надо молиться еще более упорно, еще более настойчиво, ибо это состояние души,

тела нашего, тот участок вселенной, мое «я» телесно-душевное и духовное,

которое Бог вручил мне, чтобы я его освятил и сделал уделом Божиим,— в

плену, и теперь-то и надо его освобождать от этого духовного плена, призывая на

помощь и святых, и Божию Матерь, и ангела хранителя, и Силы небесные, и Самого

Спасителя Христа, и Духа Святого. В этом смысле молитва— это борьба за

то, чтобы на землю, вот на тот маленький участок, который я собой представляю,

сошел огонь Святого Духа и зажег все вечным пламенем, превратил сухое,пустынное деревце в неопалимую купину. Поэтому искать себе пощады, утешения,извинения в том, что те или другие душевные состояния мне мешаютмолиться,— нельзя, именно из-за них и молишься.И здесь начинается весь трезвый, строгий путь подвига: просто преданностиБогу, уважения к Нему, любви к Нему, готовности Ему служить.Апостол Павел называет христиан воинами (2Тим2:3), воин неукрывается за своим начальником, за своим царем, он идет вперед отдавать своюжизнь, истощать, может быть, до конца свои силы в служении. И так должны и мы втрезвости, строгости совершать свой духовный путь. Что мы этого не делаем,думаю, всем нам очевидно, что мы молимся радостно, когда Господь прольет всердца наши молитву, и, как говорится в Литургии, мы возносим эту молитву Твояот Твоих,— это ясно, но что делаем мы для Бога, когда мывсецело— или частично— охвачены немощью, нежеланием Ему служить,отвержением Его воли? Тогда-то и надо молиться.Эта тема трезвости красной нитью проходит через всю святоотеческуюлитературу, через все жития святых, но мы это слово очень мало слышим, над ниммало задумываемся. Во имя Божие: не нам, Господи, не нам, но имени Твоему славудай,— говорит пророк Давид в одном из своих псалмов (Пс113:9),Утешитель, Податель крепости, Податель радости, Дух, приобщающий нас к Истине,Которая есть Христос,— личной Истине, и раскрывающий перед нами смысл иглубины Христова учения о том, как эта личная Истина может собой охватыватьжизнь и преображать ее. А на краю жизни— смерть, и смерть преображаетсяэтой вечной жизнью.Я упомянул слова апостола Павла: жизнь для меня— Христос, исмерть— приобретение (Флп1:21). В другом месте он говорит: дляменя умереть не заключается в том, чтобы совлечься, сбросить временную жизнь, аоблечься в вечную (2Кор5:4).И вот эта вечная жизнь и есть духовная жизнь: жизнь, которая должна начатьсятеперь— не в будущем, не когда-то. Я помню проповедь студента Московскойдуховной академии, который первыми своими словами поставил эту тему во всей еесиле и поражающей глубине. Первые его слова были: «Будущей жизни нет, естьтолько вечная жизнь». Если думать о вечной жизни как о чем-то, чтокогда-то будет, а теперь к нам никакого не имеет отношения, о чем-то, чего мыможем ожидать на будущее, но чему мы непричастны сейчас, то мы всю нашу земную