Скопцы

Раскаленный докрасна металлический прут со свирепой решимостью прижат к корню детородного органа. Жгучая преступная боль пронизывает и разламывает тело, болевой шок нейтрализует сознание адепта, кровь фонтаном хлещет по бедрам... Так поручик Селиванов добровольным жестом расписался в своем безумном фанатизме. Формула греха указана в Писании: "... похоть плоти, похоть очей и гордость житейская" (1 Ин. 2:16). "Чтобы освободиться от "лепоты", надо оскопиться", — так заявил Селиванов, указав при этом на место из Мф. 19:12. Обнаружились в России последователи Селиванова в 1772 г. Сам он был изгнан с хлыстовского корабля за этот поступок и вскоре направился в Тульскую губернию. Там он проповедует "с кровлей" о некоем "огненном крещении", которому подверг себя, "смыв греховную лепоту". В Туле Селиванов скоро приобрел последователей, которых к 1775 году было уже 60 человек. Оскопляли и детей с согласия родителей. "Учителя" часто, заражая этой идеей своих последователей, оскопляли их, споив или иным зельем отключив сознание. Страшный надорванный крик несся к высотам света и печали, когда разум возвращался в поруганное тело, но поправить уже ничего было невозможно. И начинался отлов "учителя" прозревшим искалеченным адептом, где первых попросту убивали. История изобилует схожими явлениями в моменты духовного потрясения. Сколько веков прошло, а и сегодня еще жутко читать о радениях галов-скопцов, когда они кружатся в неистовой пляске, бичуются до крови, пока не упадут в изнеможении. Многие, пришедшие только взглянуть на зрелище, заражаются безумием, вдруг сами пускаются в пляс и, хватая один из лежащих тут же наготове мечей, оскопляются... Изуверский характер секты определяется некоей "большой" ("Царской") и "малой" печатями. При "царской" печати удаляется и половой орган ("ключ бездны") и яички ("врата ада"), а при "малой" печати — только мошонка. У женщин удаляется клитор и иногда груди. В 1775 г. проводилось следствие по делу скопцов, и вскоре последовали крутые санкции государственных чиновников к изуверам. Селиванов пошел в ссылку в Сибирь, его активный последователь Шилов — в Ригу. Ересь дала мощный рост в Орловской, Калужской, Тамбовской, Тульской губерниях. Селиванов бежит из Иркутска и тайно появляется в Москве. Был вскоре арестован, и государь Павел I, узнав об инциденте, потребовал лично представить Селиванова ему. По его распоряжению произошла аудиенция тет-а-тет, после чего царь предложил закрыть преступного фанатика в психиатрическую лечебницу пожизненно, что и было сделано. Однако, после смерти Павла I, скопцы активно устраивали в России свои общины — "корабли", и лишь с 1819 г. власти опять реально столкнулись с проблемой сектантства подобной ориентации, когда оскоплялись солдаты — фундамент любой власти, интеллигенция, подпавшие под влияние "корабля" обыватели. Селиванов был подвергнут церковному увещеванию, но обратной дороги для него, как известно, уже не было. Следует ссылка в Суздальский монастырь, что становится детонатором для создания из него последователями великомученика. Паломники из сектантов за большую честь почитали добыть в Суздале ногти, волосы, объедки хлеба своего кумира. Самые крутые меры против скопцов принял царь Николай II, объявив их самой "зловредной" сектой. За одно подозрение в принадлежности к скопцам судили. Сектанты бегут в Румынию и Турцию, массами оседают в Бухаресте, Яссах, Измаиле. В 1871 г. в их среде возникает новый толк, т.н. "новоскопческое движение". В целом, трансформировавшись и приспособившись к условиям выживаемости в любом государстве с его законами, лидер новоскопческого движения Кузьма Лисицин указал на приоритет нравственного оскопления сердца перед плотским оскоплением. А последнее, утверждал он, можно совершить и на предсмертном одре в ветхом возрасте, что Господь зачтет как законное оскопление. При этом Лисицин указывал даже на многих русских князей и вельмож, пресыщенных избытком грехов разного рода, на смертном одре принимавших схиму... Ему поверили, и среди сторонников Селиванова произошел раскол. Вероучительная особенность скопцов следующая. Адам и Ева были созданы с эфирными телами, не имевшими никаких половых признаков. В результате непослушания Бог накладывает на них печати — эти отличительные особенности, которые делают первых людей плотяными, а т.к. наличие указанных признаков являются печатью греха, то ее и нужно уничтожить. Оскопление в их среде именуется "убелением" и "новым крещением". Есть у них особо почитаемый и православный святой — мученик Моисей Угрин. Позже сектанты опять разобьются на толки — куткинцы, проколыши, крученики, где само их наименование свидетельствует, что толк аппелирует к практической форме разрешения от плотских уз. В наше время изредка появляются в печати материалы об их последователях, сохранивших учение в Сибири и на Дальнем Востоке. Но в целом, конечно, говорить о массовости секты не приходится, т.к. подобная форма "крещения" даже любителя религиозной экзотики наверняка отпугнет. Правильнее сказать, что в наше время скопцы — удел любопытного исторического антиквариата и представляет интерес лишь для узкого круга специалистов.

