И это, конечно, нельзя назвать “умным пониманием” текста послания святого Апостола. Слова Священного Писания даны нам не для какихто мистических, чтобы не сказать – волшебных опытов, и употреблять их в качестве формулы для контроля над какимито неведомыми существами, с коими Церковь не позволяет иметь общения, – то же, что призывать имя Пресвятой Троицы или творить крестное знамение при суеверных обрядах.

Недавно в Священный Синод была прислана с Дальнего Востока целая тетрадь протоколов заседаний какогото спиритического кружка, где на каждой странице, при каждом вопросе духу упоминалось многократно крестное знамение и разные молитвенные слова; тем не менее, такое смешение святого с грешным, с волшебством, каким мы признаем спиритизм, – есть тяжкий грех, и только. А где грех, там и благодатные средства, недостойно и без благоговения, так сказать механически употребляемые, служат не во спасение, а к сугубому осуждению.

Что касается замечания В. П. Быкова о том, будто слова святого Апостола Иоанна о различении “духов” относятся только к людям – учителям и не могут относиться в собственном смысле к духам, то такое толкование без всякой нужды только суживает смысл слов Евангелиста: мы видели, что с верою заданный его вопрос ставил и духов в однозначное затруднение…

Но возвращаемся к продолжению рассказа господина Быкова о беседе М. с духами.

“Очевидно, М. с первого раза, несмотря на поставленный им контрольный вопрос, мало доверял полученному ответу на него и сомневался, чтобы около него сейчас находилась Катя, так как вслед за вышеуказанным вопросом поставил новый: «Если ты действительно Катя, то ты дай мне, для подтверждения этого, более яркое доказательство».

Дух Кати отвечал: «Ну, вот и отлично. Кстати, я и пришла для этого. Ведь ты не знаешь, что находится в моих комодах?.. А я тебе скажу вот что: не сегоднязавтра начнутся дожди и холода (дело было в середине осени). У тебя простужены ноги. Так ты сейчас же прерви эту беседу со мной, пойди в мой комод, отодвинь второй от сверху ящик, и налево, внизу, на самом дне найдешь три пары загодя связанных мною тебе шерстяных чулок, серых с синими полосками. И с завтрашнего дня начинай носить их».

Прерывается беседа с планшеткою. М. со всех ног бросается к указанному комоду жены; открывает указанный ящик, находит на своем месте те чулки, о которых только что говорила ему умершая жена, о существовании которых он, действительно, никогда не знал.

И он не только поверил, что с ним говорит именно его жена; а даже пришел в какоето благоговение, в какойто невыразимый восторг.

С этого момента для М. сомнения в достоверности беседующей с ним жены не существовало. Сеансы с последней вошли в обычный строй жизни осиротевшего мужа.

Сначала он беседовал со своей умершей женой два раза в неделю. Потом стал беседовать три раза. Потом через день; наконец, каждый день. И эти последние беседы, начиная с семи часов вечера, продолжались до семи, восьми часов утра. Так что он, незаметно для себя, перевел ночь на день, а день на ночь; и жил только лишь ожиданием каждой следующей беседы.

Много в это время было переговорено. Много было вспомянуто. И при этом большая часть бесед отводилась на обсуждение вопросов о религии, о необходимости частого посещения храмов Божиих, о необходимости выполнения всех церковных обрядов. Так что, по выражению самого М., в эту счастливую для него пору, он чувствовал, как религиозно “возрастал”, как он одухотворялся.

А уж о какихлибо сомнениях с того дня у М. не было и речи.

Но вот вдруг, совершенно неожиданно для него, однажды, вместо жены, к нему появляется дух… “преподобного Сергия”.

М. было оторопел, но “угодник” объяснил ему, что он за последнее время, зная давнишнюю любовь М. к себе, то есть Сергию, довольно часто приходит на его беседы с женой, с наслаждением слушает их и умиляется. И все это, наконец, побудило его самого вступить в беседу с М. Появившаяся вслед за преподобным Сергием Екатерина Александровна, так сказать, удостоверила личность “преподобного Сергия”, и М. получил нового собеседника.