81. И в ком [сатана] успеет выполнить волю свою, того из монастыря выводит в мир, в прежнее состояние. (79) Сатана не только из монастыря выводит. Бывает, человек оставил прежнюю греховную жизнь, стал на путь покаяния, но из-за своего невнимания принимает бесовские помыслы, и бесы разжигают в нем страсти и стараются выманить его, монаха - из монастыря, мирянина - из церкви. В святоотеческой литературе встречается такое сравнение: как пес старается ухватить кусок мяса, оттащить в сторону и там спокойненько сожрать, так и бесы стараются выманить человека из спасительного церковного окружения и, когда он останется один, охваченный своею гордостью, окончательно погубить его. Нам необходимо всеми силами бороться с помыслами недовольства своим положением и ропотом на людей, а тем более - на Бога. Очень часто монахов смущают помыслы, что надо из одного монастыря перейти в другой, работающих в церкви - что надо перейти в другой храм, семейных людей - что надо создать другую семью. Все это вражьи искушения. Святые отцы учат, что надо менять место своего пребывания только в тех случаях, когда окружающая обстановка склоняет нас к греху и возникает угроза падения. Пока вокруг нас люди грешат, а мы нет (имеются в виду тяжкие, грубые грехи), надо бороться с помыслами осуждения, молиться за всех. Вот если втягиваемся в грехи, если, например, муж не только сам пьет, а и жену свою втягивает в пьянство или сам блудит и ее к тому же склоняет, тогда да, нужно бежать из такого места, в котором мы заражаемся от окружающих злом. Когда же нас просто не почтили, просто нам что-то не так сказали или чего-то недодали, то все это как раз полезно для души. 82. Гордиться не должно: гордым Бог противится, а смиренным дает благодать. Тщеславиться не надобно, а приписывать все, что имеем, славе Божией: не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу. (139) Не все знают разницу между гордостью и тщеславием. Тщеславный в душе своей заботится о том, как он выглядит перед людьми, а гордому иногда бывает все равно, как о нем люди думают, ему достаточно того, что он сам о себе высокого мнения. Гордость надо еще суметь распознать. "Признаки гордости суть уничижение или презрение ближних и нерадение о исповеди, а сама по себе гордость человеку неприметна", - пишет святитель Игнатий Брянчанинов. Не всем, может быть, понятно, чем так плохо тщеславие. Человек делает добрые дела, и ему хочется, чтобы люди его за них хвалили. Но само это желание обличает его в том, что он заботится не о горнем, а о земном. Какие бы хорошие дела ни делал человек, они ничего не приносят ему для вечности, если он озабочен не вечным, а временным. Кстати, насчет сребролюбия. Мы люди в основном небогатые, однако же дело не в количестве денег, вещей, домов и автомобилей, а в том, что мы имеем излишек, то, без чего лучше было бы обойтись. Что такое излишек? Это все, что мы приобретаем по славолюбию, сластолюбию и сребролюбию. Если человек покупает себе ложечку стальную, а не алюминиевую, потому что ему стыдно перед гостями, то эта ложечка будет для него роскошью. Если человек кладет деньги на книжку, надеясь, что они спасут его от каких-то невзгод, значит, он не надеется на Бога, и эти деньги оказываются ему в осуждение. Одни свадьбы чего только стоят. Из-за мелкого тщеславия тратится уйма денег, которые можно было бы отдать молодым, чтобы они купили себе что-то действительно необходимое. А мы, вместо того чтобы сознаться: "Господи, немощен, из тщеславия устраиваю эти пирушки", думаем, что мы гостеприимные хозяева (как же, люди обидятся). Гостеприимство - это когда, скажем, хочется побыть одному, а приходит человек и просит пустить его ночевать. И мы не ложимся спасть, а готовим ему еду, стелим постель - в общем, жертвуем своим временем и силами. А когда мы сытых и всем довольных гостей принимаем, тратя на это огромные деньги, это тщеславие в чистом виде. 83. "Научитесь от Мене, яко кроток есмь". Кто Учитель-то? А гордые и тщеславные в спокойствии быть никак не могут нигде; да и в Царствии Небесном не могут быть, если здесь все это не очистят. (276) Причина нашего беспокойства, всех наших искушений и скорбей - гордость и тщеславие. Они-то и мешают нам войти в Царство Небесное. Многие считают, что мы люди маленькие, немощные, а заповеди писаны для сильных. Вовсе нет. Для того чтобы смиряться, ничего особенного не нужно. Смиряться как раз труднее сильному, одаренному человеку. У кого нет никаких особенных телесных, душевных или духовных дарований, тому смиряться легче. Поэтому Бог обычно и не дает нам их, чтобы мы хоть этим не искушались. 84. Вся важность состоит в одном смирении; сколько поклонов ни клади, да если будешь думать, что проводишь жестокую жизнь, так что в этих трудах? Вовсе ничего. (297) Это относится буквально ко всем нам. Можно предположить, что к каким-то особо опасным преступникам не относится, но, насколько я знаю из литературы, даже люди, которые проводят грубо греховную жизнь, находят, однако же, за что себя похвалить, кичатся своими злодеяниями. А уж если человек не совершает тяжких грехов, то считает себя чуть ли не святым, сам себя за все хвалит. На помыслы, хвалящие нас, нужно смотреть как на расхитителей. Делая доброе дело, мы, образно говоря, приобретаем сокровище для вечности, но, как только похвалим себя, впускаем вора - и остаемся ни с чем. У Иоанна Лествичника читаем про подвижника, который имел великие дарования от Бога, но, к несчастью, ставил себе их в заслугу. Когда он умирал, на глазах у братии к нему подступили бесы и завели с ним спор. Он стал оправдываться перед ними, и так, препираясь с бесами, душа его отошла в вечность. И нет никакой уверенности, что посмертная участь этого подвижника утешительна. Не на дела и дарования нужно нам надеяться, а только на Бога. Хорошо ли живем, плохо ли, а живем хуже, чем нужно. 85. Один путешественник... копил деньги на колокол в одну пустынь и прежде времени говорил: как он привезет его и оставит у ворот монастырских, а сам уйдет в лес; увидят, удивятся и догадаются: "А! Это, верно, Братков" - пойдут искать его, как будут угощать его и благодарить! Пошел купаться и потонул, этим и кончились все его замыслы! (299) Этот человек был наивным. Мы, конечно, не такие наивные, мы обычно вслух ничего подобного не говорим, а только в сердце услаждаемся мечтаниями о славе и почете. Тщеславие - общая наша беда. Оно расхищает сердце человека, оставляет нас духовно бесплодными. Известен рассказ про девицу, которая творила много добрых дел, и все ее за это уважали. После смерти девица явилась в видении своей знакомой - явилась плачущей и несчастной. Знакомая спросила: "Почему тебе так плохо, ведь ты жила добродетельно?" Та ответила: "Жила-то я добродетельно, но все меня уважали и хвалили, а я принимала эти похвалы". Преподобный Варсонофий Великий говорил, что горе тому человеку, имя которого выше дел его. Эту же мысль, укоряя самого себя, не раз повторял преподобный Макарий Оптинский. Так учили и так жили святые отцы, они старались скрывать свои добродетели, избегали славы и похвал. А мы, наоборот, стараемся изо всех сил, чтобы люди думали о нас лучше, чем мы есть на самом деле. Отчасти мы правы. Если бы мы вдруг увидели себя и окружающих без прикрас, такими, каковы мы в действительности, то от ужаса и стыда провалились бы сквозь землю. Для душ наших гораздо полезнее, когда люди нас ругают, а не хвалят. Но мы этой пользы обычно не получаем, так как не ищем смирения. Когда меня не почтили, не оценили, чего-то лишили или унизили, то я в душе возмущаюсь и осуждаю людей, которые не хотят почитать моего идола - моего "я". Сам я ему поклоняюсь и поэтому считаю, что вправе ждать того же от окружающих. Не желающий поклониться моему идолу, естественно, еретик. Он безбожник, отвергающий мое божество. Так рассуждали древние язычники, так рассуждаем и мы - современные христианские язычники. 86. Жалуетесь на свое душевное неустройство; не можете преодолеть горделивого нрава и вспыльчивой привычки, а паче осуждения других. На сие Вашему преподобию ответствую: мы ныне находимся не в мирской жизни, а в духовной; Вы только вступили в оную и почитаться должны новоначальною, то и не удивительно, что вкорененная привычка в мирской жизни преодолевает духовную жизнь. (146) А мы все и есть новоначальные, поэтому нам не нужно удивляться, что в нас живут страсти. Это хорошо, что нам хочется очиститься от страстей, что нам хочется жить безгрешно, но нужно знать, что болезнь наша тяжелая, и как человеку, когда он серьезно болен, нужно долго лечиться, так и нам нужно настраиваться на долгое, пожизненное покаяние. Не нужно думать, что вот я сейчас возьмусь за дело и через две недели стану святым. Богу, конечно, все возможно, такие исключительные случаи бывали, но всегда это было связано с великим страданием. Обычно же человек всю жизнь борется с собой, и вся жизнь его, короткая ли, долгая ли, уходит на борьбу со своими страстями. Если он не впадет в отчаяние, не опустит руки, будет бороться, будет каяться, то Бог, разумеется, его не обманет, и он войдет в Царство Небесное. 87. Многие желают видеть что-нибудь во сне, но от этого с ума сходят, и не надобно желать потому, что это иногда приводит в гордость, говорят: вот я удостоиваюсь видения какого; а это от врага. (322) Даже если истинное видение нас посетит, не следует без крайней нужды никому об этом рассказывать. Но таким людям, как мы, истинных видений ожидать не приходится. Спасаться не хотим, реальной духовной жизнью не интересуемся, но по гордости, тщеславию и любопытству хотим особых переживаний, видений, чудес. Истинные переживания, те, что от Бога, даются по благодати, когда Господь сочтет нужным, а не когда мы сами этого ищем. Так что если жаждущим чудес и является некое видение, то оно, в лучшем случае, продукт их собственного падшего естества. В худшем - дело дошло до того, что Бог попускает действовать бесам. Святой Исаак Сирин говорил, что, кто прежде обучения деятельной жизни приступает к жизни умозрительной ради ее сладости, на того находит гнев Божий. Под деятельной жизнью подразумевается борьба со своими страстями, исполнение заповедей Божьих. Когда человек в этом значительно преуспеет, он может, по особому призванию и благословению Божьему, переходить к созерцательной жизни, которая действительно связана со многими утешениями. Но люди, которые еще не потрудились в делании заповедей Божьих, которые не призваны Богом к созерцательной жизни, а стремятся к ней только из-за духовного сластолюбия, навлекают на себя гнев Божий. Они часто впадают в демонскую прелесть или сходят с ума. 88. Если Господь Бог будет судить нас не по грехам нашим, а по тем спасительным действиям, кои мы сделали, то и тут не оправдится всяк живый; а лучше возложим упование на Его великое милосердие; отчаиваться не надобно - кто может быть достоин? (11) В литературе и живописи распространен не очень удачный сюжет: на Страшном суде взвешиваются наши добрые и злые дела. Слишком оптимистичная картина. Ведь наши добрые дела часто бывают хуже злых, потому что мы ими гордимся и этим оскверняем. Ни в коем случае нельзя уповать на свои добродетели и подсчитывать, чего у нас больше, хорошего или плохого. Нужно надеяться только на милосердие Божье. Но Бог и от нас ждет милости. "Милости хочу, а не жертвы" - читаем в книге пророка Осии (Ос. 6, 6). Это нужно понимать не так, что, подавая нищим или жертвуя на храм, мы рассчитываемся за какие-то свои грехи, а так, что, оказывая милость ближним, человек привлекает к себе милость Божью. В Деяниях святых апостолов описан случай с Корнилием сотником, который был язычником, но, веря в Бога, жил добродетельно. Само по себе это не могло спасти его, но молитвы его и милостыни его, как сказал ему Ангел, "пришли на память пред Богом" (Деян. 10, 4). И Бог прислал к нему апостола Петра, который его крестил, и тогда уже Корнилий, став на путь Христов, получил спасение. 89. Если будешь делать что-нибудь доброе, то не причитать сие благости Божией вспомоществующей, тут-то и худо и падение последует. (247) Здесь говорится о несвойственных нам добрых делах. Случается, конечно, что мы совершаем нечто хорошее, но всегда забываем, что это не наш дар Богу, а, наоборот, Бог по любви своей дарует нам благодатную силу, чтобы мы могли хоть иногда сделать что-нибудь доброе. Было бы естественно за это от души возблагодарить Господа. Но, ослепленные гордыней, мы приписываем все хорошее себе, своей мнимой доброте, своей фиктивной праведности. Сами дела остаются добрыми (кто-то, положим, ухаживает за больными или благотворит Церкви, кто-то много трудится, много молитвословит), но для вечности они обесцениваются нашим самодовольством. Вот за эту-то безумную гордость Господь и вынужден нас наказывать, опять же для нашего вразумления. Иногда в качестве целебного наказания попускается нам падение. Иными словами, мы подвергаемся искушению и, не устояв в нем, впадаем в грех. Такое падение, как лекарство от гордыни, призвано смирить нас, побудить к покаянию и научить трезво оценивать приходящие помыслы. Сам же Господь, вновь милуя нас Своею благодатью, помогает нам подняться. Насколько успешной окажется такая "терапия", захотим ли мы принять Его помощь, - зависит только от нас.