О Льве Толстом

Л. Н. Толстой получил от Бога большой талант художественного восприятия и отображения мира, позволивший ему написать историческое литературное полотно "Война и мир", психологическую драму "Анна Каренина", а в конце 70-х годов он начал богоборческий трактат "Исповедь" и закончил свою противоцерковную деятельность философским опусом "Критика догматического богословия". Как известно, детская вера — это тот фундамент, на котором базируется вся последующая религиозная жизнь человека. И сам Христос говорил об этом: "... Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне..." (Мф. 19:14). Вот эту детскую веру Толстой, по его собственным словам, навсегда потерял уже к 16 году своей жизни, превратившись в нигилиста. Он писал: "... Я прожил на свете 55 лет и за исключением... 15 детских лет, 35 лет я прожил нигилистом, в смысле отсутствия всякой веры". Дойдя до полного духовного опустошения и будучи у порога самоубийства, Толстой пробовал механически исполнять внешние обряды Православной Церкви. Однако это было самообман, т.к. вся обрядность проходила у него при отсутствии веры в Бога. Поэтому Толстой пришел к выводу, что традиционное Православие есть ложь. Потеряв веру в личного Бога, Толстой стал искать "духовные костыли", которыми стал для него французский философ (в наших учебниках — "просветитель") Ж.-Ж. Руссо, который являлся открытым противником христианства вообще. Идеи Руссо оказали решающее влияние на всю последующую жизнь Толстого. Он писал: "Руссо был моим учителем с 15 лет"; в эти годы он носил на шее медальон с портретом Руссо вместо нательного креста. "Многие страницы его так мне близки, что мне кажется, я их написал сам... — признался Толстой, — совсем недавно (в 1905 году; Толстому 77 лет) мне случилось перечесть некоторые из его произведений, и я испытал то же самое чувство возвышения и удовлетворения, которое я испытал, читая его в первой молодости". Но мог ли такой могучий талант быть направлен на разрушение твердынь? Мог ли враг рода человеческого использовать писательские способности на сокрушении святынь? Да мог. Тогда встает вопрос, когда у Толстого появился этот "союзник"? Первый момент одержимости можно отнести к биографическому факту. Будучи 27-летним офицером, находясь под Севастополем, однажды после угарного ночного кутежа и крупного проигрыша, Толстой вспоминает в своем "Дневнике": "... разговор о божестве и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии Христа, но очищенной от веры и таинственности религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающее блаженство на земле". Этой гордой идее Толстой и посвятил всю вторую половину своей жизни (до конца 70-х годов до смерти в 1910 году). В 1899 году в журнале "Нива" был напечатан роман "Воскресение". Прямые, грубые и кощунственные выпады в адрес Православной Церкви имели место в главах 39 и 40. Слишком оскорбительно для православного чувства цитировать эти места из романа, потому лучше их опустить. Чаша терпения Православной Церкви была переполнена, встал вопрос об отлучении от нее писателя-еретика. 20-22 февраля 1901 г. состоялось специальное Определение Священного Синода. Цитируем дословно: "Святейший Синод, в своем попечении о чадах Православной Церкви об охранении их от губительного соблазна и о спасении заблуждающихся, имев суждение о графе Льве Толстом и его противохристианском и противоцерковном лжеучении, признал благовременным, в предупреждении нарушения мира церковного, обнародовать через напечатание в "Церковных ведомостях" нижеследующее свое Послание: "Божией милостью. Святейший Всероссийский Синод верным чадам Православной Кафолической Греко-Российской Церкви, о Господе радоватися". Молим вы, братия, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, ему же вы научитеся, и уклонитеся от них (Рим. 16:17). Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живаго. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви Святой, которая пребудет неодоленною во веки. И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой.

