есть не где-то за тучами, а там, где Бог, в Царстве любви жертвенной,

творческой, крестной, радостной. А на земле, да— мы странники, но не

только. Мы посланы Богом на землю проложить путь этому Царству Божию, мы

посланы на землю уготовать путь Господень в каждом сердце, в каждом уме, в

каждой воле, в каждой обстановке, среди всех событий, и чем они страшнее, тем

больше нужно наше присутствие, если мы верны своему призванию.

И вот поставлю еще раз тот же самый вопрос: а мы? А я? А каждый из нас?

Неужели мы относимся к Богу только как к источнику всех благ? Конечно, это так,конечно, Он источник всех благ. Но неужели Он для нас только неистощаемыйисточник благ, к которому можно обращаться, пока жизнь держится в нас, и неподумав поблагодарить Его? А когда мы спрашиваем, как благодарить, Христосясно, определенно отвечает: что вы сделали одному из этих малых, которые васокружают, вы сделали Мне (Мф25:35—40). Ответ простой, цельный, безтрещины, его не разложишь, его не обойдешь. Христос не напрасно сказал: Япришел принести меч (Мф10:34)— меч, который разделяет свет от тьмы,правду от неправды, любовь от нелюбви. И Евангелие Божие, действительно, какмеч, это не книга утешений, это книга творческой радости или осуждения. И всемы стоим перед этим: что для меня представляет эта благая евангельская весть?Как я на нее отзываюсь?— не в словах, не в чувстве, не в мыслях, а всейжизнью, и не только поступками, но целокупностью моей личности?И об этом нам надо спешить думать, так же как надо спешить творить добро.Спешить думать, потому что через несколько дней— Рождество Христово, мыможем принести в дар Христу новое понимание, новую готовность, положить началоблагое, о котором говорится в вечерних молитвах219, вот теперь. И надо спешить делатьдобро, потому что одно мгновение— и уже поздно. Не поздно быть под Божиимкрылом, но поздно Ему показать, что не напрасно жил и умирал Христос. В восемьчасов вечера сын оставил больную, но бодрую, спокойную мать живой, когдавернулся, она лежала уже холодная. Вот что может случиться, вот что случилось срабой Божией Елизаветой, которая сейчас лежит в гробу тут, в храме, рядом снами. Простились на какое-то количество часов— и на земле никогда невстретятся: стало поздно. Одно мгновение— и по отношению к этому человекууже никто не сможет сказать доброе слово, совершить добрый поступок—поздно!Задумаемся над этим в течение следующего получаса, а затем помолимся вместе,и я, как сумею, произнесу нашу общую исповедь перед Богом в контексте того, чтоя сейчас говорил. А каждый из нас, во время исповеди ли, в то ли время, когдамы будем теперь молчаливо сидеть перед собственной совестью, перед собственнойжизнью, перед собственной смертью,— задумаемся крепко, глубоко, и придетвремя, когда мы переменимся. Но это надо делать изо дня в день, это надо делатьс постоянством, это надо делать мужественно, бесстрашно, жестоко по отношению ксебе. И только когда мы доведем до самых глубин нашей души этот ужас и этунадежду, которые переплетаются в одно горение перед Богом, мы сможем переменить