Я думаю, что большинство читателей этой книги глубочайше убеждены, что делать подобные заключения свойственно только миросозерцанию, и притом очень определенному миросозерцанию. Я знаю, что эти заключения могут послужить и уже много раз служили тому или иному мировоззрению. Но я категорически утверждаю, что два тезиса, выставляемые здесь, сами по себе никакого отношения не имеют ни к какому миросозерцанию и суть только простейшие и элементарнейшие установки самого обыкновенного жизненного опыта. Первый тезис: если существует несколько вещей, то эта совокупность их может быть рассматриваема как целое. И второй тезис: всякая совокупность чего бы то ни было, чтобы быть совокупностью, должна иметь самое само. Первый тезис нельзя опровергнуть, ибо совокупность вещей только тем и отличается от каждой такой вещи, взятой в отдельности, что она есть именно совокупность. Второй тезис тоже нельзя опровергнуть, ибо самое само тем и отличается от вещи просто, что это есть именно она сама, что это есть вещь, зафиксированная именно как данная вещь. Отвергать абсолютную самость значит не признавать, что вещи могут объединяться, и, значит, не признавать, что вещи суть именно вещи. Едва ли, однако, является мировоззрением только та простая житейская установка, что вещи объединяются в совокупности вещей и что вещи суть именно вещи.

И опятьтаки: назовите это богом, миром, природой, материей, идеей, личностью, безличным Всем, высшей монадой, абсолютом, сознанием, интеллигенцией, индифференцией, бытиемвозможностью, актуальной бесконечностью, непознаваемым Я, вселенной, демиургом и т. д. – от этого ровно ничего не изменится. Установленный здесь факт не есть никакое мировоззрение (хотя и может служить мировоззрению, и притом чуть ли, кажется, не любому мировоззрению, но это есть только непосредственное житейское усмотрение, опровергать которое невозможно без опровержения элементарных и насущных жизненных реакций человека.

e12) Приведенные нами философские системы сходится еще в очень многом, но достаточно и указанных только что немногих пунктов сходства, чтобы представить себе общее русло и направление возможных совпадений. Отметим тут еще ряд наиболее простых обстоятельств.

Приведенные системы философии основаны на полагании вещи как именно вещи. Эта простая установка заставляет нас – и опятьтаки до всякого мировоззрения – квалифицировать длинный ряд философских учений как чисто абстрактных, как имеющих некоторое значение только и порядке абстракции, но не в порядке адекватного отражении и мысли живой действительности. Действительно, самое само снимает в себе решительно все антитезы, которые свойственны данной вещи. Оно есть их абсолютный синтез; и можно только в порядке мыслительной абстракции наделять в нем те или иные частичные моменты. Но, как мы знаем, самое само может и являться; и в своем явлении, когда последнее адекватно, оно все же продолжает содержать в себе все свои антитезы в неразличимом виде. В таком виде явленное самое само мы называем символом, или конкретной, живой вещью.

f) В самом деле, возьмем хотя бы антитезу идеального и реального. Значительная часть всей истории философии бьется над задачей объединить идеальное и реальное или предоставить в этой антитезе приоритет какомунибудь одному из обоих членов. На самом же деле эти эпохи в истории философии просто загипнотизированы абстрактными методами и не умеют видеть простых и живых вещей. Действительно, можно ли представить себе такую вещь, которая бы не имела никакой идеи, т. е. не имела бы никакого смысла и никакого значения. Ведь иметь свою идею – это и значит быть собою. Если бы вот эти доски, которые я вижу через свое окно, не содержали бы в себе своей определенной идеи быть крышей соседнего дома, то они так и оставались бы кучей досок, и больше ничего. Но вот эти доски воплощают на себе идею крыши дома, и только при наличии этой идеи они действительно есть крыша. Далее, можно ли было бы себе представить, что видимая мною в окно крыша соседнего дома не состоит из досок, как доски – из распиленного дерева? Можно ли представить себе деревянную вещь без дерева, без ее материала, без ее деревянной материи? Конечно, нет. Следовательно, и идея крыши, и материя крыши – одинаково необходимы для самой крыши. Но в то же время самато крыша вовсе не есть ни просто идея крыши, ни просто материя крыши. Она есть сама крыша, понимать ли ее как некое самое само (тогда она будет дана в свернутом виде), понимать ли ее как символ (тогда она будет в расчлененном и развернутом виде). Но как бы мы ни расчленяли и ни оформляли крышу, всегда в ней идеальное и реальное слиты в одно неразличимое бытие; все в ней может быть различно, но, пока крыша есть крыша, идеальное и реальное в ней – неразличимо.