Все сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми сознательно и намеренно отверг себя сам от всякого общения с Церковью Православной. Бывшие же в его вразумление попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствует перед всею Церковью к утверждению право стоящих и к вразумлению заблудшихся, особенно же к новому вразумлению самого графа Л. Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбью о том, что он на конце дней своих остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв и от всякого общения с нею. Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молясь, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (2 Тим. 2:25). Молимтися, милосердный Господи, не хотяй смерти грешным, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь". Подлинное подписали: Смиренный Антоний, митрополит С.-Петербургский и Ладожский. Смиренный Феогност, митрополит Киевский и Галицкий. Смиренный Владимир, митрополит Московский и Коломенский. Смиренный Иероним, архиепископ Холмский и Варшавский, Смиренный Иаков, епископ Кишиневский и Хотинский. Смиренный Борис, епископ. Смиренный Маркел, епископ. Вначале Толстой не хотел отвечать на вышеуказанное постановление Синода, но потом, 4 апреля 1901 г. решил ответить. Его "ответ Синоду" широко был известен в то время и приводить его полностью нет необходимости. Приведем лишь те места, где писатель обличает себя сам: "То, что я отвергаю непонятную Троицу, не имеющую никакого смысла в наше время, басню о падении первого человека... кощунственную (?) историю о Боге, родившемся от Девы, искупившем род человеческий, то это совершенно справедливо. Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Верю я в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться — считаю величайшим кощунством. Да, я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорее, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым". Сестра известного русского философа профессора Л.М. Лопатина, вспоминая свой разговор с родной сестрой Толстого, монахиней Марией, передает характерные слова этой матушки о своем любимом брате: "Ведь Левочка какой человек-то был? Совершенно замечательный! И как интересно писал! А вот теперь, как засел за свои толкования Евангелия, сил никаких нет! Верно, всегда был в нем бес...", и Лопатина от себя прибавляет: "Я в этом никогда не сомневалась" (Иван Бунин. "Освобождение Толстого". Париж, 1937. С. 125). В ответ на постановление Св. Синода об отлучении Л. Толстого, его жена Софья Андреевна Толстая написала резкое непродуманное письмо Главе РПЦ Первоприсутствующему в Синоде митрополиту С.-Петербурга Антонию. 24 марта 1901 г. в № 17 "Церковных Ведомостей", издававшихся при Святейшем Синоде, было опубликовано письмо графини Толстой С.А. и ответ митрополита. Эти оба письма являются библиографической редкостью в наши дни, поэтому приводим их целиком по порядку.