Послушание

Слушаем не Бога, а свое нечистое сердце * Духовное преуспеяние - в отсечении свой воли * Своенравных сатана берет в свою власть * Человек свободен, если не расстается с Богом * Свободы лишают нас страсти, а не обстоятельства * Послушливы люди сильные, а не слабые * Раздражение против старших - чувство сатанинское * На низких послушаниях спасаться легче * Неприятности посланы нам во спасение * "Невинные" страсти * Доверяем себе больше, чем доверяли себе святые * Почему дьявол не терпит наставничества * Хорошо, когда желания не исполняются * Отчаяние - плод противления Богу * 90. Несмиряющийся, непокоряющийся, неслушающий - только на вред души своей живет в монастыре. (477) Это относится не только к монашествующим. Любой человек живет во вред своей душе, если не смиряется, не отвергает свою волю и не слушается. Не нужно пренебрегать этим свойством человеческой души - послушливостью. Человек может жить в такой среде, что и некого слушаться. Но если сердце его послушливо, он будет слушаться Бога. И Бог найдет, как возвестить ему свою волю. А когда сердце упорно, не склонно к послушанию, то человек может жить среди духоносных старцев, и это ничего ему не даст, потому что он будет слушать не их, а свое нечистое сердце. 91. Всякое послушание может спасти: послушание паче поста и молитвы. (341) Здесь имеется в виду монастырское послушание - порученное монаху дело, которое может ему по какой-то причине и не нравиться. Но если он отвергнет свою волю и будет без ропота исполнять послушание, то оно принесет ему больше пользы, чем даже пост и молитва. 92. Где нет послушания, - Бога нет и Ангела хранителя нет; а где послушание, - тут Бог, тут Ангел. (418) Сказано, может быть, сурово, но точно. Когда человек устанавливается в том, чтобы творить свою волю, то от него отступает даже Ангел хранитель. "Духовное преуспеяние надо искать в отсечении своей воли", - писал святитель Игнатий Брянчанинов. Это корень православного подвижничества. Без отказа от своеволия духовное возрастание невозможно. Путь ли это монашеский, где инок отсекает свою волю перед настоятелем и братией, путь ли это послушания духоносному старцу, путь ли это мирянина, рядом с которым нет наставников, - в любом случае путь к спасению лежит через отречение от своей воли. "Это дело умерщвляет страсти и изводит, как из ада, из плотского мудрования", - пишет святитель Игнатий. Отказ от своеволия позволяет свободно проявляться в нас воле Божественной, а весь смысл подвижничества в том и заключается, чтобы согласовать нашу волю с волей Божьей. 93. Настоятельницу надобно почитать. Которые почитают ее, тех сердца касается благодать Божия; а которые пренебрегают этой обязанностью, от тех благодать Божия отступает, и враг берет таковых во власть свою. Пренебрежение - значит гордость, а гордым Бог противится. (70) О почитании говорится не в том смысле, что настоятель, или начальник, или родители обязательно святы. Не сказано: "Почитайте святых родителей", сказано: "Чти отца твоего и матерь твою". Это относится ко всякому земному начальству, так как всякое отцовство и всякое начальство - это образ Божьего отцовства и Божьего начальства. Послушание угодно, дорого Богу, вводит в общение с Богом, а ропотливость вредна. С ропотливостью, своеволием, гордостью мы обязаны бороться, а начальство почитать. Вот если начальник побуждает нас к греху, к нарушению заповедей, то мы, конечно, не должны подчиняться. Но в жизни очень редко такое случается. Обычно просто бывает что-то не по нашему, что-то нам не нравится, и мы внутренне восстаем против своих духовных отцов, родителей, начальников, и в этом проявляется наша гордость. И не нужно оправдывать себя пользой дела или чем-либо еще. Все, кто пробовали по своеволию восставать на начальство, на себе испытали, что "враг берет таковых во власть свою". Лучше не рисковать и не пробовать. Это все равно что пробовать лечь под автомобиль. Конечно, он может затормозить. Тогда испытаем на опыте, что чуть было не погибли. А может и не затормозить и раздавит нас. Так что разумнее исполнять заповедь Божью "Чти отца твоего и матерь твою". Благодать Бог дает по своей милости, а теряем мы ее за свои грехи. Захочет ли Бог еще раз когда-нибудь дать благодать, это нам неизвестно, поэтому лучше хранить ее в послушании. 94. Вот мой совет: начальница что скажет, тотчас повиноваться, как Божию велению. Какое бы послушание ни было, все Господу Богу. (420) Когда начальник (любой начальник, а не только тот, который нам нравится) дает нам какое-то поручение, не следует рассуждать, насколько мудр этот начальник, ошибается он или нет. Надо, не сомневаясь, исполнять данное поручение, если, конечно, речь не идет о нарушении заповедей Божьих. Если даже начальник ошибается - мы не ошибаемся, подчиняясь ему. Очень важно отсекать перед Богом свою волю и не доверять своим помыслам. Мы должны служить Богу и быть внутренне свободными, иметь свободу в Боге, какое бы положение в мире ни занимали. Мирское положение может быть высоким, но если человек при этом связан своими страстями, он никогда не будет свободен. И наоборот, при самом низком положении (находясь в концлагере, сидя в одиночке и т.п.) человек может оставаться внутренне свободным, если не расстается с Богом. Мы связаны по рукам и ногам своими страстями. Лишают свободы нас они, а не внешние обстоятельства. 95. Ежели я не послушаю настоятельницу, не послушаю Христа, Сына Божия. (425) Через начальствующих возвещается воля Божья. А слушаться легче тому, кто более свободен от страстей. Когда душа охвачена желаниями, которые нам кажутся хорошими, мы не в состоянии слушаться ни Бога, ни людей - желания раздирают нас. Постепенно освобождаясь от страстей, человек получает внутреннюю свободу, ему становится легче слушать и Бога, и людей. Не следует путать послушание с уступчивостью. К послушанию как раз оказываются более способными натуры сильные, волевые. Слабохарактерный человек непослушлив, потому что послушание требует преодоления внутренних и внешних препятствий, а для этого нужны сильная воля, упорство, настойчивость. 96. Не с досадою, не с насупленным лицом надобно принимать послушание, а с любовью, как от самого Бога, с радостью, в молчании. (420) Какое бы мы положение ни занимали, по сути мы остаемся рабами, если просто подчиняемся силе и делаем то, к чему душа наша не лежит. Если бы мы искали волю Божью и, нравится нам или нет, поступали бы по ней, у нас на душе всегда был бы мир. А часто получается, что мы делаем что-то не желая того, а только из-за страха или в угоду кому-то. Бывает и так: человек делает вроде бы хорошее дело, но не ради Бога, а по тщеславию, корысти или по другой страсти. Каждый может заметить, что очень часто, когда начальник на работе, священник в церкви, родители детям дают наставления, то внутри поднимается некое чувство сопротивления, протеста. Это особое раздражение против старших есть чувство сатанинское. Дьявол старается настроить младших против старших, чтобы всех лишить всякого назидания и руководства, всех сбить с пути, запутать и погубить. 97. Самые низкие послушания, да с памятью Божиею, выше высоких, совершаемых с рассеянными мыслями. (422) Очевидно, что основа стремления к высоким послушаниям - гордость и, конечно, ее ближайшие подруги: тщеславие, сребролюбие, сластолюбие. Если бы мы руководствовались не гордыней, а желанием исполнить волю Бога, то мы смиренно, со страхом Божьим принимались бы за важные, значительные дела, которые нам доверены, и на низкие послушания шли бы с любовью и благодарностью. На низких послушаниях легче спасаться. Именно поэтому святые отцы всегда старались избегать высоких послушаний, но искали самых низких. У нас же все наоборот. Но если это так, если наше умонастроение противоположно тому, которое владело святыми, значит, нам нужна неотложная помощь - покаяние, покаяние и покаяние. 98. Какое бы послушание ни было, да если с памятью Божией, - благоприятная жертва Господу Богу. (421) Обычный соблазн - оценивать послушания как высокие и низкие, приятные и неприятные. Но важно не содержание послушания, а отношение к нему. Можно быть архиереем, можно быть президентом, но если при этом жить рассеянно, в угоду своим страстям, то перед Богом ты совершенное ничто. А можно чистить навоз в коровнике, но иметь при этом память о Боге, и этот труд окажется жертвой, угодной Богу. Очень полезно мысленно переноситься, со всеми внешними и внутренними обстоятельствами нашей жизни, на Страшный суд. Тут сразу все стает на свои места. С одной стороны, мы видим, что почти все наши обычные радости, за которые мы готовы от души благодарить Бога (если вообще о Нем помним), не полезны для нас. Ведь от чего мы обыкновенно счастливы? От телесных утех, мирских успехов, материальных приобретений - от того, что к вечной жизни отношения не имеет. С другой стороны, становится понятно, что все неприятности и несправедливости, оскорбления, унижения, болезни и неудачи, все то, на что мы постоянно роптали, было послано нам во спасение. Если бы мы с благодушием переносили эти тяготы, если бы терпели их, благодаря Бога, то через это приготовились бы к вечной жизни. Вот почему память о Боге, память смертная - великий дар Божий. Но Господь дары свои не навязывает насильно тем, кто отвергает их, тем, кто их не жаждет. Потрудимся умом, потрудимся духом, побуждая себя к памяти смертной, постараемся возжелать своего спасения. А алчущим правды Господь не отказывает. 99. Когда вам скажут: подите туда, а вы всегда отвечали бы только: благословите, тогда у вас было бы много спасающихся. А вместо того мысль противная: будто я одна, будто нет других, я больна, другие ничего не делают, все одна я, - это не свойство спасающихся. (426) Это типичный мысленный ветер, который возникает в голове, когда нас просят что-то сделать. Если человек предается этим помыслам, если не отвергает их, трудно ему спастись. 100. Одного позвали на послушание, когда он писал; нужно было провести одну черточку, чтобы дописать слово, - он и это оставил. (426) Это пример из Отечника, очень поучительный. У одного старца в пустыне было много учеников, но одного он любил больше остальных, и все на него за это роптали. Пожаловались другому старцу. Он стал спрашивать у первого: "Почему ты так любишь этого монаха?" Тот ответил: "Пойдем, я тебе покажу". Стали они заходить в кельи учеников и просили что-нибудь сделать. Каждый отвечал: я вот сейчас закончу, что начал, и приду. Зашли и к "любимцу". Тот даже слова не дописал, сразу побежал исполнять послушание. Вот тогда-то все поняли, почему так расположен к этому монаху старец. 101. Кто смирен, кто терпелив, кто послушен, тем надобно последовать. (431) Отвержение своей воли ради воли Божьей - важнейший момент духовной жизни. Если мы никогда не станем на этот путь, не знаю, как и спасемся. Ничего хорошего ждать от своеволия не приходится. Даже наши добрые дела чаще всего сопряжены со своеволием. Мы делаем их в угоду какой-нибудь страсти. Страсти же часто имеют благопристойный вид. Страсти - это не обязательно пьянство, блуд, воровство, что-то явно плохое. Человек сильно привязан к своим детям, родственникам, любит науку, искусство, свою работу. Это, казалось бы, невинные привязанности, но они пригвождают нас к земному, временному, и, не осудив их в себе, не постаравшись от них избавиться, мы Царства Божия не достигнем. Став же на путь отвержения своей воли, человек может спасти свою душу сравнительно небольшими трудами. Бог ничего особенного от нас не требует. Святитель Феофан Затворник говорит, что если человек живет правильной внутренней жизнью, то постепенно Бог Сам вводит его в нужные подвиги. Без лишних усилий, без лишних размышлений со стороны человека Господь Сам спасает того, кто всецело Ему доверился. 