Слово «старость» с этимологической точки зрения первоначально означало жизненную стойкость, здоровье (в праиндоевропейском языке ster, st(h)a – проявлять силу, энергию); очевидно, старости досягали не многие, а именно те, кто оказывался крепче остальных и сумел, преодолев множество преград, приобрести особую мощь, физическую и душевную. Такой человек удостоивался у соплеменников почета и уважения, смешанного с суеверным страхом; он становился «старым», т.е. старшим, первым в роде.

В древнейшие времена стариков обоего пола, как хранителей коллективной памяти, почитали и побаивались, отождествляя, как утверждает в «Истории цивилизации» Г.Уэллс, с богами и богинями и добиваясь их покровительства. Когда старик умирал, члены рода торжественно, с ужасом и благоговением, съедали его мозг, демонстрируя единство и преемственность поколений.

Старейшие, или старейшины, издревле были руководителями нации: Моисей объявлял волю Господа через старейшин[22]: семьдесят мужей из них повелением Божиим «несли бремя народа» вместе с Моисеем[23]; старейшины при подготовке к исходу из Египта выбирали агнцев, заколали пасху, помечали кровью дверные перекладины[24]; «в глазах старейшин» Моисей извел воду из скалы в Хориве[25]; и на старейшин Моисей возложил ответственность, когда дни его приблизились к смерти[26]. Старейшины судили преступников[27], решали, объявлять ли войну[28], заключали завет с царем[29] и расплачивались, иногда своей жизнью, за вину обитателей города[30]. Неуважение к старцу Библия называет наглостью, признаком строптивости и развращенности[31].

Совет старейшин обладал интеллектуальной, моральной и сакральной властью; послушание старшим внушалось молодежи как непреложная заповедь. Этот порядок перешел и на Русь: бородатые «старейшие», избранники Божии, принадлежали к элите общества, в то время как «молодшие» считались «меньшими», «черными», «смердами».

В Афинах герондами , старцами именовали самых уважаемых государственных деятелей; в Спарте именно они определяли участь новорожденных, обрекая на смерть болезненных и слабых, а название римского Сената происходит от латинского senex, старый. В древности мудрость и авторитет росли с годами, за пожилыми оставалось решающее слово; они находили утешение в обыденных знаках уважения: перед ними вставали, их учтиво приветствовали, с ними советовались; эти правила неукоснительно соблюдались повсюду; «юнцов толпа безмозглая» считалась достойной только осмеяния. Софокл до глубокой старости сочинял трагедии и, поглощенный творчеством, спустя рукава управлял своим имуществом; сыновья привлекли его к суду, требуя опеки над слабоумным родителем, но великий драматург прочитал судьям свою последнюю трагедию «Эдип в Колоне» и был оправдан.

Кстати, трилогия о Эдипе с ее потрясающим сюжетом, иллюстрирующим неотвратимость беспощадного Рока, оказалась бессмертной: мотором западной цивилизации стал Эдипов комплекс : сын убивает отца и женится на матери, олицетворяющей жизнь: дорогу молодым! Апофеоз всего нового, динамического окончательно утвердился на Западе с победой католического принципа filioque : Святой Дух исходит «и от Сына»; возвышение Сына выливается в культ юного, супермодного, небывалого: поанглийски novel означает и «новый», и «роман» или «рассказ», превыше всего ценится оригинальность сюжета, скажем, злоключения РипВанВинкля или Бенджамина Баттона в сетях времени; красота стиля, философская значимость и глубина котируются гораздо ниже. Отсюда же берет начало наивная вера в прогресс, совершенно чуждая прежним, гораздо более культурным человеческим цивилизациям: сегодня многие искренне полагают, что современные технологии, компьютеры и мобильники возвышают нас над Шекспиром и Пушкиным.

Время от времени на арену истории прорываются революционеры; отрицая тайны божественных предначертаний, сарацины, Наполеон, якобинцы, изменившие даже названия календарных месяцев, декабристы, нигилисты, коммунары, нацисты считали возможным на свой лад перекроить мир, разрушив «до основанья», и смести устоявшиеся традиции. Промыслом Божиим находились заскорузлые старики, типа Талейрана (1754 – 1838) или Победоносцева (1827 – 1907), умевшие хотя бы притормозить гибель традиции, исторической памяти и национальной идентичности. Мудрый старец Гете осуждал воинственную чернь, которая «пускается на грабежи, убийства, поджоги и под вывеской общественного блага преследует лишь низкие эгоистические цели»; душа его не принимала «ничего насильственного, скачкообразного, ибо оно противно природе».