Письмо С.А. Толстой:

"Ваше Высокопреосвященство! Прочитав вчера в газетах жестокое распоряжение Синода об отлучении от Церкви мужа моего, графа Льва Николаевича Толстого, и, увидя в числе пастырей Церкви и Вашу подпись, я не могла остаться к этому вполне равнодушна. Горестному негодованию моему нет пределов. И не с точки зрения того, что от этой бумаги погибнет духовно мой муж: это не дело людей, а дело Божие. Жизнь души человеческой с религиозной точки зрения никому, кроме Бога, не ведома и, к счастью, не подвластна. Но с точки зрения той Церкви, к которой я принадлежу и от которой никогда не отступлю, которая создана Христом для благословения именем Божиим всех значительнейших моментов человеческой жизни: рождения, браков, смерти, горестей и радостей людских... которая громко должна провозглашать закон любви, всепрощения, любви к врагам, ненавидящим нас, молиться за все — с той точки зрения для меня непостижимо распоряжение Синода. Оно вызовет сочувствие (разве только "Московских Ведомостей"), а негодование в людях и большую любовь и сочувствие Л.Н. Толстому. Уже мы получили такие изъявления — и им не будет конца — от всего мира. Не могу не упомянуть еще о горе, испытанном мною от той бессмысленности, о которой я слышала ранее, а именно: о секретном распоряжении Синода священникам не отпевать в церкви Льва Николаевича в случае его смерти. Кого же хотят наказывать? — умершего, не чувствующего уже ничего человека, или окружающих его, верующих и близких ему людей? Если это угроза, то кому и чему? Неужели для того, чтобы отпевать мужа и молиться за него в церкви, я не найду — или такого порядочного священника, который не побоится людей перед настоящим Богом любви, или непорядочного, которого я подкуплю для этой цели большими деньгами? Но мне этого не нужно. Для меня Церковь это понятие отвлеченное, и служителями ее я признаю только тех, кто истинно понимает значение Церкви. Если же признать Церковью людей, дерзающих своею злобой нарушить высший закон — любовь Христа, то давно бы все мы, истинно верующие и посещающие Церковь, ушли бы от нее.

Опровергнуть мои слова лицемерными доводами легко. Но глубокое понимание истины и настоящих намерений людей никого не обманет. 26 февраля 1901 г. Графиня София Толстая. Письмо это широко известно. Его привела и Александра Толстая, дочь Толстого, в своем двухтомном труде "Отец", изд. им. Чехова, Нью-Йорк, 1953 г. А мудрый, спокойный, корректный, глубокомысленный и душевно-тактичный ответ митрополита Антония (Вадковского) — обычно нигде не приводится. Не привела его и Александра Львовна. Это лежит на ее совести. Надо выслушать и другую сторону, т.е. суждение Православной Церкви устами ее первосвятителя. Поэтому приводим ответ митрополита Антония. "Милостивая Государыня, графиня София Андреевна! Не то жестоко, что сделал Синод, объявив об отпадении от Церкви Вашего мужа, а жестоко то, что он сам с собой сделал, отрекшись от веры в Иисуса Христа, Сына Бога Живаго, Искупителя и Спасителя нашего. На это-то отречение и следовало давно излиться Вашему горестному негодованию. И не от клочка, конечно, печатной бумаги гибнет муж Ваш, а от того, что отвратился от Источника жизни вечной. Для христианина не мыслима жизнь без Христа, по словам Которого "верующий в Него имеет жизнь вечную и переходит от смерти в жизнь, а неверующий не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем" (Ин. 3:15-16; 36:5-24), и поэтому об отрекающемся от Христа одно только и можно сказать, что он перешел от жизни в смерть. В этом и состоит смерть Вашего мужа, но и в этой гибели повинен он один, а не кто-либо другой.И потому с точки зрения этой Церкви, расположение Синода вполне постижимо, понятно и ясно, как Божий день. И закон любви и всепрощения этим ничуть не нарушается. Любовь Божия бесконечна, но и она прощает не всех и не за все. "Хула на Духа Святаго не прощается ни в сей, ни в будущей жизни" (Мф. 12:32). Господь всегда ищет Своею любовью, но человек иногда не хочет идти навстречу этой любви и бежит от лица Божия, а потому и погибает. Христос молился на кресте за врагов своих, но Он в Своей первосвященнической молитве изрек горькое для любви Его слово, что "погиб сын погибели" (Ин. 17:12). О Вашем муже, пока он жив, нельзя еще сказать, что он погиб, но совершенная правда сказана о нем, что он от