы и называем показать природу... Во-вторых, он укажет, на что и чем она по своей природе может действовать и что действует на нее... В-третьих, стройно расположив виды речей, а также и виды состояний души, он разберет все причины, установит соответствия одного с другим и научит, какую душу какими речами и по какой причине непременно удается убедить, а какую нет".

Платон не устает требовать от оратора этой возвышенной техники речей, основанной на глубоком знании человеческих душ.

"Поскольку сила речи заключается в воздействии на душу, тому, кто собирается стать оратором, необходимо знать, сколько видов имеет душа: их столько-то и столько-то, они такие-то и такие-то, поэтому слушатели бывают такими-то и такими-то. Когда это должным образом разобрано, тогда устанавливается, что есть столько-то и столько-то видов речей и каждый из них такой-то. Таких-то слушателей по такой-то причине легко убедить в том-то и том-то такими-то речами, и такие-то потому-то и потому-то с трудом поддаются убеждению. Кто достаточно все это продумал, тот станет наблюдать, как это осуществляется и применяется в действительности, причем он должен уметь, остро все воспринимая, следовать за ходом дела, иначе он ничего не прибавит к тому, что он еще раньше слышал, изучая красноречие. Когда же он будет способен определять, какими речами какого человека можно убедить, тогда при встрече с таким человеком он сразу сможет распознать его и дать себе отчет, что как раз тот человек и та натура, о которой прежде шла речь, теперь на самом деле предстала перед ним и, чтобы убедить ее в том-то, к ней надо таким-то образом обратиться с такими-то речами. Сообразив все это, он должен учесть время, когда ему удобнее говорить, а когда и воздержаться; все изученные виды речей - сжатую речь, или жалостливую, или зажигательную - ему надо применять вовремя и кстати, только тогда и никак не ранее его искусство будет прекрасно и совершенно. Если же кто-нибудь из тех, кто говорит об этом, пишет или учит этому, упустит хоть что-нибудь из сказанного, но притом станет утверждать, будто делает все по законам искусства, - прав будет тот, кто ему не поверит" (271 с - 272 b).

Все подобного рода рассуждения Платона о красноречии свидетельствуют о том, что он придавал огромное значение именно технической стороне дела, но понимал эту технику речи в ее нераздельном единстве с изучением психологии людей и с учетом морально-политического состояния общества. В этом смысле даже трудно сказать, что больше интересовало Платона, техника ли речи или ее философская обоснованность и направленность. Вернее, пожалуй, будет сказать, что Платон дает нам в "Федре" философско-техническое учение о красноречии. Тут на каждом шагу и тщательность обучения оратора и его философское глубокомыслие.

"Ради этого нужно, поворачивая каждую речь и так и сяк, смотреть, не найдется ли какой-нибудь более легкий и короткий путь к искусству красноречия, чтобы не идти понапрасну долгим и тернистым путем, когда можно избрать дорогу короткую и ровную" (272 b-с).

Даже когда Платон протестует против простого правдоподобия, заменяющего собою истину на суде, то и такого рода убедительность речи он учит критиковать философско-технически.

Тут много попадает от Платона (273 а - 274 а) Тисию Сиракузскому, который как раз проповедовал необходимость для речей простого правдоподобия вместо истины. В зависимости от истины речь может быть и краткой и длинной. О необходимости краткой речи было уже сказано. Но длинная речь тоже часто бывает необходима. Нужно угождать не плохим владыкам и притом рабски, но благим владыкам и свободно. Тогда, возможно, и возникнет необходимость длинной речи:

"Кто не учтет природных свойств своих будущих слушателей, кто не сможет разделить сущее по видам и возводить к единой идее каждый такой случай, тот никогда не овладеет искусством красноречия настолько, насколько это возможно человеку.

Достичь этого без усилий нельзя, а человек разумный предпримет такой труд не ради того, чтобы говорить и иметь дело с людьми, но для того, чтобы быть в состоянии говорить только угодное богам и по мере своих сил делать все так, чтобы им это было угодно. Ведь те, кто мудрее нас с тобой, Тисий, утверждают, что человек, обладающий разумом, заботится не о том, как бы угодить своим товарищам по рабству, - разве что между прочим, - но своим благим владыкам, происходящим также от благих. Поэтому если путь долог, не удивляйся: ради великой цели надо его пройти, и вовсе не так, как ты себе представляешь. Сбудется, гласит поговорка, если кто пожелает: этот путь будет всего прекраснее, раз он туда ведет" (273 d - 274 а).

В заключение всего этого анализа правильного красноречия Платон дает довольно четкое и удобопонятное резюме (277 b - 279b).

г) Подводя итог учению Платона в "Федре" о красноречии, необходимо сказать, что "Федр" очень ярко отличается от "Горгия" своей попыткой дать именно специфику красноречия как особого вида искусства. Оказывается, каждая правильно построенная речь содержит в себе и свой общий, точно выраженный принцип и конкретное воплощение этого принципа в отдельных частностях речи. Общее, сказали бы мы теперь, является для Платона законом для получения всего единичного, законом конструирования всех вообще относящихся сюда единичностей. И это Платон называет диалектикой. Другими словами, риторика является для него учением о такой структуре речей, которая строится только диалектически.

Кроме того, свою диалектику Платон понимал здесь, как и везде, не как формалистическую теорию чистых категорий, но как высокое философско-психологическое и морально-политическое учение.