102. Что знаешь, от бесов знаешь; когда же что старец скажет, - вот от Бога, теперь свято. (476) Благом является само отвержение своей воли. Произволение дано человеку для того, чтобы искать волю Божью, а не свою, - вот что важно уразуметь. Мы должны в общении со своими духовными наставниками искать не своих материальных выгод, не каких-то внешних приобретений и душевных утешений, а духовного преуспеяния. У нас как получается? Спросишь совета, исполнишь его, и если в результате этого жизнь благоустраивается, значит, молодец, правильно, что посоветовался с наставником. А если совет привел к нежелательным результатам, значит, зря спрашивал. Святые отцы учат другому. В книге преподобных Варсонофия и Иоанна описан такой случай. Приходит к старцу Варсонофию человек и говорит: "У меня сын заболел, помоги". Тот отвечает: "Иди. Все будет в порядке". Человек уходит, уверенный, что сын выздоровеет, а сын умирает. Он возвращается в смущении к старцу, а тот объясняет, что имел в виду духовное, а не плотское. Душа усопшего была "в порядке", то есть вполне готовой к благополучному переходу в вечность. Свое доверие к наставникам мы должны строить не на том, сбываются ли их предсказания или нет, а на том, насколько мы внутренне преуспеваем от общения с ними. Подражать подвигам святых нам невозможно, а учиться у них недоверию своим помыслам можно и нужно. Мы немощны и не должны доверять себе. У нас же все наоборот: понимая, что немощны, идти путем святых отцов не дерзаем, а вот доверяем самим себе гораздо больше, чем доверяли себе они. 103. Вас игумения огорчила, а вам бы только сказать со смирением: согрешила, прости Бога ради. (598) Это чудо и дар Божий - возможность спасаться через руководителей. Доверие к духовному отцу - тоже дар. Осознавая свою немощь и открываясь наставнику, мы предаем себя в руки Божьи, и Бог не даст нам пойти по ложному пути. Наставник - это человек, через которого Бог хочет спасти нас, поэтому дьявол не терпит наставничества. Он обязательно станет указывать на недостатки руководителя, любым путем постарается очернить его и вовлечь нас в хулу. Задача сатаны - разорвать связь с наставником, оставить человека одного, без руководства (что очень опасно) либо выхолостить эту связь, сделать формальной, не приносящей никакой пользы. "Уклоняйте ухо свое от тех, кто поносит наставника, убегайте от клевещущих на него" - читаем у архимандрита Агапита Нило-Столобенского. А преподобный Иоанн Лествичник говорит, что если приходит помысел, хулящий наставника, то "как от блуда отскочи от него". Зная демонские козни, особенно остережемся осуждать наших руководителей, когда они нас обличают или наказывают. Напротив, нас должно настораживать, если духовник только ласкает и привечает. Это скорее всего говорит о нашей неготовности что-либо терпеть и переносить. Тогда наставник, чтобы окончательно не добить немощного, вынужден говорить лишь хорошее и приятное. Когда же духовник ругает и обличает нас, это знак некоего доверия, предполагается, что мы уже можем кое-что претерпеть. 104. Матери игумении слушайся во всем, говоренное ею яко от уст самого Бога приемли. (600) Когда возникают духовные вопросы, начинаешь задумываться, к кому из священников обратиться, кого слушаться, насколько духовен человек, которого я спрашиваю, насколько способен возвестить волю Божью. Но мы не в состоянии по внешним признакам определить духовную меру человека. Не можем мы и в собственных чувствах разобраться как следует. Возникает, например, доверие к некоему лицу, но такое расположение не обязательно даровано нам Богом. Оно может быть плотским, если основано на чисто человеческой симпатии. А может быть от сатаны. Если враг навеял доверие к лукавым людям, тогда начинают верить лжеучителям, попадают в секты. Заботиться следует в первую очередь не о том, кто перед нами, а каково наше собственное намерение. Если человек, обращаясь за советом к духовнику, хочет отсечь свою волю и со смирением исполнить волю Божью, то Господь никогда не посрамит и не обманет. Когда человек не доверяет своему разуму, понимает, что грешен, не способен сам постичь волю Божью, но исполнять ее хочет, то в этом проявляется его смирение, которое Богу угодно, которое привлекает Божью благодать. Это и есть настоящее послушание, когда человек сначала отвергает свою волю и готов принять любое Божье благословение, а потом уже спрашивает, что ему делать. При таком устроении Бог может возвестить человеку Свою волю не только через святого, но и через немощного священника, и через мирянина, и даже через бессловесное животное. Мы знаем пример из Священного Писания, когда ослица заговорила человеческим голосом, чтобы удержать человека от злого дела. Так что Господь непременно найдет, как Свою волю возвестить тем, кто не доверяет себе самому и надеется только на милосердие Божье. 105. Начто нам о будущем много заботиться? Господь Бог лучше устроит о нас, нежели как мы думаем; надобно предавать себя Его святой воле. (207) Если наши желания не исполняются, значит, Бог уготовил что-то лучшее для нас. Это очень важная и утешительная мысль. Поэтому не надо огорчаться, когда обстоятельства складываются не по-нашему. Вот житейский пример. Юноша хочет поступить в институт, серьезно готовится, но почему-то проваливается на первом же экзамене. Надо понимать, что раз он, несмотря на все усилия, не поступил в институт, значит, и не нужно было туда поступать - не было на это воли Божьей. Значит, Бог готовит для юноши то, что для него действительно нужно, полезно и спасительно. Во всех отношениях будет правильным искать и исполнять волю Божью: и в смысле нашего вечного спасения, и в смысле устроения нашей временной жизни. 106. Не отчаивайтесь в милости Отца нашего небесного, старайтесь волю Его исполнять. (148) Два важнейших, хотя вроде бы и известных всем наставления. Они между собой связаны. В какой бы момент своей жизни человек ни решился исполнять волю Божью, он получит помощь - будет ему сопутствовать милость Божья. Даже если кто-то всю жизнь грешил и прогневлял Бога, но покается и обратится к Богу, всегда будет с любовью принят. Не бывает так, чтобы человек искренне обратился к Богу и не обрел прощения. Поэтому и нет причины для отчаяния. Отчаяние само по себе плод неверия, плод нашего противления Богу. 107. Ежели волю-то свою исполнять, то придется не исполнять воли Божией. (417) Мы живем по своим страстям, по своим желаниям. Когда наши желания не исполняются, мы нервничаем, раздражаемся, обвиняем ближних или не за то укоряем самих себя - не в грехах каемся, а ругаем себя, что оплошали. И в итоге это приводит только к умножению греха. Если мы хотим жить своевольно, то мы неизбежно окажемся противниками Бога. Тут середины нет. Или человек будет бороться со своими страстями и стараться жить по заповедям Божьим, или он будет жить по своим страстям. 109. Если Господь Бог на одну минуту оставит нас, куда мы годимся? (408) Мы никуда не годимся. Не только на минуту, если даже на краткое мгновение Господь оставит нас, все сразу исчезнет. Бог - источник всего сущего, Он - источник всякого блага.

Смирение

Слушаем не Бога, а свое нечистое сердце * Духовное преуспеяние - в отсечении свой воли * Своенравных сатана берет в свою власть * Человек свободен, если не расстается с Богом * Свободы лишают нас страсти, а не обстоятельства * Послушливы люди сильные, а не слабые * Раздражение против старших - чувство сатанинское * На низких послушаниях спасаться легче * Неприятности посланы нам во спасение * "Невинные" страсти * Доверяем себе больше, чем доверяли себе святые * Почему дьявол не терпит наставничества * Хорошо, когда желания не исполняются * Отчаяние - плод противления Богу * 90. Несмиряющийся, непокоряющийся, неслушающий - только на вред души своей живет в монастыре. (477) Это относится не только к монашествующим. Любой человек живет во вред своей душе, если не смиряется, не отвергает свою волю и не слушается. Не нужно пренебрегать этим свойством человеческой души - послушливостью. Человек может жить в такой среде, что и некого слушаться. Но если сердце его послушливо, он будет слушаться Бога. И Бог найдет, как возвестить ему свою волю. А когда сердце упорно, не склонно к послушанию, то человек может жить среди духоносных старцев, и это ничего ему не даст, потому что он будет слушать не их, а свое нечистое сердце. 91. Всякое послушание может спасти: послушание паче поста и молитвы. (341) Здесь имеется в виду монастырское послушание - порученное монаху дело, которое может ему по какой-то причине и не нравиться. Но если он отвергнет свою волю и будет без ропота исполнять послушание, то оно принесет ему больше пользы, чем даже пост и молитва. 92. Где нет послушания, - Бога нет и Ангела хранителя нет; а где послушание, - тут Бог, тут Ангел. (418) Сказано, может быть, сурово, но точно. Когда человек устанавливается в том, чтобы творить свою волю, то от него отступает даже Ангел хранитель. "Духовное преуспеяние надо искать в отсечении своей воли", - писал святитель Игнатий Брянчанинов. Это корень православного подвижничества. Без отказа от своеволия духовное возрастание невозможно. Путь ли это монашеский, где инок отсекает свою волю перед настоятелем и братией, путь ли это послушания духоносному старцу, путь ли это мирянина, рядом с которым нет наставников, - в любом случае путь к спасению лежит через отречение от своей воли. "Это дело умерщвляет страсти и изводит, как из ада, из плотского мудрования", - пишет святитель Игнатий. Отказ от своеволия позволяет свободно проявляться в нас воле Божественной, а весь смысл подвижничества в том и заключается, чтобы согласовать нашу волю с волей Божьей. 93. Настоятельницу надобно почитать. Которые почитают ее, тех сердца касается благодать Божия; а которые пренебрегают этой обязанностью, от тех благодать Божия отступает, и враг берет таковых во власть свою. Пренебрежение - значит гордость, а гордым Бог противится. (70) О почитании говорится не в том смысле, что настоятель, или начальник, или родители обязательно святы. Не сказано: "Почитайте святых родителей", сказано: "Чти отца твоего и матерь твою". Это относится ко всякому земному начальству, так как всякое отцовство и всякое начальство - это образ Божьего отцовства и Божьего начальства. Послушание угодно, дорого Богу, вводит в общение с Богом, а ропотливость вредна. С ропотливостью, своеволием, гордостью мы обязаны бороться, а начальство почитать. Вот если начальник побуждает нас к греху, к нарушению заповедей, то мы, конечно, не должны подчиняться. Но в жизни очень редко такое случается. Обычно просто бывает что-то не по нашему, что-то нам не нравится, и мы внутренне восстаем против своих духовных отцов, родителей, начальников, и в этом проявляется наша гордость. И не нужно оправдывать себя пользой дела или чем-либо еще. Все, кто пробовали по своеволию восставать на начальство, на себе испытали, что "враг берет таковых во власть свою". Лучше не рисковать и не пробовать. Это все равно что пробовать лечь под автомобиль. Конечно, он может затормозить. Тогда испытаем на опыте, что чуть было не погибли. А может и не затормозить и раздавит нас. Так что разумнее исполнять заповедь Божью "Чти отца твоего и матерь твою". Благодать Бог дает по своей милости, а теряем мы ее за свои грехи. Захочет ли Бог еще раз когда-нибудь дать благодать, это нам неизвестно, поэтому лучше хранить ее в послушании. 94. Вот мой совет: начальница что скажет, тотчас повиноваться, как Божию велению. Какое бы послушание ни было, все Господу Богу. (420) Когда начальник (любой начальник, а не только тот, который нам нравится) дает нам какое-то поручение, не следует рассуждать, насколько мудр этот начальник, ошибается он или нет. Надо, не сомневаясь, исполнять данное поручение, если, конечно, речь не идет о нарушении заповедей Божьих. Если даже начальник ошибается - мы не ошибаемся, подчиняясь ему. Очень важно отсекать перед Богом свою волю и не доверять своим помыслам. Мы должны служить Богу и быть внутренне свободными, иметь свободу в Боге, какое бы положение в мире ни занимали. Мирское положение может быть высоким, но если человек при этом связан своими страстями, он никогда не будет свободен. И наоборот, при самом низком положении (находясь в концлагере, сидя в одиночке и т.п.) человек может оставаться внутренне свободным, если не расстается с Богом. Мы связаны по рукам и ногам своими страстями. Лишают свободы нас они, а не внешние обстоятельства. 95. Ежели я не послушаю настоятельницу, не послушаю Христа, Сына Божия. (425) Через начальствующих возвещается воля Божья. А слушаться легче тому, кто более свободен от страстей. Когда душа охвачена желаниями, которые нам кажутся хорошими, мы не в состоянии слушаться ни Бога, ни людей - желания раздирают нас. Постепенно освобождаясь от страстей, человек получает внутреннюю свободу, ему становится легче слушать и Бога, и людей. Не следует путать послушание с уступчивостью. К послушанию как раз оказываются более способными натуры сильные, волевые. Слабохарактерный человек непослушлив, потому что послушание требует преодоления внутренних и внешних препятствий, а для этого нужны сильная воля, упорство, настойчивость. 