Церкви отпал и не состоит ее членом, пока не покается и не воссоединится с нею. В своем послании, говоря об этом, Синод засвидетельствовал лишь существующих факт, и потому негодовать на него могут только те, которые не разумеют, что творят. Вы получаете выражения сочувствия от всего мира. Не удивляюсь сему, но думаю утешаться Вам тут нечем. Есть слава человеческая и слава Божия. "Слава человеческая как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее отпал; но слово Господне пребывает во веки" (1 Пет. 1:24-25). Когда в прошлом году газеты разнесли весть о болезни графа, то для священнослужителей во всей силе встал вопрос: следует ли его, отпавшего от веры и Церкви, удостаивать христианского погребения и молитв? Последовали обращения к Синоду, и он в руководстве священнослужителям секретно дал и мог дать только один ответ: не следует, если умрет, не восстановив своего общения с Церковью. Никому тут никакой угрозы нет, и иного ответа быть не могло. И я не думаю, чтобы нашелся какой-нибудь, даже непорядочный священник, который бы решился совершить над графом христианское погребение, а если бы и совершил такое погребение над неверующим, то это было бы преступной профанацией обряда. Да и зачем творить насилие над мужем Вашим? Ведь, без сомнения, он сам не желает совершения над ним христианского погребения. Раз Вы, живой человек, хотите себя считать членом Церкви, и она действительно есть союз живых разумных существ во имя Бога Живаго, то уж падает само собой Ваше заявление, что Церковь для Вас есть понятие отвлеченное. И напрасно Вы упрекаете служителей Церкви в злобе и нарушении высшего закона любви, Христом заповеданной. В синодальном акте нарушения этого закона нет. Это, напротив, есть акт любви; акт призыва мужа Вашего к возврату в Церковь и верующих к молитве о нем. Пастырей Церкви поставляет Господь, а не сами они гордо, как Вы говорите, признали себя во главе ее. Носят бриллиантовые митры и звезды, но это в их служении не существенное. Оставались они пастырями, одеваясь и в рубище, гонимые и преследуемые, останутся таковыми и всегда, хотя бы их и хулили и какими бы презрительными словами не обзывали. В заключение прошу прощения, что не сразу Вам ответил. Я ожидал пока пройдет первый острый порыв Вашего огорчения. Благослови Вас Господь и храни, и графа, мужа Вашего, помилуй! Антоний, митрополит С.-Петербургский. Через год после отлучения (1902 г.) Толстой написал легенду "Разрушение и восстановление ада". А потом в том же году еще более глумливое и кощунственное "Обращение к духовенству". На это "Обращение" откликнулся о. Иоанн Кронштадтский. "Толстой думает, говорит и пишет на почве безбожия и полного отрицания того святого, что носит в себе печать богооткровенности. Гордость, самомнение, самообожение, презрение к Самому Богу и Церкви — вот его первооснова; другого основания у него нет. Перед нами софист и несведущий в истинах веры, не испытавший на себе спасительной веры Христовой, и легко может он отвлечь от истинной веры и ввести в пагубное неверие... Под живым впечатлением отлучения от Церкви он решился забросать ее, сколько можно, грязью, и все Священное Писание Ветхого и Нового Завета и искаженные события передает в насмешливом тоне, подрывая в читающих всякое уважение к Святому Писанию; над всем, что дорого для христианина, на что привык смотреть с детства с глубоким благоговением и любовью, как Слово Божие... он дерзко насмехается. Толстой переносит свои поругания на духовенство, на Церковь, на Священное Писание и на Самого Господа и говорит: "... была ли такая вредная книга в мире, наделавшая столько зла, как книга Ветхого и Нового Заветов". Это прямо относится к толстовским сочинениям, не было вреднее их. Ренаны, Бюхнеры, Шопенгауэры, Вольтеры — ничто в сравнении с нашим безбожным россиянином Толстым. Написанное Толстым в "Обращении" с точки зрения христианской — одно безумие" ("Отец Кронштадтский и граф Лев Толстой". Изд. Джорданвилль, 1960). Конкурировать в подобных выпадах против Церкви и ее последователей, в глумлении над святыней может только вождь пролетарской революции, который, кстати, сразу увидел в еретике Толстом "зеркало русской революции". 