Отвлекая обвиняющих на богословские споры и доказывая, что их культы ничуть не хуже традиционных религий, пропагандисты тоталитарных сект стремятся свести все к выводу о том, что обвинения в адрес их организаций — не более чем проявление религиозной нетерпимости, нарушение свободы совести и инструмент борьбы традиционных церквей за ускользающую от них паству.

Но деструктивным культ делает не содержание религиозных учений само по себе, а то, что секта совершает с личностью основной массы верующих. Тоталитарность культа распознается вовсе не по имени Бога, а по тому, применяется ли в ней многократный и многоуровневый обман, используется ли психологическое насилие, зомбирование, шантаж, вымогательство и т. п. Адвокаты тоталитарных культов в своей аргументации «похожести» секты на традиционные конфессии стремятся уйти от обсуждения этих тем. Поскольку деструктивность и преступность деятельности секты определяется по основным (специфическим) признакам, то именно их и стараются скрыть ее адепты. Однако многочисленные материалы судебных процессов по эпизодам деятельности тоталитарных культов как за границей, так и в нашей стране дают убедительные свидетельства несостоятельности их аргументов.

Об отношении Российского государства к тоталитарным сектам

Несмотря на многолетнюю историю деятельности асоциальных культов в России, само понятие «тоталитарная секта» до сих пор является в нашей стране весьма размытым, а явление морально осуждаемым, но при этом юридически ничтожным и не преследуемым государством во избежание нарушения Закона РФ «О свободе совести и религиозных организациях».

Создается впечатление, что российское руководство ждет, когда же наконец накануне очередного озвученного лидером какой-нибудь тоталитарной секты «конца света» произойдет массовое самоубийство верующих или еще более шокирующее своей неадекватностью событие. Если в России произойдет «религиозный "Норд-Ост"», «религиозный Беслан», что-то вроде газовой атаки в Токио, совершенной по приказу лидера секты «Аум Синрикё», или подготовки к массовому самосожжению адептов «Белого братства», тогда, возможно, под впечатлением масштабной трагедии государством будут приниматься какие-то меры. А пока трагедии, связанные с деятельностью деструктивных культов, хоть и происходят ежедневно и привычно, но разрозненно и как-то недостаточно впечатляюще для общественного мнения.

Ну, совершил самоубийство адепт какой-то секты — так мало ли по какой причине он это сделал! Все равно в России каждые сутки добровольно уходят из жизни в среднем 137 человек. Ну, передал верующий свою квартиру и имущество секте, оставив родственников без средств существования, — подумаешь, несколькими бомжами больше или меньше — их по всей России и так миллионы. Ну, распалась семья из-за ухода мужа или жены в секту — так в нашей стране и без этого каждый год регистрируется около 600 тысяч разводов. Ну, бросила мать-сектантка детей на произвол судьбы — ну и что, все равно это статистически незначимая величина по сравнению с общим числом российских беспризорников (эксперты называют цифры от 1,5 до 4 миллионов детей). ' В общем-то асоциальные секты в том или ином объеме действуют в каждой стране и действовали в любой период ее истории. Их можно было бы назвать своего рода «религиозными инфекциями» — ведь инфекции всегда присутствуют в любом живом организме, но вспышка их наступает в периоды снижения иммунитета. У порядком дезориентированного российского общества сейчас объективно снижен уровень иммунитета против разного рода «духовно-религиозных» инфекций. Это закономерное следствие довольно распространенной у нас «расцерковленности» общественного сознания, невежества и низкого уровня информированности в вопросах духовности и религии. В России (в отличие от Германии, гораздо лучше нас усвоившей уроки тоталитарного периода своей истории) многие граждане, как и десятки лет назад, готовы смириться с ущемлением своих прав и свобод, несанкционированным вторжением в свое личностное пространство как с чем-то закономерным, само собой разумеющимся. Включение в жизнь деструктивной группы дает им иллюзию целостности и надежности своего положения в окружающем мире (что для них более важно, чем неопределенность и ответственность, связанные с выбором индивидуальной свободы). Привычный нам с советских времен культ тоталитарности на уровне государства сейчас децентрализовался и трансформировался в частные культы политиков, раскрученных шоуменов, лидеров религиозных и оккультных организаций, уголовных групп. Трагическое положение немалой части наших граждан (и не только в сфере духовной безопасности) для политиков давно стало привычным и не заслуживающим вмешательства. Государственные структуры до сих пор не имеют стратегического плана противодействия деструктивным культам — а без этого нельзя рассчитывать на системную работу по снижению остроты проблемы.