96. Не с досадою, не с насупленным лицом надобно принимать послушание, а с любовью, как от самого Бога, с радостью, в молчании. (420) Какое бы мы положение ни занимали, по сути мы остаемся рабами, если просто подчиняемся силе и делаем то, к чему душа наша не лежит. Если бы мы искали волю Божью и, нравится нам или нет, поступали бы по ней, у нас на душе всегда был бы мир. А часто получается, что мы делаем что-то не желая того, а только из-за страха или в угоду кому-то. Бывает и так: человек делает вроде бы хорошее дело, но не ради Бога, а по тщеславию, корысти или по другой страсти. Каждый может заметить, что очень часто, когда начальник на работе, священник в церкви, родители детям дают наставления, то внутри поднимается некое чувство сопротивления, протеста. Это особое раздражение против старших есть чувство сатанинское. Дьявол старается настроить младших против старших, чтобы всех лишить всякого назидания и руководства, всех сбить с пути, запутать и погубить. 97. Самые низкие послушания, да с памятью Божиею, выше высоких, совершаемых с рассеянными мыслями. (422) Очевидно, что основа стремления к высоким послушаниям - гордость и, конечно, ее ближайшие подруги: тщеславие, сребролюбие, сластолюбие. Если бы мы руководствовались не гордыней, а желанием исполнить волю Бога, то мы смиренно, со страхом Божьим принимались бы за важные, значительные дела, которые нам доверены, и на низкие послушания шли бы с любовью и благодарностью. На низких послушаниях легче спасаться. Именно поэтому святые отцы всегда старались избегать высоких послушаний, но искали самых низких. У нас же все наоборот. Но если это так, если наше умонастроение противоположно тому, которое владело святыми, значит, нам нужна неотложная помощь - покаяние, покаяние и покаяние. 98. Какое бы послушание ни было, да если с памятью Божией, - благоприятная жертва Господу Богу. (421) Обычный соблазн - оценивать послушания как высокие и низкие, приятные и неприятные. Но важно не содержание послушания, а отношение к нему. Можно быть архиереем, можно быть президентом, но если при этом жить рассеянно, в угоду своим страстям, то перед Богом ты совершенное ничто. А можно чистить навоз в коровнике, но иметь при этом память о Боге, и этот труд окажется жертвой, угодной Богу. Очень полезно мысленно переноситься, со всеми внешними и внутренними обстоятельствами нашей жизни, на Страшный суд. Тут сразу все стает на свои места. С одной стороны, мы видим, что почти все наши обычные радости, за которые мы готовы от души благодарить Бога (если вообще о Нем помним), не полезны для нас. Ведь от чего мы обыкновенно счастливы? От телесных утех, мирских успехов, материальных приобретений - от того, что к вечной жизни отношения не имеет. С другой стороны, становится понятно, что все неприятности и несправедливости, оскорбления, унижения, болезни и неудачи, все то, на что мы постоянно роптали, было послано нам во спасение. Если бы мы с благодушием переносили эти тяготы, если бы терпели их, благодаря Бога, то через это приготовились бы к вечной жизни. Вот почему память о Боге, память смертная - великий дар Божий. Но Господь дары свои не навязывает насильно тем, кто отвергает их, тем, кто их не жаждет. Потрудимся умом, потрудимся духом, побуждая себя к памяти смертной, постараемся возжелать своего спасения. А алчущим правды Господь не отказывает. 99. Когда вам скажут: подите туда, а вы всегда отвечали бы только: благословите, тогда у вас было бы много спасающихся. А вместо того мысль противная: будто я одна, будто нет других, я больна, другие ничего не делают, все одна я, - это не свойство спасающихся. (426) Это типичный мысленный ветер, который возникает в голове, когда нас просят что-то сделать. Если человек предается этим помыслам, если не отвергает их, трудно ему спастись. 100. Одного позвали на послушание, когда он писал; нужно было провести одну черточку, чтобы дописать слово, - он и это оставил. (426) Это пример из Отечника, очень поучительный. У одного старца в пустыне было много учеников, но одного он любил больше остальных, и все на него за это роптали. Пожаловались другому старцу. Он стал спрашивать у первого: "Почему ты так любишь этого монаха?" Тот ответил: "Пойдем, я тебе покажу". Стали они заходить в кельи учеников и просили что-нибудь сделать. Каждый отвечал: я вот сейчас закончу, что начал, и приду. Зашли и к "любимцу". Тот даже слова не дописал, сразу побежал исполнять послушание. Вот тогда-то все поняли, почему так расположен к этому монаху старец. 101. Кто смирен, кто терпелив, кто послушен, тем надобно последовать. (431) Отвержение своей воли ради воли Божьей - важнейший момент духовной жизни. Если мы никогда не станем на этот путь, не знаю, как и спасемся. Ничего хорошего ждать от своеволия не приходится. Даже наши добрые дела чаще всего сопряжены со своеволием. Мы делаем их в угоду какой-нибудь страсти. Страсти же часто имеют благопристойный вид. Страсти - это не обязательно пьянство, блуд, воровство, что-то явно плохое. Человек сильно привязан к своим детям, родственникам, любит науку, искусство, свою работу. Это, казалось бы, невинные привязанности, но они пригвождают нас к земному, временному, и, не осудив их в себе, не постаравшись от них избавиться, мы Царства Божия не достигнем. Став же на путь отвержения своей воли, человек может спасти свою душу сравнительно небольшими трудами. Бог ничего особенного от нас не требует. Святитель Феофан Затворник говорит, что если человек живет правильной внутренней жизнью, то постепенно Бог Сам вводит его в нужные подвиги. Без лишних усилий, без лишних размышлений со стороны человека Господь Сам спасает того, кто всецело Ему доверился. 102. Что знаешь, от бесов знаешь; когда же что старец скажет, - вот от Бога, теперь свято. (476) Благом является само отвержение своей воли. Произволение дано человеку для того, чтобы искать волю Божью, а не свою, - вот что важно уразуметь. Мы должны в общении со своими духовными наставниками искать не своих материальных выгод, не каких-то внешних приобретений и душевных утешений, а духовного преуспеяния. У нас как получается? Спросишь совета, исполнишь его, и если в результате этого жизнь благоустраивается, значит, молодец, правильно, что посоветовался с наставником. А если совет привел к нежелательным результатам, значит, зря спрашивал. Святые отцы учат другому. В книге преподобных Варсонофия и Иоанна описан такой случай. Приходит к старцу Варсонофию человек и говорит: "У меня сын заболел, помоги". Тот отвечает: "Иди. Все будет в порядке". Человек уходит, уверенный, что сын выздоровеет, а сын умирает. Он возвращается в смущении к старцу, а тот объясняет, что имел в виду духовное, а не плотское. Душа усопшего была "в порядке", то есть вполне готовой к благополучному переходу в вечность. Свое доверие к наставникам мы должны строить не на том, сбываются ли их предсказания или нет, а на том, насколько мы внутренне преуспеваем от общения с ними. Подражать подвигам святых нам невозможно, а учиться у них недоверию своим помыслам можно и нужно. Мы немощны и не должны доверять себе. У нас же все наоборот: понимая, что немощны, идти путем святых отцов не дерзаем, а вот доверяем самим себе гораздо больше, чем доверяли себе они. 103. Вас игумения огорчила, а вам бы только сказать со смирением: согрешила, прости Бога ради. (598) Это чудо и дар Божий - возможность спасаться через руководителей. Доверие к духовному отцу - тоже дар. Осознавая свою немощь и открываясь наставнику, мы предаем себя в руки Божьи, и Бог не даст нам пойти по ложному пути. Наставник - это человек, через которого Бог хочет спасти нас, поэтому дьявол не терпит наставничества. Он обязательно станет указывать на недостатки руководителя, любым путем постарается очернить его и вовлечь нас в хулу. Задача сатаны - разорвать связь с наставником, оставить человека одного, без руководства (что очень опасно) либо выхолостить эту связь, сделать формальной, не приносящей никакой пользы. "Уклоняйте ухо свое от тех, кто поносит наставника, убегайте от клевещущих на него" - читаем у архимандрита Агапита Нило-Столобенского. А преподобный Иоанн Лествичник говорит, что если приходит помысел, хулящий наставника, то "как от блуда отскочи от него". Зная демонские козни, особенно остережемся осуждать наших руководителей, когда они нас обличают или наказывают. Напротив, нас должно настораживать, если духовник только ласкает и привечает. Это скорее всего говорит о нашей неготовности что-либо терпеть и переносить. Тогда наставник, чтобы окончательно не добить немощного, вынужден говорить лишь хорошее и приятное. Когда же духовник ругает и обличает нас, это знак некоего доверия, предполагается, что мы уже можем кое-что претерпеть. 104. Матери игумении слушайся во всем, говоренное ею яко от уст самого Бога приемли. (600) Когда возникают духовные вопросы, начинаешь задумываться, к кому из священников обратиться, кого слушаться, насколько духовен человек, которого я спрашиваю, насколько способен возвестить волю Божью. Но мы не в состоянии по внешним признакам определить духовную меру человека. Не можем мы и в собственных чувствах разобраться как следует. Возникает, например, доверие к некоему лицу, но такое расположение не обязательно даровано нам Богом. Оно может быть плотским, если основано на чисто человеческой симпатии. А может быть от сатаны. Если враг навеял доверие к лукавым людям, тогда начинают верить лжеучителям, попадают в секты. Заботиться следует в первую очередь не о том, кто перед нами, а каково наше собственное намерение. Если человек, обращаясь за советом к духовнику, хочет отсечь свою волю и со смирением исполнить волю Божью, то Господь никогда не посрамит и не обманет. Когда человек не доверяет своему разуму, понимает, что грешен, не способен сам постичь волю Божью, но исполнять ее хочет, то в этом проявляется его смирение, которое Богу угодно, которое привлекает Божью благодать. Это и есть настоящее послушание, когда человек сначала отвергает свою волю и готов принять любое Божье благословение, а потом уже спрашивает, что ему делать. При таком устроении Бог может возвестить человеку Свою волю не только через святого, но и через немощного священника, и через мирянина, и даже через бессловесное животное. Мы знаем пример из Священного Писания, когда ослица заговорила человеческим голосом, чтобы удержать человека от злого дела. Так что Господь непременно найдет, как Свою волю возвестить тем, кто не доверяет себе самому и надеется только на милосердие Божье. 105. Начто нам о будущем много заботиться? Господь Бог лучше устроит о нас, нежели как мы думаем; надобно предавать себя Его святой воле. (207) Если наши желания не исполняются, значит, Бог уготовил что-то лучшее для нас. Это очень важная и утешительная мысль. Поэтому не надо огорчаться, когда обстоятельства складываются не по-нашему. Вот житейский пример. Юноша хочет поступить в институт, серьезно готовится, но почему-то проваливается на первом же экзамене. Надо понимать, что раз он, несмотря на все усилия, не поступил в институт, значит, и не нужно было туда поступать - не было на это воли Божьей. Значит, Бог готовит для юноши то, что для него действительно нужно, полезно и спасительно. Во всех отношениях будет правильным искать и исполнять волю Божью: и в смысле нашего вечного спасения, и в смысле устроения нашей временной жизни. 106. Не отчаивайтесь в милости Отца нашего небесного, старайтесь волю Его исполнять. (148) Два важнейших, хотя вроде бы и известных всем наставления. Они между собой связаны. В какой бы момент своей жизни человек ни решился исполнять волю Божью, он получит помощь - будет ему сопутствовать милость Божья. Даже если кто-то всю жизнь грешил и прогневлял Бога, но покается и обратится к Богу, всегда будет с любовью принят. Не бывает так, чтобы человек искренне обратился к Богу и не обрел прощения. Поэтому и нет причины для отчаяния. Отчаяние само по себе плод неверия, плод нашего противления Богу. 107. Ежели волю-то свою исполнять, то придется не исполнять воли Божией. (417) Мы живем по своим страстям, по своим желаниям. Когда наши желания не исполняются, мы нервничаем, раздражаемся, обвиняем ближних или не за то укоряем самих себя - не в грехах каемся, а ругаем себя, что оплошали. И в итоге это приводит только к умножению греха. Если мы хотим жить своевольно, то мы неизбежно окажемся противниками Бога. Тут середины нет. Или человек будет бороться со своими страстями и стараться жить по заповедям Божьим, или он будет жить по своим страстям. 109. Если Господь Бог на одну минуту оставит нас, куда мы годимся? (408) Мы никуда не годимся. Не только на минуту, если даже на краткое мгновение Господь оставит нас, все сразу исчезнет. Бог - источник всего сущего, Он - источник всякого блага.

