Наконец, так появляется какая–то обрядовость. По–твоему, именно это нам и не нужно. По–моему, она часть необходимого. Хотя я понимаю тебя, когда ты говоришь, что молиться по готовым текстам – нее равно что ухаживать за собственной женой по Петрарке или Донну. Сравнение, впрочем, не годится – Бетти любит литературу, и тебе без них не обойтись.

Между человеком и Богом устанавливается такая сокровенная и тесная связь, какая невозможна между двумя людьми. Но между обеими сторонами – и б?льшая дистанция. Мы сообщаемся не с «Полностью Иным» (это бессмысленно), но с «Невообразимо и Нестерпимо Иным». Мы должны (я надеюсь, иногда это получается) одновременно сознавать и теснейшую близость, и бесконечное расстояние. У тебя же все выходит чересчур уютно и панибратски. «Я пал к ногам Его, как мертвый» 10 – в твоих эротических ассоциациях этого нет.

Я вырос среди низкоцерковников 11. Думаю, они чувствуют себя на Сионе слишком по–свойски. По рассказам, мой дедушка говаривал, что предвкушает интереснейшие беседы в раю с апостолом Павлом. Ни дать ни взять, два клирика за чашкой чая в клубе! Видимо, ему и в голову не приходило, что встреча с Павлом может сокрушить и доброго христианского пастора. Когда Данте увидел на небесах апостолов Христа, они ошеломили его, как горы. Против молитв к святым можно возразить многое, но во всяком случае святые напоминают нам о том, что в сравнении с ними мы очень малы. Насколько же меньше мы перед их Господом!

Немного традиционных и готовых молитв помогают мне выправить, скажем так, самонадеянность. Они дают жизнь одной из сторон этого парадокса. Но парадокс многогранен. Лучше не благоговеть совсем, чем иметь благоговение, отрицающее близость.

III

Скажите на милость, неужели и ты? Стоило мне возразить против сравнения молитвы с ухаживанием за собственной женой, как ты принимаешься ворошить старый вздор о «святости» секса, читая мне мораль, словно манихею. Я знаю, в наши дни одного упоминания о сексе бывает достаточно, чтобы завести публику, но я надеялся, что ты не из их числа. Разве я не ясно объяснил, что не согласен с твоим сравнением только из–за его беспечной самонадеянности?

Я не возражаю против «секса» и не защищаю его. Сам по себе он не более нравственен или безнравственен, чем питание или земное притяжение. Другое дело – сексуальное поведение людей. Как и в экономике, политике, земледелии, семье, люди иногда ведут себя здесь хорошо, а иногда плохо. И сексуальные отношения, если они законны (то есть согласуются с верой и любовью), подобно другим чисто природным вещам («едим мы или пьем», как говорит апостол), могут осуществляться во славу Божию и тогда быть священными. Опять–таки иногда это происходит, иногда нет. Может быть, именно это и пытался объяснить бедный епископ Вуличский 12. В любом случае, что тут прибавить? Давай не отвлекаться: люди передовых взглядов умудрились сделать эту тему жутко нудной – никогда бы не подумал, что такое возможно. Бедная Афродита! Они почти стерли у нее с лица гомеровский смех.

Наверное, я и сам зря отвлекся, упомянув о молитвах к святым. Я вовсе не собирался об этом спорить. В их защиту есть такой богословский довод: если можно просить о молитве живых, почему нельзя просить умерших? Но есть и серьезная опасность. Нередко глупо уподобляют Небеса земному суду, где оборотистые просители пускают в ход нужные связи, отыскивают лучшие «каналы» и примыкают к наиболее влиятельным группировкам. Сам я этого не делаю и делать не собираюсь, но кто я такой, чтобы судить других? Надеюсь лишь, что в англиканской церкви не вздумают никого канонизировать. Можно ли вообразить лучший рассадник новых разделений между нами?

Утешает одно: в то время как среди христиан нет единодушия в вопросе о разумности и даже правомерности молитв к святым, молиться вместе с ними нам разрешено – «со ангелами и архангелами и всеми небесными силами». Поверишь ли, только недавно я включил эти слова в свои молитвы, украсив ими, как гирляндой, «да святится имя Твое». Это, кстати, иллюстрация к тому, что я говорил на прошлой неделе о «готовых» молитвах. Все они напоминают одну. Я понял, что это добавление очень важно. Никто и никогда его не отрицал (теоретически). Но совсем другое дело осознать это в нужный момент и пожелать, чтобы твое слабое чириканье соединилось с голосом великих святых и (мы надеемся) дорогих нам усопших. Они могут заглушить дурное и подчеркнуть хорошее, даже если хорошего почти нет.

Ты скажешь, что между общением святых в моем понимании и настоящей молитвой к святым мало разницы. Тем лучше, если так. Мне подчас ясно видится воссоединение, захлестнувшее нас гигантской нежданной волной, – быть может, в миг, когда официальные представители еще будут считать его невозможным. Споры обычно нас разделяют, дела порой соединяют.

Говоря о молитве без слов, я совсем не имел в виду что либо столь же возвышенное, как «молитва тишины» у мистиков 13. И в слова о необходимости быть «в отличной форме» вкладывал не только духовный смысл. Состояние тела тоже важно: по–моему, можно находиться в состоянии благодати и очень хотеть спать.

Кстати, я полностью с тобой согласен – ни один нормальный человек, у которого есть возможность планировать день, не отложит основные молитвы до того часа, когда пора ложиться, часа явно худшего для всего, что требует сосредоточенности. Беда в том, что у тысяч людей, к сожалению, этой возможности нет. Даже нам, счастливцам, это не всегда удается. Если день сильно загружен, я стараюсь выкроить для молитвы любые время и место – пусть очень неподходящие, – только бы не отодвигать ее напоследок. Если предстоит поездка (а в конце ее, скажем, неприятная встреча), я скорее помолюсь в переполненном поезде, чем стану дожидаться полуночи, когда ты добираешься до своего номера с пересохшим горлом, головной болью и путающимися мыслями. В менее занятые дни годятся скамейка в парке или небольшая улочка, где можно прохаживаться взад–вперед.