Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле

покаялись (Мф11:21). Да, горе… Это не проклятие, это крик боли: ведь

Я творил чудеса в вашей среде, Я исцелял больных, Я произносил слова, которые

переворачивают души самых грешных людей, а вы Меня изгнали и отвергли; горе

вам, горе, пока вы не опомнитесь! И в другом месте есть слова, которые

священники произносят большей частью очень сурово, забывая именно о боли Христовой.

Можно их читать и так, сурово, но можно, представляя себе боль Христову о том,

что эти люди погибают, сказать с оттенком горькой печали:Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, чтозатворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не вхдите и хотящихвойти не допускаете. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домывдов и лицемерно долго млитесь: за т примете тем бльшееосуждение. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу,дабы обратить хоть одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны,вдвое худшим вас (Мф23:13—15).И еще дальше мы читаем:Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, чтодаете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд,милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять. Вожди слепые,оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! Горе вам, книжники и фарисеи,лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полныхищения и неправды. Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда,чтобы чиста была и внешность их (Мф23:23—26).Конечно, здесь идет речь не о чашах и блюдах, а о том, чтобы человек очистилсвое сердце, свой ум, выправил свою волю и чтобы та правда, которая живет вглубинах его души, нашла себе выражение вовне.И еще одно замечание хочу сделать о зле. Злоба, раздражение, ненавистьявляются порой (мне кажется, очень часто) обратной реакцией человека, которыйиспытывает несправедливость, который страдает в себе и особенно в ближних,любимых ему людях. Такой человек порой делается злобным, жестоким и может дажепроизнести слова такие страшные, каких он не сказал бы, если боль не вызвала быэтих слов. Мне вспоминается очень меня поразивший случай. Во время войны я былхирургом на фронте. У одного пленного немца развился огромный нарыв на ноге. Онменя просил его оперировать, но я отказался, так как среди пленных был хирург,который по Женевскому соглашению имел право оперировать пленных немцев, и ястарался соблюдать это правило. Оперировать должен был этот немецкий хирург, яже предложил ему, что буду давать анестезию во время операции. «Зачем?—сказал он мне.— Он молодой человек, солдат, пусть стиснет зубы и выноситстрадание». Он действительно так и оперировал: ножом разрезал всю ногу под крикиэтого несчастного. Тот сначала кричал и плакал, потом начал ругаться, потомпроклинать этого офицера, затем он сказал хульные слова на Бога. А когдаоперация была кончена, он вытянулся под караул на операционном столе и сказал