Часть 1

Меры духовной безопасности * Что такое внутреннее богатство * Смирение - ведение своей греховности * Господь ублажает нищету * Понуждайте себя на добро * Избегать похвалы - похвально * Никто не достоин Причастия * Самосожаление отвергает от Бога * Мы уже заслужили вечную муку * Искренне благодарить Бога может только сознающий свою немощь * Наши обличители - наши благодетели * Путь к покою очень прост * Не способны к подвигам, но способны терпеть скорби * Воскресил мертвого и огорчился * Через искушения познаем свою немощь * 110. Жизнь духовная должна быть проста, чистосердечна, кротка, благопокорлива. (1) Действительно, жизнь духовная должна быть проста. Есть заповеди Божьи - по ним мы и должны себя мерить. Видя свою немощь в рассуждении, должны искать себе наставника. Если нет наставника, то с сердечным плачем припадать к Богу, чтобы Он Сам вел нас по жизни, и терпеть все им посылаемое. Если человек держится вот этой простоты христианской, то с Божьей помощью спасается. Старец указывает: жизнь должна быть чистосердечной. Тут имеется в виду не великая добродетель - чистота сердца, свойственная совершенным, святым, которой нельзя требовать от людей, только ставших на духовный путь, а то, что мы должны быть просты и чистосердечны с людьми: не лукавить, не затевать интриг, полагаться на Бога. Жизнь должна быть "кротка, благопокорлива". Мы должны любить покоряться. Когда человек любит жить по своей воле, это признак тяжелой духовной болезни - гордости. Мы все страдаем этой болезнью. Когда же человек любит послушание, он с Божьей помощью исцеляется от этой болезни и приготовляется к Царству Небесному. Те же, кто не любят послушания, а любят поступать только по своему рассуждению, возможно, и спасаются с Божьей помощью (Бог всесилен), но спасаться им очень и очень трудно. Благопокорливость - очень важное духовное качество. А еще важнее - смирение. "Смирение есть без труда спасение". Это мысль не только Феофана Новоезерского, это мысль многих святых отцов. Даже крайне немощный человек, нарушающий многие заповеди, может достичь Царства Небесного, если он все-таки перед Богом искренне смирится. Бог пошлет ему скорби, которые сокрушат его сердце, и через смиренное терпение их он может спастись, даже не неся никаких особенных подвигов. Конечно, не нужно нарочно поступать плохо, но бывает так, что человек хочет хорошего, а укоренившиеся привычки (наркомания, пьянство и т.п.) настолько овладели им, что он уже не в состоянии расстаться с ними до конца своих дней. Но если он смиряется, если благодушно и с благодарностью несет все скорби, которые посылает ему Господь, то путь к спасению ему не закрыт. А без смирения даже внешне чистая жизнь никакой пользы для вечности не приносит. 111. Господь Бог за смирение дает благодать. (34) Смирением удерживается благодать. Никакого другого способа сохранить благодать нет. Святые имели высочайшие благодатные дары, но, будучи близки к Богу, они искренне считали себя ничтожнейшими существами, не имеющими перед Богом никаких заслуг. Это смиренное сознание обеспечивало им духовную безопасность, давало возможность уберечь драгоценные дары благодати. В отличие от святых, мы поражены тщеславием и гордыней, отчего сосуды наших душ оказались расколотыми, неспособными принять и удержать в себе Божественную благодать. Смирение - это единственное средство, которое только и может склеить духовный сосуд, восстановить его целостность. Но добровольно смирять себя мы, к сожалению, не хотим, чем вынуждаем Господа, жаждущего нашего спасения, посылать нам в помощь скорби и искушения, безропотное перенесение которых и порождает истинное смирение. Страдания наши не доставляют Богу удовольствие. Он нас любит. Он с радостью освободил бы нас от всех тягот и дал бы все, чего мы хотим, и даже то, о чем мы и не мечтаем. И даст, когда найдет нас смиренными. Таким образом, вся забота христианина должна быть не о том, чтобы обрести благодать, а о том, чтобы стяжать смирение. Если мы с нашим горделивым сердцем вдруг получим некое высокое молитвенное переживание, некое видение или откровение, то нужно быть очень осторожным. Такое состояние скорее всего будет мнимым, посланным не от Бога, а от врага. Если же переживание истинно, действительно послано Богом, то тем более следует предаться покаянному плачу, так как принимаем дар Божий в сосуд, оскверненный гордостью. Желая укрепить и поддержать, Бог иногда дает нам некоторые утешения. Но даже малые благодатные крохи оказываются для нас небезопасными. Тот, кто подвизается в духовной жизни, знает, что, когда Бог посылает нам какое-то духовное утешение, трудно удержаться, чтобы не принять хвалящий нас бесовский помысел. Бесы, желая нашей погибели, когда не могут ввести нас в грубый грех, начинают хвалить за добрые дела или за духовные утешения, подогревая нашу гордыню. И тогда Бог, опять же по своей милости, чтобы мы не стали совершенно подобны бесам, попускает или искушение, или болезни или отнимает благодать. В духовной жизни и нельзя иначе. Если только утешаться благодатными состояниями и не иметь скорбных, легко увлечься в высокоумие и прелесть. Преподобный Иоанн Лествичник пишет, что почти совсем нет людей (один-два на столетие), которые, оттого что у них умножается благодать, еще больше смиряются. Мы же люди легкомысленные, и поэтому, получив хоть какое-то духовное утешение, непременно впадаем в самодовольство. 112. И как нищие просят себе от людей милостыни, так и мы непрерывно должны вопиять ко Господу: Господи, даждь ми смирение, терпение, послушание! (77) Если бы мы действительно видели себя в великой опасности - близкими к погибели, то усердно молились бы. Ведь если Бог нас не помилует и не даст нам все необходимое для спасения, мы погибнем. Но мы потому и не молимся или очень мало молимся, что опасности этой не чувствуем. А вот что просить у Бога и что такое духовное богатство, это еще вопрос. Большинство христиан духовными дарами считают всякие переживания, необычные состояния. На самом же деле нужно просить смирения, терпения, послушания. Вообразите, человек просит: "Дайте мне каши". Ему выдали двести литров каши, а кастрюльки, хотя бы литровой, у него нет. И вот положили эту кашу в грязь, и вся она пропала. Так и мы просим у Бога высоких дарований. И, бывает, Бог для вразумления дарует их человеку недостойному, тогда все это, как вода из дырявого сосуда, проливается и пропадает, потому что душа его не готова. Заботиться надо не о том, чтобы получить благодать, а о том, чтобы быть способными сохранить ее. 113. Бог не требует от нас поклонов, когда мы в таком положении [больны]. (90) Бог не требует от немощного человека непосильных подвигов, а требует смирения. Что значит требует? Не в том смысле требует, что Богу от нас чего-то нужно, а в том, что мы должны приобрести душевные свойства, соответствующие Царству Небесному: терпение, смирение, послушание. Если мы не имеем сил поститься, если мы душевно немощны, Бог "придумает" для нас что-нибудь другое. Например, если Бог видит, что человек немощен, плохо подвизается, но душа у него христианская, то он пошлет ему тяжкую болезнь, приведет его в такое состояние, что он уже волей-неволей станет поститься. Если он при этом будет Бога благодарить, то получит от болезни такую же пользу, как и от подвигов. Но терпение, послушание, смирение ничем нельзя заменить. Если человек не смиряется, ничего не терпит, ропщет, осуждает ближних, никакие труды и подвиги, никакие скорби, никакие болезни не оправдают его перед Богом. 114. Вся важность состоит в смирении. Сколько поклонов ни клади, а будешь мечтать о себе, что я жестокую жизнь веду, - так в этих трудах никакой пользы нет. (40) Каждый, кто ведет жизнь благочестивую, и особенно кто трудится в храме Божьем, должен обратить внимание на эти слова. Если у нас есть такие мысли, что вот, мол, я много тружусь ради Господа, все свои силы и всю свою душу отдаю Церкви, то тогда весь этот труд наш совершенно обесценивается. Если я принимаю подобные помыслы, значит, я сориентирован на земные ценности, значит, мои интересы, моя душа обращены к земле. Мы должны делать добрые дела ради Христа. Но если случается при этом принимать помыслы похвалы, то нужно просить у Бога прощения и помилования, так как спасаемся не делами - спасаемся одной только милостью Божьей. Когда появляются мысли, которые нас хвалят, надо знать, что если не отгоним их от себя, то за этими на первый взгляд невинными мыслями последуют плотские искушения, греховные поступки, а затем и тяжкие падения. Господь попускает нам их, чтобы смирить нашу гордыню. Лучше, конечно, не доводить дело до падения, а просто смиряться по-хорошему. Но если уж пали, нужно сразу каяться, а не отчаиваться. Отчаяние - еще более глубокое падение. 115. Нет ближайшего и надежнейшего пути ко спасению, как смирение, и величайшее тому воздаяние, кто, будучи жесток нравом, приведет себя в смирение. (23) Приведет, конечно, не без помощи Божьей. Но действительно, чем как бы хуже природное устроение человека, тем больше бывает и награда в Царстве Небесном, если он все-таки приобретет добродетель смирения. Надо различать природное смирение и христианское смирение. Есть люди по натуре спокойные, не склонные к самоутверждению, которые не любят выделяться. Такая естественная скромность - данность, в этом нет никакой заслуги человека, соответственно, и награды ожидать не приходится. К тому же в таких людях природное смирение нередко уживается с непомерной гордыней. Христианское же смирение - это глубинное сердечное ведение своей немощи и греховности. Есть люди по натуре горделивые, кичливые. Им нелегко бороться со своим естеством. Падая и поднимаясь, они созидают свое смирение ценой самоотвержения. В вечной жизни такие подвижники получат великое воздаяние. Мы не способны распознать реальное внутреннее устроение окружающих нас людей и себя самих. Заповедь "Не судите" - не просто запрет, это и указание на то, что мы лишены истинного ведения, что от нас сокрыта глубина человеческих сердец. Как в одном человеке мы не видим прячущейся под его природной тихостью гордыни, так в другом не распознаем его праведности. Бывает, что человек выделяется тщеславием, и люди осуждают его за гордость. Но они не ведают того, что этот человек уже уверовал во Христа, стал на путь покаяния и начал обретать смирение. Хотя внешнее поведение по инерции может какое-то время оставаться прежним. Мы видим поверхность, мы судим внешность, поэтому суды наши - неправедны. 116. "Блажени нищии духом: яко тех есть Царствие Небесное" (Мф. 5,3). Нищий, по-мирскому, тот, кто имеет недостаток в потребностях житейских, а мы нищими духом признавать себя должны, потому что ничего не имеем доброго. (77) Блаженство обещано нищим самим Спасителем. Наша беда в том, что мы вообще-то все в глубине души считаем себя богатыми духовно. Хорошо, если хотя бы умом признаем, что нам много чего не хватает. Но если человек мыслит себя духовно богатым, то это просто глубочайшее заблуждение и полное отсутствие духовного опыта. "При скудости добродетели помогает нищета духовная, которую ублажает сам Господь. Не можем взойти на высоту добродетелей, снизойдем в глубину смирения", - писал преподобный Макарий Оптинский. Если нам не хватает добрых дел и подвигов, нас может спасти смирение, исповедание перед Богом своего ничтожества. Нам же приятнее временно погордиться в ожидании вечного осуждения, чем временно смириться, чтобы потом войти в Царство Небесное. Бывает, умом мы понимаем, что нам многого недостает, а сердце наше продолжает оставаться в пагубном убеждении, что мы духовно богаты. Такое разногласие ума и сердца порождает внутреннюю борьбу, "невидимую брань", которую нужно упорно, терпеливо, мужественно вести до полного очищения сердца от гордости.

