мной может открыться". И это очень важно; это не

значит, что мы легкомысленно должны разрушать и

колебать устои нашей веры, а это значит, что все

сказанное неудовлетворительно. Как говорил один

из отцов Церкви, все, что мы говорим о Боге в

соответствии с Его собственным откровением и с

опытом Церкви, может оказаться предельной

истиной для земли, однако не является всецелойистиной для Бога; Бог всегда больше всего, что мыможем сказать о Нем. Истина — это выражениетого, что есть, но не самая реальность. Реальностьи непостижима до конца, и невыразима до конца. Онамогла бы, хотя и при несовпадении реальности иистины, быть выражена адекватно чистым символом.В XII веке еврейский писатель в Испании, Маймонид [8] , говорил, что если мы хотимнайти способ выражать Бога непосредственно, невызывая никаких умственных представлений ипоэтому не вызывая никаких предрассудков илиотрицательных реакций, мы должны выделить однумузыкальную ноту, которую мы не имели бы праваупотреблять ни для чего другого. И эта нотадолжна бы звучать каждый раз, когда мы хотимсказать слово Бог или выразить понятие оБоге; потому что это был бы чистый символ, которыйв себе не несет ни чего, кроме того, что онобозначает. Но даже так — это обозначение, а неСам Бог.И вот здесь в нашеммышлении очень важно, мне кажется, помнить, чтокак бы мы ни выражали наше знание, опытное знаниео Боге, о человеке, о мироздании, о духовном мире,оно только выражение; и что даже когда мыберем Священное Писание как откровение — онооткровение в меру человека, а не в меру Бога; онооткровение в том смысле, что в нем сказано все то,что человек мог постичь о Боге, но не все то, чтоБог есть. Оно является выражением того, чтодолжно бы передать человеческим словом о Боге —и только.И поэтому, как бы ни быласвященна, как бы ни была нам дорога та или другаяистина, мы должны помнить, что это — обозначение,а не самая вещь. Один раз только Истина иреальность сочетались совершенно: во Христе,Который говорит: Я есмь истина (Ин. 14, 6). Онесть Бог и Он есть откровение о Боге. Но тут мывстречаем другое: то, что Христос как истина неявляется понятием, а живым существом; истина воХристе это не нечто, а Некто. Истина-Христос можетсовпадать с реальностью Бог, потому что это —личное явление. Но если мы попробуем Христавыразить словесно, мы снова опускаемся науровень обозначений.Бог же превышает всякоенаше восприятие, открывается истиной выразимой иневыразимым опытом, в созерцательном молчании ив богословском утверждении, и открывается запределом всякого выражения в молчании и втаинствах, которые, по учению Древней Церкви,суть дверь к познанию Бога, потому что ониявляются путем нашего приобщения Ему, общения сНим — а общение всегда глубже, всегда шире изначительнее, чем все то, что о нем можно сказать.