Война за красоту не ограничивается изнурительной диетой, пыткой на тренажерах, аэробикой и ухищрениями макияжа; чрезвычайно востребованы рискованные хирургические вмешательства: липоксация (удаление жировых отложений), абдоминопластика – «исправление» живота и лифтинг, подтяжки кожи лица, якобы убирающие, а на самом деле маскирующие морщины. Мимическая мускулатура с возрастом и так ослабевает, а после нескольких операций некоторые звезды предстают на телеэкранах с мертвенными, неподвижными масками вместо лиц. Даже умные, здравомыслящие, рассудительные особы теряют всякое соображение в неравной схватке с возрастом.

А плоды? с одной актрисой, долгие годы стоявшей насмерть в этой битве, случилась истерика, когда в день ее 60летия нахальная представительница второй древнейшей профессии, щелкнув жвачкой, во всеуслышание спросила: «мы тут поспорили насчет юбилея… 70 или 75?». Вечно молодая Л. Гурченко (1935 – 2011) в двухчасовом сольном концерте не только пела, но и танцевала: чечетку, вальс, даже канкан, с двадцатью партнерами, на высоченных шпильках; абсолютно все печатные органы отклики на ее выступление начали со слов: «в свои 74 года…».

Многие дамы держат дату рождения в секрете: на бестактный вопрос «сколько вам лет» Марлен Дитрих (1901 – 1992) высокомерно отвечала: «я не думаю о своих годах», знаменитая цыганская актриса Ляля Черная (1909 – 1982) изображала замешательство: «ой! так просто, с ходу не подсчитать!», мало кому известная красавица Зинаида И. ослепительно улыбается: «сколько дадите», а Лидия Т., мрачно глядя в сторону, говорит: «не помню». А тем, кто не скрывает возраст и отважно рубит правду о своих 68, хочется услышать: «не может быть! выглядите вы гораздо моложе!»; «я думал, не больше 80» – польстил президент Медведев 95летней долгожительнице.

Женское беспокойство понуждает прибегать к гороскопам, пасьянсам, отгадывать будущее в вещих снах и знаках, отыскивать недостатки в невестке, которая, без какихнибудь особых достоинств и прав, завладела любимым сыном. Хочется скрыться, спрятаться, замаскироваться, прибегая к различным способам самообмана, потому что реакция других обличает куда больнее, чем зеркало. Людмила К., к примеру, панически испугалась встречи с бывшими одноклассниками, убедила себя именно этим вечером в мнимой болезни матери и осталась дома, а Марина Ю., страшась встречи с давним поклонником, свалившимся из Америки через пятнадцать лет, тянула до последнего, натуральным образом поднялось давление и свидание сорвалось; приятель, надо отдать ему должное, умолчал, что догадался о подлинной причине.

Да что Людмила и Марина! Вера Фигнер, профессиональная революционерка, просидевшая 20 лет в тюрьме, несгибаемый борец, железные нервы, человек идеи, и та отвергала просьбы художников рисовать для истории ее портрет, опасаясь показываться старой и некрасивой. По той же причине великая Грета Гарбо оставила артистическую карьеру в 36 лет, и с тех пор ее никто не видел. Марлен Дитрих в старости уклонялась от встреч даже с близкими когдато людьми. Раиса П., услышав однажды в магазине «ну давай шевелись, бабуля», в дальнейшем упрямо отказывалась выходить из квартиры, ссылаясь на больные ноги, множество ступенек повсюду и пыль на улице.

Считается, что женская старость начинается с конкретного физиологического сигнала: наступает климакс. На самом деле прекращение детородной функции – благодеяние природы, направленное на защиту от непосильной уже нагрузки, связанной с беременностью и родами (climax – лестница погречески). А вот мужчины, хоть и дольше сохраняют репродуктивную способность, стареют, так сказать, всем организмом и сразу.

Замечен к тому же любопытный феномен: если женщина преодолела 80летний рубеж, наступает омоложение некоторых функций организма, например, повышается уровень тироксина, основного гормона щитовидной железы, увеличивается метаболизм лимфоцитов, снижается холестерин. О королеве Виктории (1819 – 1901) говорили, что она никогда не пребывала в таком добром здравии и в таком хорошем настроении, как в год своего 80летия: она словно вновь обрела задор юности, ездила в Ниццу, слушала «Лоэнгрина» в опере, заступалась за Дрейфуса, хохотала над трюками дрессированных цирковых животных, самолично посетила казармы, чтобы вдохновить эскадроны кавалерии в связи с англобурской войной, путешествовала по госпиталям, монастырям и школам; ее уговаривали прилечь после обеда, а она считала отдых пустой тратой времени; речь ее была, как всегда, четкой, а разум ясным.