Традиции уважения к возрасту сохраняются еще и доныне преимущественно на Востоке, стариков почтительно слушают, им охотно подчиняются, им отводят главное место на семейных торжествах; этот порядок особенно заметен, например, в Абхазии. Авторитет возраста держится в обществах, приверженных культу предков, например в Японии или в Китае: Конфуций учил, что дурное отношение к родителям есть тягчайшее преступление, а преданное служение старшим, являясь высочайшей добродетелью, составляет к тому же прочную основу благополучия государства.

Бытует весьма распространенное заблуждение, что в мире всегда происходит одно и то же: рождаются, женятся, трудятся, умирают. Однако даже календарь у разных народов весьма различался: древние египтяне вели летосчисление по династиям фараонов, в каждом из древнегреческих государств были собственные названия лет и месяцев; скажем, Афины присваивали году имя первого архонта , традиция эта перешла и в Рим. Позже греки стали отсчитывать время по олимпиадам, римляне повели хронологию от легендарной даты основания вечного города, а русские крестьяне пользовались руническими календарями, похожими на обыкновенную палку с несколькими скрепленными между собой досками; зарубки на дереве означали фазы Луны, месяцы, недели года, по ним определяли сроки сева, приметы погоды в соответствии с христианскими праздниками. Такие календари копировали, передавали из поколения в поколение, а составляли их, похоже, монахи, во всяком случае, люди ученые, сведущие в астрономии и математике.

Только в XVI веке началась новая эра : весь крещеный мир повел отсчет лет от Рождества Христова. Япония с 1873 и Китай с 1911 г. живут по европейскому календарю, хотя сохраняется и японская система нэнго , применяемая с VII века, согласно которой счет ведется по годам правления императоров; с восхождением на трон императора Акихито в 1989 году началась эпоха Хэйсей. Мусульмане вVIII веке ввели хиджру , установив началом своего летосчисления дату переселения Мухаммеда из Мекки в Медину.

Когдато жизнь текла гораздо медленнее, в размеренном ритме; поколения не слишком разнились одно от другого и связь не рвалась. Вплоть до эпохи так называемого Просвещения прошлое ничем особенно не отличалось от настоящего: природа человека, события, обстоятельства, мотивы поведения, причинность и случайности виделись постоянными, неизменными и вечными. Средневековое аскетическое мировоззрение провозглашало высшей ценностью жизни бессмертную душу; тело, лишь мимолетная ее оболочка, сгниет в земле; «что можно потерять, того не стоит желать; думай о непреходящем, о сердце! стремись к небесам!» – пел поэт XII века.

Человек, религия и культура исходили из единой христианской системы ценностей: вера была внутренним содержанием и опорой, вера связывала человека с Богом и со всем, его окружающим. Звон колоколов возносил все преходящее в сферу порядка и ясности, информацию черпали не из газет, а из поучений странствующих проповедников. Церковь руководила всей жизнью, от крещения до отпевания, и учила доверять Провидению; важные события, такие как рождение, брак, смерть, благодаря церковным таинствам достигали блеска мистерии. Над повседневными заботами и трудами всегда сиял свет Истины, наполняя любой поступок высшим смыслом: неурожай – наказание за грехи, удача – милость Господня, голод, холод, унижение терпели, зная, что земное страдание производит вечную славу[32], всё было понятно, логически объяснимо, наполнено смыслом и потому не страшно.

Экономическая деятельность связывалась с моральной целью, низменная жажда материальных выгод единодушно осуждалась как безнравственная, поскольку жадность считалась смертным грехом. Непроницаемые сословные перегородки ограничивали зависть, честолюбие, накопительство; работали ровно столько, сколько требовалось, чтоб прокормить семью; тот, кто решился бы нарушить это правило, обрекался безусловному общественному осуждению.

Ремесленники – кузнецы, строители, кожевники, гончары, оружейники, ткачи, кружевницы, белошвейки – объединялись насущным, повседневным делом, профессия оправдывала жизнь, мастерство возносило его обладателя к уважению наравне с врачами, музыкантами, учителями. Мастером мог стать только тот, кто прошел весь путь, длившийся от трех до семи лет, начиная от мальчика , через статус ученика и подмастерья. За небрежность и брак в работе отрешали от места, высоко держа марку цеха. Профессиональное братство укреплялось семейными связями, заботой о заболевших товарищах, сирот брали на общее попечение. Нравственные законы почитались непреложными: какойнибудь злой поступок мог повлечь за собой исключение из артели. Возраст несомненно придавал человеку вес, поскольку мастерство обретается с годами и опытом. Дети далеко от отца своего не уходили, наследовали ремесло; иногда одним ремеслом занимались целые сёла и волости, скажем, в Износках под Калугой выделывали замечательный хром (кожу) для обуви, Кимры славились сапожниками, Тула самоварщиками и оружейниками, ИвановоВознесенск ткачами, а Талдом пастухами. Именно эмпирические знания простых ремесленников порой приводили к великим открытиям.