Ясно, что если понимать идеализм как учение о голых идеях, а материализм как учение о бытии только одной материи, то антитеза идеализма и материализма есть результат абстрактных философских методов, питаемая страстью к возвеличиванию мертвых сторон действительности в угоду той или иной абстрактной метафизике. Оба абстрактных метода берут только одну сторону вещей и не берут другой, а самих вещей вовсе не берут и не могут взять.

g) Родственной этому является антитеза сущности и явления. Разумеется, в целях анализа установка этих категорий имеет весьма важное значение, как и изучение отдельных органов тела необходимо для того, чтобы овладеть анатомией. Однако это значение отнюдь не бесконечное и не самое последнее. Можно ли на самом деле представить себе живую вещь без всякой сущности, но только в виде явления или без всякого явления, но только в виде сущности? Если мы хотим определить вещь как вещь, т. е. взять ее как данное самое само (неразвернуто) или как символ (развернуто), то не может не быть никакого и разговора о выборе между сущностью и явлением. Сущность в вещах, конечно, есть. Без нее вещи были бы ничто, т. е. совсем не было бы вещей. Какая сущность вот этого стоящего около стены предмета? Сущность этого предмета заключается в том, чтобы служить местом хранения книг. Только когда вы знаете, в чем эта сущность заключается, вы можете судить о данной вещи. Иначе вы даже не можете шкаф назвать шкафом. Далее, существует ли шкаф без дерева, из которого он сделан? Смешно и спрашивать. Итак, только очень абстрактная философия может не признавать того, что сущность и явление совпадают в одном неразличимом Тождестве, что сама вещь не есть ни явление, ни сущность вещи, но просто сама вещь. А этуто самость мы и постулируем, исходя из того, что в ней неразличимы как раз сущность вещи и явление вещи.

(h) Another prejudice helps us to overcome the previous review of apophatic teachings. Is a thing finite or infinite? Needless to say, absolutely everyone thinks that between the one and the other there is an impassable abyss, so impassable that the finite can never and in no way, under any circumstances, be infinite, and the infinite can also never and in no way be finite. At the very least, we can find examples in the history of philosophy when attempts are made to show that the infinite passes into the finite, or that the finite becomes infinite. In fact, from the point of view of the symbol itself, the finite and the infinite are again only maximal abstractions – admittedly, often convenient for one purpose or another, but not for the purpose of reflecting living reality.

First of all, these categories are not independent if only because they are correlative. Since you think the finite, then you are obliged to think the infinite; and vice versa. We are not talking about factual thinking, but about principled thinking. Having two rubles of money in your pocket, you can, of course, not think of an infinite number of rubles; And when you think of the infinite universal space, you do not in fact yet think of it as finite. However, this separation of the finite and the infinite is achieved here only by introducing an accidental material content alien to these categories themselves. Of course, to have two rubles does not mean to have an infinite number of rubles. But let us discard these rubles; and let us discard even the very quantities to which the categories of the finite and the infinite are applied here; And let's take these categories themselves. Then it will immediately become clear that one is absolutely inconceivable without the other, that one is the boundary for the other, and that the limiting and the limited coincide absolutely in the boundary.

Take the infinite. It is different from the finite one. But once the infinite has been taken, it means that everything has already been taken, that there is nothing left left. In this case, the difference between the infinite and the finite is the difference between the infinite and itself, i.e., the finite is nothing but the infinite formed in a certain way. Let's take the finite. The finite is different from the infinite. But to be different from something means to have a common border with it. But it is possible to have a common boundary only when the limiting actually coincides with the bounded along this boundary. Consequently, the infinite coincides with the finite in its duration, and the infinite is only the finite formed in a certain way.

Abstract thought led here to monstrous conclusions, such as the sophism with Achilles and the tortoise. But philosophers still have not yet learned to operate with a category in which the finite and the infinite would coincide forever, to the point of complete indistinguishability. It would be necessary to listen, if not to the mystical philosophers quoted above, then at least to Hegel with his doctrine of true and evil infinity, and if not to Hegel, then at least to Cantor with his doctrine of actual infinity. I propose to take not mystics, not Hegel or Kantor, but again my old worn-out galosh.

I ask you: is it worn-out or not? Unfortunately - yes, worn-out. Does this mean that it was once new? Yes – alas! "It was once new. So, then something happened here? Of course! I demolished it! But not immediately, did they? Well, of course, not immediately. So, it took time? Oh, yes! Small. And movement? Of course, and movement! It was necessary to walk in these galoshes on the streets for at least some time. But allow me! Did I try on my galoshes in the store? I tried it on in the store. And did you wear them there? One step. Have they been demolished at all during this time? Of course, they did not demolish at all. So, when I take only one step in these galoshes, they don't wear out yet? They are not worn out yet. Well, here is a critique of the abstract separation of the finite and the infinite.

If galoshes do not wear out while moving a step, then they do not wear out when moving a million paces; That is, it means that they do not wear out at all. This is ridiculous. If they begin to wear out already when moving only one step, then the question arises: how big must this step be for galoshes to wear out somehow: Let's assume that this step is equal to half a meter. If so, then a quarter of a meter step does not yet wear out the galosh. Well, then I will move a quarter of a meter stamp, and my pair of galoshes will be enough not only for my life, but for the whole life of all people who have ever existed or will exist; the products of the Soviet "Triangle" will be enough for the entire infinity of time. Absurdly. This means that the measure should be taken less, not a quarter of a meter. But which one? It is clear that such a measure does not exist at all, it goes all the time to infinity, it is infinitely small and less than any given quantity, no matter how small the latter may be.

But what does it turn out to be? It turns out that these three months, during which I wore out my galoshes and they became worn out from new ones, I went through an infinity of the smallest shifts. It turns out that three months is the entire infinity of time, that within three months it is possible to have an infinite number of separate spatial and temporal displacements. Otherwise, I could not have worn my galoshes.