Часть 2117. Учение Божие вот какое: "Любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть" (328) Святые так и делают, как Бог велит. Мы же будем хотя бы видеть, каковы мы, будем смиряться и бороться со своими страстями, понуждать себя на добро. Не надо смущаться таким понуждением. Святые отцы пишут, что сначала требуется понуждение, а потом постепенно появляется смирение, человек обретает благодать и уже искренне делает добро. 118. Стоя перед Чашею Приобщения, имей в уме, к какому великому Таинству приступаешь: "Огнь Божественный достойныя освящает, а недостойныя попаляет" (350) Неправильно думать, что мы можем быть в полном смысле этого слова достойны Причастия. Кто с такой мыслью приступает к Святой Чаше, причащается себе в осуждение. Это признак крайней гордости, когда человек думает, что он уже стал вровень с самим Богом, что он заслуживает Причащения, что он чуть ли не честь оказывает Богу. Никто вслух, разумеется, об этом не говорит, но про себя иногда думает: "Вот я подготовился, прочитал все каноны, все молитвы, постился неделю и теперь, очищенный и достойный, приступаю к Святым Тайнам". Это довольно распространенное переживание. Люди такого склада, когда нечаянно забудут прочитать какую-нибудь строчку в молитве или за три дня до Причастия по рассеянности съедят кусочек рыбы, считают себя недостойными этого таинства. На самом деле никто из нас не достоин Причастия. Достойными мы становимся, когда в смирении приступаем к Святым Тайнам, когда видим свою удаленность от Бога. От Причащения мы как раз и ждем духовных благ, как раз и надеемся соединиться с Богом, исправиться и очиститься. Разумеется, посильно нужно исполнять установленные Церковью правила, без них невозможно устроение духовной жизни; самочинный отказ от них - проявление гордости. Но не надо обольщаться. Хоть десять, хоть сто канонов прочитай, как ни "прихорашивайся" - через это достоинство не приобретешь. Приближаемся мы к Богу через смирение. Недостойно приобщается и тот, кто приступает к святыне без примирения. Явное указание на наше отвержение от Господа - когда мы находимся с кем-то в ссоре, когда мы в душе своей против кого-то восстаем, кого-то обвиняем, осуждаем. В такие моменты наш возмущенный дух делает нас врагами Божьими. 119. И в моей жизни все шло не по моему желанию. Намерение было в Афонской горе жить, - нет, Бог не привел. Хотел пожить у о. Паисия, у такого великого старца, - нет, и этого не привелось. В Китае бы надобно быть, уж и прошение подал, - нет, пришлось быть в Петербурге, келейником у митрополита. Я не хотел быть и иеродиаконом, - как отпрашивался! Не успел и в этом. Потом Бог привел сюда. А сколько отказывался от архимандритства! Страшно и помыслить идти против воли Божией. (414) Кстати сказать, старец с большой пользой потрудился в Петербурге. Вместе с выдающимся подвижником благочестия митрополитом Санкт-Петербургским Гавриилом они восстанавливали монастыри. У Феофана Новоезерского было много знакомых среди больших подвижников, он указывал на них митрополиту, который назначал их настоятелями заброшенных монастырей, и эти обители начинали процветать. И вот как человек отвергал перед Богом свои в общем-то добрые желания. По смирению не хотел принимать священный сан, не хотел высоких должностей, а Бог все-таки вел Его этим путем, и он смирял свою добрую волю перед Богом. А у нас доброй-то воли толком и нету, нам хотя бы свою злую волю смирять перед Богом. В связи с этим вспоминается высказывание митрополита Антония Сурожского о смирении священнослужителя. Он говорил о том, сколь нелепо было бы ослице, на которой Спаситель въезжал в Иерусалим, думать, что это ей под ноги стелят одежды и бросают цветы. Так и священник должен мыслить о себе, понимая, что он не заслуживает того места, которое занимает. 120. Христос Сын Божий послушлив был Отцу даже до смерти: вот какое послушание! А не то, что я уж довольно потерпела, - сил недостает больше. Конечно, недостает, ежели не будешь просить Бога. (416) Если не будем перед Богом смиряться, то вообще не останется никаких сил. Бог силы отнимает для того, чтобы смирить нас. Стыдно произносить такие слова, которые я от многих слышу: ко мне несправедливо относятся, да вот я устал, да вот у меня нет того-то и того-то... Святые отцы никогда ничего подобного не говорили. Самосожаление отвергает нас от Бога. 121. Чем мы пользуемся и здесь, и этого недостойны. (266) Когда бесы влагают мысль, что нас кто-то не почтил, кто-то нами пренебрег, не дал, что положено, мы должны вспомнить, что нам ничего и не положено. Если судить по справедливости, то мы уже заслужили вечную муку. Поэтому надо благодарить Бога, что Он щадит нас, ждет нашего покаяния. Разумеется, если человек мнит, что Господь ему чем-то обязан, что он сам, без Божьей помощи, достиг, например, высокого положения в обществе, создал хорошую семью, стал чемпионом мира и т.д., о благодарности речи уже быть не может. Человек восхваляет сам себя. Искренне благодарить Бога может только человек, сознающий свою немощь, свое недостоинство перед Ним. 122. Мы просим Господа: не лиши меня небесных Твоих Благ. Он говорит: готов, научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, - будьте терпеливы, будьте послушны, и получите Царствие Небесное. (419) Если мы хотим, чтобы Бог не лишил нас Его благ, надо исполнять Его заповеди. Надо учиться у Бога, причем не чему-то непосильному, а тому, чтобы быть кроткими и смиренными сердцем. Если это не удается, тем более нужно каяться, и Бог по своей милости не оставит нас. Стать кроткими и смиренными для нас, жестоких и гордых, возможно только через добровольные подвиги или через безропотное перенесение скорбей. Нет иного способа сделать неоструганную доску гладкой, как остругать ее. Так и Господь, чтобы мы были достойны Царства Небесного, остругивает нас. Если будем этому противиться, погибнем. Погибнем по своей вине. 123. Когда размолвится кто и которая-нибудь сестра со стороны напомнит, остережет, надобно принять слова ее, как от Бога, а не так, чтобы говорить: какое тебе дело? в чужие дела вступаешься! (450) Нередко в угоду своим страстям мы искажаем заповеди Божьи, наставления святых отцов. Зачастую ожидаем, что слова наши должны восприниматься окружающими как изреченные по воле Божьей. По правде же говоря, мы сами должны стараться больше молчать, и если нет на то особой воли Божьей, то и не говорить никому ничего. А вот когда нам говорят, тогда со смирением принять как слово Божье. 124. В обителях в прежние времена кто остерег, тех почитали за благодетелей. (450) Тут дело, очевидно, все-таки не во временах. Люди благочестивые, ищущие спасения и сейчас почитают за благодетелей тех, кто их обличает. И наоборот, кто ищет в этой жизни сладкого и приятного, не любит тех, кто делает им замечания. 125. Не надобно спорить, не надобно защищаться, что я не виновата. (452) То есть не нужно себя оправдывать ни перед самим собой, ни перед людьми. Вместе с тем, отцы учат, что если кто-то еще задет, не на одного меня наводят напраслину, то ради того, чтобы не пострадал невинный, нужно говорить все как есть. А если лишь одного меня касается, не надо спорить. 126. В мирской жизни - там оправдываются, там гордятся; а здесь смиряются; эта жизнь духовная, во всем противная мирской жизни... Оправдываться не надобно: тут много будет слов; а коротко сказать: простите, согрешила! Вот этим и кончить все. (452,453) Люди, ищущие спасения, все принимают как от руки Божьей. А люди, которые не заботятся о своем спасении, не хотят и не терпят того, что Бог им посылает, сопротивляются. Смирение, оно и по-житейски гораздо мудрее. Когда в чем-то виноваты, когда нас обличили, то лучше сразу признать свою вину, чем пытаться оправдываться. Но неприятности бывают разные. Одни посылает нам Бог, а другие мы сами себе устраиваем. Одно дело, когда Бог для того, чтобы очистить меня от страстей, посылает скорби и болезни, которые я должен благодушно терпеть, другое дело - если я, скажем, сам на кого-то разозлился, с кем-то поругался, кого-то оскорбил и этим нажил себе врага. Тут уже я сам виноват и должен каяться в тех злых поступках, из-за которых меня преследуют неприятности. 127. "Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим" (Мф. 11, 29). Нет ближайшего и надежнейшего пути ко спасению, как путь смирения. (462) О том, что путь к покою очень прост, пишут многие святые отцы, но мы обычно избираем не его, а свои, лукавые, пути. Нам все кажется, что вот приобретем мы какие-то вещи - и перестанем волноваться, переменим место работы - и успокоимся, люди вокруг нас лучше станут - и будет у нас мир на душе. Все это ложные ожидания. Единственный путь к сердечному миру - уподобление Христу в кротости и смирении. Душевное устроение современного человека таково, что ему непосильны подвиги древних подвижников. У нас не хватает для этого воли, терпения, здоровья, а если хватает, то нас подводит легкомыслие - мы слишком легко поддаемся пустым бесовским обольщениям. Но хотя не все люди способны к подвигам, зато все способны болеть, терпеть несчастья. И Бог посылает их нам, остается только добровольно принять их. Это зачтется нам вместо подвига. Кроме того, великодушие облегчает тяготу, оно же побуждает Бога укреплять нас в несении скорбей, посылать нам духовные утешения. 128. Есть даже и теперь чудотворцы, вот они: смиренные, терпеливые и кроткие, которые отгоняют от себя вражьи прилоги, соблюдают чистоту душевную и телесную; они не захотят чудотворения. (323) Когда человек становится достойным получить от Бога какие-то высокие дарования, то, как правило, оказывается, что сам он этого вовсе не желает. Из Отечника мы узнаем о том, как относились святые к Божьим дарам, которыми обладали. Как, например, Пимен Великий воскресил мертвого и огорчился. Это и есть правильное, христианское отношение к дарованиям. А однажды к Пимену Великому привели больного мальчика, но знали, что старец по смирению откажется исцелить его. Пимен был переполнен любовью, и любовь эта давала ему силу исцелять, но тщеславия в нем не было, и он, понимая, что Бог может и без него исцелить, хотел устраниться. Тогда пришлось Пимена обмануть. Старцы начали по очереди благословлять мальчика, потом говорят Пимену: "И ты благослови". Он стал отказываться. Они уговаривают: "Неудобно - мы все благословили, ты тоже благослови". Пимен благословил - и мальчик тут же исцелился. 129. Одна сестра хотела выйти из обители, чтобы успокоить других и самой успокоиться. (328) Вот такой помысел сатанинский под видом добра: меня не любят, я им в тягость. Сатана внушает такие лжедобрые мысли: раз люди на меня раздражаются, уйду, чтобы было тихо и спокойно. Этим лицемерием заражают нас бесы. Не нужно слушать эти помыслы. Святые отцы единодушны во мнении, что уходить надо из тех мест, где мы стоим на грани падения, где нам угрожают смертные грехи. Не оттуда, где люди грешат, а оттуда, где нас соблазняют и мы чувствуем, что можем не устоять. Из таких мест надо бежать. А если мы находимся там, где наблюдаем в себе раздражение, надо смиряться, учиться терпению, укорять себя, но не покидать это место. Искать же такое место, где ничто не раздражало бы, где все было бы приятным для нас, - это значит искать своей погибели. Один молодой человек пришел к старцу и сказал: "Отче, я помолился Богу, чтобы меня оставили страсти, и теперь я чувствую мир в душе". "Безумец, - ответил старец, - иди и молись, чтобы вернулись к тебе страсти! Пока они были в тебе, ты смирялся". И он пошел, молился - и спасительные, смиряющие действия страстей вернулись к нему. Если в нас замолчат страсти, мы можем возомнить себя почти святыми. Но чем эта "святость" кончится? Наступит Страшный суд, откроется все, как оно есть, а исправляться будет поздно. Вот почему не нужно бежать от искушений, они нам необходимы, через них мы познаем свою немощь, смиряемся и обретаем возможность покаяния и спасения. 130. Кто принимает достойно Тело Христа, Сына Божия, тот выше чудотворца. (323) Если мы с полным смирением, с полным упованием на милость Божью, с полным сознанием своего недостоинства, но с желанием соединиться со Христом будем причащаться, то получим пользу гораздо большую, чем получили бы от чудотворения, даже своего собственного.ЛюбовьБез любви не увидим Бога * Страстная любовь неугодна Господу * Любовь, лишающая свободы, греховна * Не нас обязаны любить ближние, а мы их * Любим ли мы Бога, выясняется в страданиях * Житейские привязанности - наша немощь * Возненавидеть, чтобы возлюбить * Можно и мыслями изменять Богу * Как полюбить родственников * Если враждуем друг с другом, напрасно называемся христианами * В Царство Небесное насильно не гонят * Доброе слово от злого сердца * Враждующие не имеют права причащаться * Ненависть равна убийству * Учить других могут те, кто призван к этому Богом * Не умножайте грехи пустословием * 131. Без любви Божией, без мира с ближними лицезрения Божия не сподобимся. (7) Как бывает гангрена на руке или ноге, так и нелюбовь к ближнему - это гангрена нашей души. Если мы с Божьей помощью от этой болезни не излечимся, то будем отсечены от вечного Тела Церкви. 132. "Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего и матерь, и жену и чад, и братию и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик" (Лк. 14, 26). Из письма Вашего видно, что Вы очень горячи к своей сестрице; сие не согласно с учением Христа Спасителя нашего. (85) Горячая человеческая любовь не согласна с учением Спасителя. И понятно почему. Сказано еще в Ветхом Завете, и Христос подтвердил эту заповедь: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею мыслию твоею, всею душою твоею". Именно всем сердцем. А если наше сердце отдано людям, то этим мы явно нарушаем первую заповедь Божью. 