7 ноября 1910 г. в 7.10 игумен Варсонофий телеграфировал епископу Вениамину Калужскому: "Граф Толстой скончался... Умер без покаяния. Меня не пригласили". Когда старца Варсонофия корреспонденты просили об интервью по случаю смерти графа Толстого, он ответил: "Вот мое интервью: хотя он и Лев, но не мог разорвать кольца той цепи, которою сковал его сатана".В чем же ошибка и трагедия русского писателя?За долгую историю литературы ни одному писателю не удалось превзойти Л.Н. Толстого в способности изображать правду мира такой, какова она есть. Его произведения имеют величайшее значение, в их чувствуется непрейзойденное мастерство в передаче непреукрашенной действительности каждого дня жизни. Как реальны чувства и порывы Анны Карениной в ее искренней любви к Вронскому или достоинство и честь русских офицеров в "Войне и мире"! Но опять же, стоит лишь вернуться к религиозно-философскому творчеству писателя, то в его эссе, пояснениях к Евангелию и трактатах прослеживается метание широкого мятежного ума, который ни в чем не может обрести покоя и остановить взор на чем бы то ни было. Идеалы Евангелия, с которыми столкнулся Толстой, манили его как огонь, а его неспособность жить по этим высоким принципам в конце концов поглотила все духовные и физические силы писателя. Подобно лососю, идущему на нерест, он всю жизнь шел против течения и в конце концов погиб от морального истощения. Писатель буквально стремился следовать учению Иисуса, и это желание было столь сильным, что члены семьи его нередко поднимали ропот, поскольку это непосредственно затрагивало их интересы. Например, после прочтения евангельского призыва к богачу, Толстой хотел освободить своих крепостных крестьян, отказаться от авторских прав на издание, а имение передать крестьянской общине. Жене Софье Андреевне стоило величайшего труда убедить мужа в неприемлемости такого решения, да и то она была вынуждена нанять для охраны усадьбы отряд вооруженных чеченцев. Лев Николаевич продолжал ходить в крестьянской одежде, сам пахал плугом землю, плел лапти, отказался от охоты, мяса, яиц, вина и табака, не носил кожаных одежд. Составил себе "Правила по развитию нравственной силы воли, возвышенных чувств и устранению низменных". Тем не менее, он так и не смог достичь той самодисциплины, которую наметил себе. Не раз Толстой, не стыдясь, публично при гостях в торжественной форме давал обет супружеского воздержания и даже разделил спальни, но долго в этом обете продержаться не мог, из-за чего испытывал жгучий стыд перед близкими. (Софья Андреевна была беременна от супруга 16 раз.) Свой последний роман "Воскресение" Толстой написал, собственно, в поддержку духоборов. Весь гонорар был передан на оплату их эмиграции в Канаду. Толстовская философия непротивления злу насилием, которая сильно занимала писателя, а корнями уходила в Нагорную проповедь, оказала заметное влияние на Махатму Ганди, М. Лютера Кинга и других крупных политических деятелей. И все же поиски Толстым святости закончились разочарованием. Ему не удалось на практике осуществить то, о чем он проповедовал сам. Точно об этом написала его жена, Софья: "В нем мало истинной теплоты; его доброта исходит не из сердца, а из принципов". Она вспоминает, что Лева мог крестьянину, стиснув зубы, донести кадушку под огурцы, но ни разу за 32 года их супружеской жизни не поднес своему ребенку или ей стакана воды. Попытки страстного продвижения к совершенству не привели писателя к умиротворенности и покою. Он был горд даже в своем видимом смирении. Он отказался от Церкви, таинств, Причастия. Бросил вызов иерархическому ее устройству, забывая, что если кто-то, зная дорогу домой идет по ней пьяный, то этот путь не станет менее истинным и правильным из-за того, что человек, идущий домой, шатается из стороны в сторону. До самой смерти его дневники и письма хранят возвращение писателя к печальной теме неудач, которая обнаруживает пропасть между идеалами Евангелия и личной его жизнью. Биограф Толстого А.Н. Уилсон отмечает, что писатель страдал от "фундаментальной богословской неспособности понять смысл Божественного воплощения; его религия полностью основывалась на законе, а не на благодати, была схемой улучшения человеческой природы, а не прозрения от Господа, спустившегося в падший мир". Отсюда и его большое отступление, как логическая завершенность — отрицание Его Воскресения из мертвых, которое свело на "нет" все христианство Толстого, ибо "если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна". Безблагодатная святость от того и безблагодатна, что строится на рационалистическом начале улучшения человеческой природы. Толстой как бы юридически обосновал и санкционировал такое "добро". Абсолютный кошмар коммунизма в том и заключается, что он хочет принудительной организации добра, хочет принудить к добродетели. Все реакционные и революционные инквизиторы, начиная с Торквемадо и до Робеспьера и Дзержинского почитали себя носителями абсолютного добра (т.