Каждый раз, когда перед нами станет чуждая нам вера, поставим вопрос себе:

во что этот человек верит? Он верит в Единственного Бога, Который есть, хотя не

знает Его, потому что по какой-то причине истинная вера ему не стала доступной.

Можем ли мы упрекать дикарей в Центральной Африке, что они не слышали о Христе

и не поверили в Него, когда никто им не говорил о Нем? И апостол Павел говорит,

что язычники будут судиться по тому закону, который написан у них в сердцах,

верующие евреи— по закону, который написан в Ветхом Завете, а

христиане— по тому закону, который нам заповедан Христом Спасителем(Рим2:12—16). Я думаю, что это очень нам важно помнить. Это не значит,что мы можем идти на какой-нибудь компромисс. Полнота православной веры, полнотаверы Христовой должна быть нетронута, незапятнана. Но когда мы видим вокругсебя неполноту веры, мы можем вглядеться либо в изуродованность, либо в тукрасоту, которая осталась, пребыла. И об этом, я думаю, мы должны задуматься,потому что мы живем в мире, в котором нам постоянно приходится встречаться слюдьми иной веры.Я вспоминаю русского миссионера начала революции, Владимира ФилимоновичаМарцинковского. Он был иподиаконом Патриарха Тихона и в двадцатые годы, покабыло возможно, выступал с публичными лекциями, свидетельствуя о вере. Он водной книжке сказал нечто, что запало в мою душу: когда имеешь дело синакомыслящим, никогда не говори против него, потому что он неминуемостанет защищать себя, говори выше него, так, чтобы ему захотелось себяперерасти, и тогда он воспримет то, что ты хочешь ему сказать289.***Последние беседы будут несколько разрозненны ввиду того, что я хотел бысосредоточить наше внимание на том, что мы переходим сейчас из XX вXXIстолетие, и поставить несколько вопросов, которые стоят перед Церковьюв целом и перед всеми членами Церкви в отдельности.Если посмотреть на историю Церкви, не только православной, но и всегохристианского мира за последние две тысячи лет, изумляешься тому, до какойглубины богопознания, до какой красоты выражения богословской мысли, молитвы,богослужения, искусства дошел христианский мир. И вместе с этим вдруг сознаешьс содроганием, что мы были посланы в мир— его преобразить, сделать изнего Царство Божие, а на деле мы этого не видим. Подумаем хотя бы о том, что задве тысячи лет было больше трех тысяч войн между христианами, не говоря уж отех войнах, которые мы, христиане, вели с другими народностями и людьми другоговероисповедания. Если представить, на что похоже наше так называемоехристианское общество, можно ли ожидать, что кто бы то ни было, поглядев нанего снаружи, без предвзятых мыслей, скажет: да, Евангелие дало новоеоформление человеческим отношениям. Даже если не задумываться так широко надчеловечеством, над государствами, то мы можем задуматься над семьями и надприходами, над епархиями и местными церквами. Можем ли мы сказать, что человек,приходящий в наш храм, в нашу общину, которая относительно малочисленна по