133. Любите ее [сестру] и будьте от любви сея свободнее, чтоб не предпочесть ее любви Божией. Любовь человеческая душе нашей малую пользу приносит; но любовь к Богу вся исполняет, и есть вечное приобретение. (85) Любовь должна делать человека свободным. Если любовь лишает свободы, то это уже греховная любовь. Не сказано: не любите. Любите, но не порабощайтесь человеческой любви. Любовь человеческая не должна загораживать от нас Бога. Если мы любим человека как образ Божий, то познаем Бога еще больше, наша любовь к Нему усиливается. А если наша привязанность к человеку ли, к делу ли, к вещи ли отвлекает нас от Бога, то такая привязанность греховна. Истинная любовь к ближнему появляется, когда мы исполняем первую заповедь, тогда только мы по-настоящему можем исполнить и вторую: "Возлюби ближнего, как самого себя". 134. Более всего любите Бога и не ищите человеческой любви; когда будем любить Бога всем сердцем и душою, то и друг друга будем любить; а без любви Божией человеческая любовь будет тщетна. (347) Любим ли мы Бога, выясняется не тогда, когда Он нам посылает утешения, а когда нет этих утешений. И в человеческих отношениях это так. Когда муж не переставая радует жену - как его не любить? Совсем другое дело, когда он лежит разбитый параличом и при этом еще и поругивает. Тут-то и выявляется мера нашей любви. Надежда на человеческие взаимоотношения, на всякие земные привязанности - надежда ложная. Мирские люди связаны между собою многими узами, многими чувствами. Но одно дело - иметь эти чувства, другое - рассчитывать на них, видеть в них опору своей жизни. Если говорить по существу, житейские привязанности - это наша немощь. С ней необходимо смиряться. Но целиком отдаваться этим чувствам, считать их каким-то достоинством, а тем более превозноситься ими - значит грешить, вместо спасительного смирения обретать губительную гордость. 135. Не надобно нам думать: любят нас или не любят; а лучше думать, что недостойна быть любимою. Сама же люби всех, потому что нам не сказано быть любимыми, но велено всех любить. (192) Нам дана заповедь "Возлюби Господа Бога всем сердцем твоим и ближнего, как самого себя". Сказано: возлюби! А мы по нашему лукавству искажаем эту заповедь и на ее место подставляем другую, самочинную: "Все должны друг друга любить". Но одно дело считать, что я всех ближних должен любить, другое дело - что все должны друг друга любить. Отсюда вытекает, что все должны любить меня. Мы очень озабочены тем, кто как к нам относится. Когда нас кто-то не любит, мы не только обижаемся или гневаемся, мы еще осуждаем человека. Но ведь заповедь о любви обращена к каждому человеку лично, с тем чтобы он, не требуя любви к себе, сам возлюбил другого. Не нас обязаны любить, а мы обязаны любить своих ближних, судить же других людей за то, как они к нам относятся, будет Господь Бог. 136. Если сердце непреклонно к любви враждебных нам, тогда молитесь: "Господи! Смягчи твердость, жестокость и окаменелость сердца моего". (194) Если мы не любим своих ближних, нужно знать, что дело в нас самих. Будь у нас любящее сердце, мы всех любили бы, мы не могли бы не любить. Раз мы кого-то не любим, значит, сердце наше на самом деле пусто, а наша так называемая любовь - это страстная привязанность. Наше естественное, Богом данное чувство любви осквернено падением Адама и Евы, отравлено гордостью. Таким мы его и получаем в наследство при рождении. До тех пор пока нам больше милы люди, которые нас хвалят, которые нас утешают, а не те, которые нас оскорбляют и обижают, наша любовь остается чувством плотским, страстным. Мы не должны свои человеческие привязанности (пусть добрые, пусть естественные) к мужьям, женам, друзьям принимать за ту духовную любовь, о которой говорится в заповеди Божьей. 137. Престолу Божию ближе предстоят те, кои не имеют никаких попечений о мирской жизни и не прилепляются любовию ни к одному человеку. (340) Не иметь никаких земных привязанностей - это мера великих подвижников. Но она должна быть для нас идеалом. Душа каждого человека - невеста Христова, и Бог от каждой души требует верности, чтобы мы ни к чему и ни к кому, кроме Бога, не прилеплялись. Под любовью к ближнему подразумевается не страстная любовь, а любовь жертвенная, по подобию любви Христовой. А безраздельно привязаться мы должны к Богу. "Возненавидь совершенно, чтобы совершенно возлюбить. Удались совершенно, чтобы совершенно приблизиться" - это слова преподобного Варсонофия Великого. Только совершенно возненавидев грех, можно по-настоящему полюбить Бога и ближних. Только удалившись от страстей, можно истинно приблизиться к Богу. 138. Вместо Бога, мы обращаемся любовию к временным вещам; оставляем Бога, а прилепляемся к твари, - занимаем мысли суетным. (495) По заповеди мы должны любить Бога, сердце должно быть отдано Богу, но мы ему изменяем, потому что сердечно привязываемся к различным тварным вещам. Случается, привязываемся к людям, случается, к каким-то предметам, к каким-то занятиям. Не нужно думать, что измена Богу - это только что-то грубо телесное, когда человек, к примеру, грабит, блудит, водку пьет. Старец пишет: "Занимаем мысли суетным". Значит, мы и мыслью можем изменить Богу, и этого уже достаточно для нашей погибели. "Кто любит отца или мать больше Меня, тот Меня недостоин, и кто любит сына или дочь больше Меня, тот Меня недостоин". Эти евангельские слова обычно воспринимаются с каким-то внутренним сопротивлением. Любовь к родным - это пример самой сильной земной человеческой любви. Заповедь состоит не в том, чтобы Бога любить в сто раз больше, чем маму с папой, здесь имеется в виду качественное различие - ничто вровень не может быть поставлено с Богом, а любая земная любовь дается нам как прообраз любви к Богу. Не возлюбив всецело одного лишь Бога, невозможно быть с Богом. Слова тяжелые, страшные для нас, столь многое возлюбивших на земле. Бог занимает лишь малое место у нас в уме, и Ему почти нет места в нашем сердце. Христос говорит, что тот, кто от всего отречется, все обретет. Тот, кто отвергает страстную любовь, отрекается от привязанности к близким, тот освобождает свое сердце. С него как бы спадают оковы, и тогда оно расширяется. Об этом пишет апостол Павел: "Сердце наше расширено. Вам не тесно в нас..." (2 Кор. 6, 11-12). Такое сердце способно вместить в себя всех. Обретается истинная любовь к ближним, чистая и святая, которая обнимает всех, в том числе и родственников, конечно. 139. Если возымеем пристрастие к пище, одежде, - это будет идолопоклонство... Старайтесь только Бога возлюбить и к Нему единому прилепиться. (495) Место Бога у нас в душе занято различными тленными вещами. Мы переживаем многое именно как источник блага для нас, источник утешения. Но истинный источник благ - это только вечный Бог. Временное всегда обманывает нас. Привязываемся душою к людям - они умирают, пристращаемся к занятиям - они исчезают, или перестают нас интересовать, или мы теряем способность ими заниматься. Строим себе дома, приобретаем вещи, готовим пищу... Все съедается, проживается, ломается, в конце концов мы сами исчезаем, обычно раньше, чем то, что накопили. Но если душой и сердцем прилепимся к Богу, а не к тленному миру, то и на земле будем иметь благо и утешение, и в вечности - блаженство. 140. Уж нет этого хуже в обителях, как раздор, противоречие, презрение других. (432) И не только в монашеских обителях, а вообще нет ничего хуже, чем раздор, противоречие и презрение других. Как бы мы себя ни увешивали крестами, сколько бы мы ни причащались, если не будем преодолевать злобу и своеволие, если будем презирать друг друга, то христианами называем себя напрасно. 141. Когда мы в непокорении, в непослушании, в раздоре между собою, Господь Бог не может быть с нами... А где в обители провождают мирную жизнь, угодную Господу, там присутствуют ангелы. (434, 435) Бог, Он скромный, Он кроткий и ничего общего с нами, когда мы ропщем и злобствуем, не имеет - Он тихо от нас отступает. Так бывает и в человеческом общении. Нежный, тонкий, благородный человек не выдерживает грубой среды, он незаметно покидает ее. Так и Бог оставляет нас с нашей злобой. Он насильно нас не переделывает, в Царство Небесное насильно не влечет. Если не исправимся в этой временной жизни, то так навечно и останемся наедине со своею самостью, со своей злобой. 142. Остеречь согрешающего ради общей пользы можно; примет ли он предостережение или не примет, только бы сказать не от злобы, со смирением, для спасения души ближнего. (449) Почему часто вроде бы доброе слово только раздражает человека? Потому что оно говорится от злого сердца. 143. Ежели кто сердится, враждует с сестрою, тот недостоин и в церковь ходить, и молитву приносить Господу. (460) Если человек в душе своей с кем-то враждует, то молитва его вменяется ему в грех и он не имеет права причащаться. Хотя грех, на поверхностный взгляд, небольшой и, казалось бы, не может сравниться ни с блудом, ни с убийством, ни с грабежом, но перед Богом нераскаянная ненависть равна убийству. Недооценка мысленных грехов происходит по двум причинам. Во-первых, за них не наказывает общество. Преступная мысль, пока она не стала словом или делом, неподвластна уголовному кодексу, и вообще, люди, не зная наших мыслей, не осуждают нас за них. Во-вторых, в мысленных грехах легче покаяться, нежели в совершенных делом. Отсюда возникает иллюзия невиновности, ненаказуемости. Греховная мысль кажется чем-то безобидным. Однако Божий суд вершится по иному кодексу. Об этом Господь возвестил через Евангелие, и все мы предупреждены, что будем судимы за мысли так же, как и за дела. 144. Как я буду приносить Ему молитву, когда не слушаю Его? (460) Речь здесь идет не о немощах человеческих, а о том, чему человек отдает предпочтение: заповеди Божьей или своей злобе. Если он сознательно избирает злобу, признает, что у него есть право обижаться на людей, считать их виноватыми, значит, он сознательно идет против Бога. 145. Нам должно более любить Его, нежели бояться; демоны боятся; если в нас нет любви, то и мы им уподобляемся. (21) Мы имеем не спасительный страх Божий, а такой, который имеют бесы. Про них сказано: "Бесы веруют и трепещут", то есть у них страх безнадежный. Вот и нами обычно такой страх владеет. Мы Бога боимся, но не верим, что можем спастись. Мы находимся очень часто, незаметно для себя, в состоянии отчаяния и поэтому впадаем в такое духовное уныние, что думаем, если спастись невозможно, то хоть сейчас кусок урву, и погружаемся в житейскую суету. На самом же деле нужно Бога бояться, но не впадать в отчаяние. И все, что можем, делать для своего спасения. 146. "И вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них" (Лк. 11, 46). То есть понуждаете людей и смущаете их совесть, заставляете делать то, что сами сделать не можете. Самое обычное явление - взаимные поучения. Мы, еще и не прикоснувшись к деланию заповедей Божьих, любим поучать других. К Богу у нас такая холодность, что, если честно говорить, почти и не знаем Его и почти никогда не вспоминаем Его, какая уж там любовь. Заповедь о любви к Богу не исполняем, заповедь о любви к ближнему тоже, однако с утра до вечера друг друга поучаем, каждый в меру своего убогого понимания. Кто мнит себя духовным человеком, тот в духовном поучает, а кто о внутренних вещах не знает, тот о внешнем: как в храме стоять, как свечку ставить... Но понятно же, что учить других могут лишь те, кто призван к этому Богом (священники в церкви, начальники на работе, родители дома), или человек должен обладать особой благодатью Божьей или особой любовью к ближнему, когда он готов за него душу свою положить. Тогда можно любовью целый город обратить в христианство. Когда-то святитель Григорий Неокесарийский пришел в город Неокесария, где было семнадцать христиан. А через несколько лет там осталось семнадцать язычников. Своей любовью, своей молитвой святой Григорий привлек благодать Божью, которая обратила людей ко Христу, и они соединились любовью. Я человек грешный, но если я не буду с амвона проповеди говорить, то от этого мои грехи только умножатся. Так же и с родителями. Если они своих детей не воспитывают по ложному смирению - это грех. Каждый на своем месте обязан учить. А если мы не поставлены учить, если мы любовью и смирением не переполнены, то нам лучше молчать, чтобы пустословием не умножать свои грехи. 147. Вы говорите в молитве: "Отче наш!". Если Он Отец, то и печется о вас. Скорее, говорит, матерь забудет исчадие, Аз же не забуду тебе. Создатель мой! Младенец к матери как бежит! А мы от Тебя удаляемся! (409) Мы должны были бы к Богу относиться, как любящие дети к любящей матери, а мы, как безумцы, убегаем от Него. И даже всемогущий Господь ничего не может сделать, если мы своевольно Его оставляем и уходим с пути заповедей Его.МолитваБез любви не увидим Бога * Страстная любовь неугодна Господу * Любовь, лишающая свободы, греховна * Не нас обязаны любить ближние, а мы их * Любим ли мы Бога, выясняется в страданиях * Житейские привязанности - наша немощь * Возненавидеть, чтобы возлюбить * Можно и мыслями изменять Богу * Как полюбить родственников * Если враждуем друг с другом, напрасно называемся христианами * В Царство Небесное насильно не гонят * Доброе слово от злого сердца * Враждующие не имеют права причащаться * Ненависть равна убийству * Учить других могут те, кто призван к этому Богом * Не умножайте грехи пустословием * 131. Без любви Божией, без мира с ближними лицезрения Божия не сподобимся. (7) Как бывает гангрена на руке или ноге, так и нелюбовь к ближнему - это гангрена нашей души. Если мы с Божьей помощью от этой болезни не излечимся, то будем отсечены от вечного Тела Церкви. 