е. святости, но не Божественной). Они и убивали во имя добра, искренне считая это правильным решением. Человек выше Субботы. Человек выше отвлеченного абстрактного добра. В этом и заключается благодатная святость, полностью полярная морали Толстого.Богородичный ЦентрИсторию возникновения экклезиологических ересей можно условно разделить на три периода. В первый период преобладали разделительные тенденции, когда образовались самостоятельные еретические общества, считавшие себя Церковью, а всех других — отпавшими от нее. (Этот процесс продолжается на Западе и сейчас.) На втором этапе в христианстве стали преобладать объединительные тенденции, где одно крыло этого движения призывало к внешнему объединению всех конфессий, игнорируя все разделяющие факторы, а другое крыло призывало к объединению на внутренней основе. В начале XX века появилось учение о новой грядущей Вселенской Церкви, Церкви т.н. Третьего Завета и приближающейся эры Святого Духа. Это учение охватило в последней трети XX века ряд сектантских группировок. Даже некоторые из тех, кто официально называл себя "православными", стали заявлять о приближении "новой Пятидесятницы". Именно тогда ими было заявлено, что Церковь, основанная Христом, уже потеряла свое спасительное значение, а т.н. "Новая Церковь" — Богородичная — приняла преемство от "ветхой" для спасения своих чад. Распространителем этого лжеучения явилась образованная в 1986 г. общественная организация, именующая себя "Богородичным Центром". Несмотря на прямое свидетельство Св. Писания, что главой Церкви является Христос, богородичники, тем не менее, утверждают, что это не так, приписывая свои измышления Божией Матери, якобы вещавшей через их пророков, что глава Церкви — Она. Откуда же у этой "церкви" берется иерархия? Все до банальности просто: "Рукоположены в церкви те, на ком пребыла Десница, поставляющая печати". Напрашивается вопрос: как определить на ком Десница пребыла? Отвечают так: по харизматическому дару Духа. Здесь мы видим типичный случай самосвятства с последующим манипулированием доверчивостью их прихожан. Основателем этой секты был "архиепископ" Иоанн Береславский, который в свое время окончил Московский институт иностранных языков, занимался философией, социологией. Позже, как он признается в своих статьях, погрузился в эзотерику, даже специально ездил в каббалическую школу для своего посвящения, изучал древнееврейский язык. Метание за истиной продолжались годы и годы. Безусловно, эти поиски были искренними, но никаким образом не оправдывает его тот факт, что окончательно заблудившись, Береславский, подобно Ивану Сусанину, хотя и в искреннем заблуждении, но увел за собой массу людей. Береславский не традиционный иконографический святой, хотя он широк и благообразен; это современный образованный человек, филолог, обладающий большой эрудицией. Отправной точкой к созданию центра стал 1984 г., когда в Смоленске, как он утверждает, у иконы "Одигитрия" его охватил необычайный страх, потому что "казалось огненная молния тотчас испепелит грешника перед ликом Пречистой..." В последние годы "архиепископом" Иоанном разработан новый жанр духовной публицистики — небольшие по объему т.н. "сокровенные беседы". Пока их только издано около ста. Центр Береславского тесно сотрудничает с клубами, школами, вузами и другими светскими организациями. Сейчас адепты "Центра" дислоцируются в 50-ти городах России, не считая ближнего зарубежья. Создан ими "Институт Премудрости Божией", открыты богословские (?) факультеты в народных университетах и школы благочестия для детей. "Владыка" часто выступает перед широкой аудиторией, ездит за границу на средства "Центра", рукополагает себе священников. В ближнем Подмосковье открыл женский монастырь. Имеет несколько мужских монастырей в других областях.Учение о Церкви, таинствах и евхаристии