Климакс, как всякая перестройка, сопровождается иногда неприятными ощущениями: головокружениями, «приливами», мигренями, даже обмороками; вероятны нервные недуги: взвинченность, истерики с потоками слез, капризы, тоска. Медицина считает совершенно нормальным свойственное климактерическому периоду постоянное ощущение пустоты и одиночества, однако есть свидетельства, что все эти симптомы на самом деле абсолютно умственного или душевного происхождения: ну еще бы, легко ли смириться с окончанием молодости! психика бунтует, а тело у ней на поводу.

Но уныние посещает еще раньше, в 35 – 40 лет, когда дети выросли, предстоит нянчить внуков, надежды на собственное яркое будущее умирают. Семья далеко не всегда оказывается незыблемой опорой. Женская старость может начаться с тяжелейшего испытания, когда любимый муж вдруг отдает предпочтение другой, она моложе, без целлюлита и морщин, и, само собой, красивее; а что важнее всего, ее задорный нрав будоражит и молодит усталого ковбоя, к тому же в контексте ее наивного щебетанья он без малейших усилий кажется себе значительно умней и содержательней.

Теряется уверенность в себе, «бывшая» остро ощущает одиночество, ненужность, на пике отчаяния она отчетливо сознает бессмысленность дальнейшего тусклого существования, опускается и быстро превращается в одну из третируемых на улице именами «старая кошелка», «бабулька» и «бабаяга».

А вот Светлана Безродная, руководитель женского «Вивальдиоркестра», считает, что возраст это миф, его не существует, никогда не поздно начать все с нуля. Она так и сделала: в возрасте за 40, женив сына, похоронив мать и оставшись в одиночестве, после длительного перерыва снова взялась за скрипку, собрала коллектив музыкантов – теперь ему уже двадцать лет. Стимулом стал, в сущности, глубокий стресс, теперь она считает его допингом, вызвавшим всплеск творческой активности.

Одна чудесная женщина, Татьяна А., в крайнем отчаянии забрела в церковь и, как уверяет, услышала у иконы Богородицы невесть откуда прилетевшее слово «приют»; на следующий день ей позвонила одноклассница и между прочим обронила, что директорствует в детском приюте. Работа оказалась невероятно тяжелой для Татьяны, до того она пребывала в благополучном браке, дома, с собственными, разумными и послушными, детьми, и если изредка подрабатывала, переводами, то в свое удовольствие. Ей пришлось скрутить себя, приучить к железной дисциплине, выдержке, терпению; глядя в бездонные глаза брошенных, познавших всю скорбь мира детей, она перестала жалеть себя; падая поздними вечерами от усталости, уже не мучилась бессоницей, воображая мужа с другой и терзаясь сжигающей душу обидой. Теперь слово «любовь» приобрело для нее более высокий и благородный смысл; что хорошего принадлежать комуто с потрохами, говорит она; любовь должна обогащать человека, а не консервировать. Кризис миновал; krisis погречески исход, решение.

Сознание множества женщин пробуждается только после сорока лет, когда самоутверждение завершилось, и влечет за собой социальную активность и твердость, оттесняющие чувства на второй план; недаром именно этот возраст благоприятен для внутреннего становления, и женщины в поисках истины приходят в Церковь. Мужчины же, напротив, с появлением признаков увядания, при пошатнувшейся мужественности впадают в депрессию, ибо, в соответствии с общепринятым стандартом, слабость в мужчине не вызывает того же интереса и уважения, что мужество в женщине.

Анна Т. рассказала, как однажды на дне рождения подруги, где, как обычно, выпивали, острили, танцевали, флиртовали, ее вдруг пронзила беспричинная тоска, острая, как сердечная боль; она тихонько ушла, долго шла по городу пешком, от остановки к остановке, потом сидела на скамейке, вдыхая острый после дождя тополиный запах. Была весна, шел только двадцать второй год ее жизни, но думала она в тот вечер – о старости: что будет, когда вместе с весельем юных дней и красотой внешности иссякнет власть ее обаяния? Чем жить тогда? То был момент озарения: важнее всего созидать свой внутренний мир, обрести собственные убеждения, профессиональные и культурные интересы, свободные от сегодняшней моды и чужих мнений.