132. "Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего и матерь, и жену и чад, и братию и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик" (Лк. 14, 26). Из письма Вашего видно, что Вы очень горячи к своей сестрице; сие не согласно с учением Христа Спасителя нашего. (85) Горячая человеческая любовь не согласна с учением Спасителя. И понятно почему. Сказано еще в Ветхом Завете, и Христос подтвердил эту заповедь: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею мыслию твоею, всею душою твоею". Именно всем сердцем. А если наше сердце отдано людям, то этим мы явно нарушаем первую заповедь Божью. 133. Любите ее [сестру] и будьте от любви сея свободнее, чтоб не предпочесть ее любви Божией. Любовь человеческая душе нашей малую пользу приносит; но любовь к Богу вся исполняет, и есть вечное приобретение. (85) Любовь должна делать человека свободным. Если любовь лишает свободы, то это уже греховная любовь. Не сказано: не любите. Любите, но не порабощайтесь человеческой любви. Любовь человеческая не должна загораживать от нас Бога. Если мы любим человека как образ Божий, то познаем Бога еще больше, наша любовь к Нему усиливается. А если наша привязанность к человеку ли, к делу ли, к вещи ли отвлекает нас от Бога, то такая привязанность греховна. Истинная любовь к ближнему появляется, когда мы исполняем первую заповедь, тогда только мы по-настоящему можем исполнить и вторую: "Возлюби ближнего, как самого себя". 134. Более всего любите Бога и не ищите человеческой любви; когда будем любить Бога всем сердцем и душою, то и друг друга будем любить; а без любви Божией человеческая любовь будет тщетна. (347) Любим ли мы Бога, выясняется не тогда, когда Он нам посылает утешения, а когда нет этих утешений. И в человеческих отношениях это так. Когда муж не переставая радует жену - как его не любить? Совсем другое дело, когда он лежит разбитый параличом и при этом еще и поругивает. Тут-то и выявляется мера нашей любви. Надежда на человеческие взаимоотношения, на всякие земные привязанности - надежда ложная. Мирские люди связаны между собою многими узами, многими чувствами. Но одно дело - иметь эти чувства, другое - рассчитывать на них, видеть в них опору своей жизни. Если говорить по существу, житейские привязанности - это наша немощь. С ней необходимо смиряться. Но целиком отдаваться этим чувствам, считать их каким-то достоинством, а тем более превозноситься ими - значит грешить, вместо спасительного смирения обретать губительную гордость. 135. Не надобно нам думать: любят нас или не любят; а лучше думать, что недостойна быть любимою. Сама же люби всех, потому что нам не сказано быть любимыми, но велено всех любить. (192) Нам дана заповедь "Возлюби Господа Бога всем сердцем твоим и ближнего, как самого себя". Сказано: возлюби! А мы по нашему лукавству искажаем эту заповедь и на ее место подставляем другую, самочинную: "Все должны друг друга любить". Но одно дело считать, что я всех ближних должен любить, другое дело - что все должны друг друга любить. Отсюда вытекает, что все должны любить меня. Мы очень озабочены тем, кто как к нам относится. Когда нас кто-то не любит, мы не только обижаемся или гневаемся, мы еще осуждаем человека. Но ведь заповедь о любви обращена к каждому человеку лично, с тем чтобы он, не требуя любви к себе, сам возлюбил другого. Не нас обязаны любить, а мы обязаны любить своих ближних, судить же других людей за то, как они к нам относятся, будет Господь Бог. 136. Если сердце непреклонно к любви враждебных нам, тогда молитесь: "Господи! Смягчи твердость, жестокость и окаменелость сердца моего". (194) Если мы не любим своих ближних, нужно знать, что дело в нас самих. Будь у нас любящее сердце, мы всех любили бы, мы не могли бы не любить. Раз мы кого-то не любим, значит, сердце наше на самом деле пусто, а наша так называемая любовь - это страстная привязанность. Наше естественное, Богом данное чувство любви осквернено падением Адама и Евы, отравлено гордостью. Таким мы его и получаем в наследство при рождении. До тех пор пока нам больше милы люди, которые нас хвалят, которые нас утешают, а не те, которые нас оскорбляют и обижают, наша любовь остается чувством плотским, страстным. Мы не должны свои человеческие привязанности (пусть добрые, пусть естественные) к мужьям, женам, друзьям принимать за ту духовную любовь, о которой говорится в заповеди Божьей. 137. Престолу Божию ближе предстоят те, кои не имеют никаких попечений о мирской жизни и не прилепляются любовию ни к одному человеку. (340) Не иметь никаких земных привязанностей - это мера великих подвижников. Но она должна быть для нас идеалом. Душа каждого человека - невеста Христова, и Бог от каждой души требует верности, чтобы мы ни к чему и ни к кому, кроме Бога, не прилеплялись. Под любовью к ближнему подразумевается не страстная любовь, а любовь жертвенная, по подобию любви Христовой. А безраздельно привязаться мы должны к Богу. "Возненавидь совершенно, чтобы совершенно возлюбить. Удались совершенно, чтобы совершенно приблизиться" - это слова преподобного Варсонофия Великого. Только совершенно возненавидев грех, можно по-настоящему полюбить Бога и ближних. Только удалившись от страстей, можно истинно приблизиться к Богу. 138. Вместо Бога, мы обращаемся любовию к временным вещам; оставляем Бога, а прилепляемся к твари, - занимаем мысли суетным. (495) По заповеди мы должны любить Бога, сердце должно быть отдано Богу, но мы ему изменяем, потому что сердечно привязываемся к различным тварным вещам. Случается, привязываемся к людям, случается, к каким-то предметам, к каким-то занятиям. Не нужно думать, что измена Богу - это только что-то грубо телесное, когда человек, к примеру, грабит, блудит, водку пьет. Старец пишет: "Занимаем мысли суетным". Значит, мы и мыслью можем изменить Богу, и этого уже достаточно для нашей погибели. "Кто любит отца или мать больше Меня, тот Меня недостоин, и кто любит сына или дочь больше Меня, тот Меня недостоин". Эти евангельские слова обычно воспринимаются с каким-то внутренним сопротивлением. Любовь к родным - это пример самой сильной земной человеческой любви. Заповедь состоит не в том, чтобы Бога любить в сто раз больше, чем маму с папой, здесь имеется в виду качественное различие - ничто вровень не может быть поставлено с Богом, а любая земная любовь дается нам как прообраз любви к Богу. Не возлюбив всецело одного лишь Бога, невозможно быть с Богом. Слова тяжелые, страшные для нас, столь многое возлюбивших на земле. Бог занимает лишь малое место у нас в уме, и Ему почти нет места в нашем сердце. Христос говорит, что тот, кто от всего отречется, все обретет. Тот, кто отвергает страстную любовь, отрекается от привязанности к близким, тот освобождает свое сердце. С него как бы спадают оковы, и тогда оно расширяется. Об этом пишет апостол Павел: "Сердце наше расширено. Вам не тесно в нас..." (2 Кор. 6, 11-12). Такое сердце способно вместить в себя всех. Обретается истинная любовь к ближним, чистая и святая, которая обнимает всех, в том числе и родственников, конечно. 139. Если возымеем пристрастие к пище, одежде, - это будет идолопоклонство... Старайтесь только Бога возлюбить и к Нему единому прилепиться. (495) Место Бога у нас в душе занято различными тленными вещами. Мы переживаем многое именно как источник блага для нас, источник утешения. Но истинный источник благ - это только вечный Бог. Временное всегда обманывает нас. Привязываемся душою к людям - они умирают, пристращаемся к занятиям - они исчезают, или перестают нас интересовать, или мы теряем способность ими заниматься. Строим себе дома, приобретаем вещи, готовим пищу... Все съедается, проживается, ломается, в конце концов мы сами исчезаем, обычно раньше, чем то, что накопили. Но если душой и сердцем прилепимся к Богу, а не к тленному миру, то и на земле будем иметь благо и утешение, и в вечности - блаженство. 140. Уж нет этого хуже в обителях, как раздор, противоречие, презрение других. (432) И не только в монашеских обителях, а вообще нет ничего хуже, чем раздор, противоречие и презрение других. Как бы мы себя ни увешивали крестами, сколько бы мы ни причащались, если не будем преодолевать злобу и своеволие, если будем презирать друг друга, то христианами называем себя напрасно. 141. Когда мы в непокорении, в непослушании, в раздоре между собою, Господь Бог не может быть с нами... А где в обители провождают мирную жизнь, угодную Господу, там присутствуют ангелы. (434, 435) Бог, Он скромный, Он кроткий и ничего общего с нами, когда мы ропщем и злобствуем, не имеет - Он тихо от нас отступает. Так бывает и в человеческом общении. Нежный, тонкий, благородный человек не выдерживает грубой среды, он незаметно покидает ее. Так и Бог оставляет нас с нашей злобой. Он насильно нас не переделывает, в Царство Небесное насильно не влечет. Если не исправимся в этой временной жизни, то так навечно и останемся наедине со своею самостью, со своей злобой. 142. Остеречь согрешающего ради общей пользы можно; примет ли он предостережение или не примет, только бы сказать не от злобы, со смирением, для спасения души ближнего. (449) Почему часто вроде бы доброе слово только раздражает человека? Потому что оно говорится от злого сердца. 143. Ежели кто сердится, враждует с сестрою, тот недостоин и в церковь ходить, и молитву приносить Господу. (460) Если человек в душе своей с кем-то враждует, то молитва его вменяется ему в грех и он не имеет права причащаться. Хотя грех, на поверхностный взгляд, небольшой и, казалось бы, не может сравниться ни с блудом, ни с убийством, ни с грабежом, но перед Богом нераскаянная ненависть равна убийству. Недооценка мысленных грехов происходит по двум причинам. Во-первых, за них не наказывает общество. Преступная мысль, пока она не стала словом или делом, неподвластна уголовному кодексу, и вообще, люди, не зная наших мыслей, не осуждают нас за них. Во-вторых, в мысленных грехах легче покаяться, нежели в совершенных делом. Отсюда возникает иллюзия невиновности, ненаказуемости. Греховная мысль кажется чем-то безобидным. Однако Божий суд вершится по иному кодексу. Об этом Господь возвестил через Евангелие, и все мы предупреждены, что будем судимы за мысли так же, как и за дела. 144. Как я буду приносить Ему молитву, когда не слушаю Его? (460) Речь здесь идет не о немощах человеческих, а о том, чему человек отдает предпочтение: заповеди Божьей или своей злобе. Если он сознательно избирает злобу, признает, что у него есть право обижаться на людей, считать их виноватыми, значит, он сознательно идет против Бога. 145. Нам должно более любить Его, нежели бояться; демоны боятся; если в нас нет любви, то и мы им уподобляемся. (21) Мы имеем не спасительный страх Божий, а такой, который имеют бесы. Про них сказано: "Бесы веруют и трепещут", то есть у них страх безнадежный. Вот и нами обычно такой страх владеет. Мы Бога боимся, но не верим, что можем спастись. Мы находимся очень часто, незаметно для себя, в состоянии отчаяния и поэтому впадаем в такое духовное уныние, что думаем, если спастись невозможно, то хоть сейчас кусок урву, и погружаемся в житейскую суету. На самом же деле нужно Бога бояться, но не впадать в отчаяние. И все, что можем, делать для своего спасения. 146. "И вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них" (Лк. 11, 46). То есть понуждаете людей и смущаете их совесть, заставляете делать то, что сами сделать не можете. Самое обычное явление - взаимные поучения. Мы, еще и не прикоснувшись к деланию заповедей Божьих, любим поучать других. К Богу у нас такая холодность, что, если честно говорить, почти и не знаем Его и почти никогда не вспоминаем Его, какая уж там любовь. Заповедь о любви к Богу не исполняем, заповедь о любви к ближнему тоже, однако с утра до вечера друг друга поучаем, каждый в меру своего убогого понимания. Кто мнит себя духовным человеком, тот в духовном поучает, а кто о внутренних вещах не знает, тот о внешнем: как в храме стоять, как свечку ставить... Но понятно же, что учить других могут лишь те, кто призван к этому Богом (священники в церкви, начальники на работе, родители дома), или человек должен обладать особой благодатью Божьей или особой любовью к ближнему, когда он готов за него душу свою положить. Тогда можно любовью целый город обратить в христианство. Когда-то святитель Григорий Неокесарийский пришел в город Неокесария, где было семнадцать христиан. А через несколько лет там осталось семнадцать язычников. Своей любовью, своей молитвой святой Григорий привлек благодать Божью, которая обратила людей ко Христу, и они соединились любовью. Я человек грешный, но если я не буду с амвона проповеди говорить, то от этого мои грехи только умножатся. Так же и с родителями. Если они своих детей не воспитывают по ложному смирению - это грех. Каждый на своем месте обязан учить. А если мы не поставлены учить, если мы любовью и смирением не переполнены, то нам лучше молчать, чтобы пустословием не умножать свои грехи. 147. Вы говорите в молитве: "Отче наш!". Если Он Отец, то и печется о вас. Скорее, говорит, матерь забудет исчадие, Аз же не забуду тебе. Создатель мой! Младенец к матери как бежит! А мы от Тебя удаляемся! (409) Мы должны были бы к Богу относиться, как любящие дети к любящей матери, а мы, как безумцы, убегаем от Него. И даже всемогущий Господь ничего не может сделать, если мы своевольно Его оставляем и уходим с пути заповедей Его.Часть 1