Для домашнихъ корыстолюбецъ непріятенъ, для слугъ жестокъ, для друзей безполезенъ, для постороннихъ несносенъ, для соседей безпокоенъ, для жены тяжелый сожитель, — скупой и мелочно–разсчетливый кормилецъ детей, дурной распорядитель собою, ночью опасливъ, днемъ сосредоточенъ, разговариваетъ самъ съ собою подобно вышедшимъ изъ себя или помешаннымъ; во всемъ имеетъ избытокъ, и воздыхаетъ какъ нуждающійся: не наслаждается предлежащимъ, а стремится къ неимеющемуся; не пользуется своимъ, а направляетъ взоры на чужое. Изъ множества овецъ состоитъ стадо его, до тесноты наполняющее стойла, въ коихъ оно запирается, и сплошь покрывающее равнины, на которыхъ оно пасется. Но если увидитъ онъ тучную овцу соседа, то, оставивъ свое стадо, къ одной этой и чужой прилепляется желаніемъ. Такъ и относительно воловъ, такимъ же образомъ и относительно коней, не иначе и въ отношеніи къ земле. Все въ преизбытке находится въ его доме и ничего въ употребленіи. Ибо испытывать наслажденіе не способенъ ненасытный; но домъ его похожъ на гробъ. Ибо вотъ гробы часто наполнены серебромъ и золотомъ, но нетъ пользующихся этими матеріалами: тело не питается, для души въ этомъ нетъ прибыли, такъ какъ изъ десницы не раздается обильно милостыня. Какой же конецъ этой тяготы? — пусть научитъ меня кто–нибудь изъ подвергавшихся прежде этой болезни. А я знаю многихъ, на опыте убедившись, что и во время болезней они любятъ деньги больше здоровья. Если врачъ посоветуетъ способъ леченія при помощи какого–нибудь дешеваго вещества, въ–роде петрушки, или тимьяна, или аниса, пріобретеніе которыхъ ничего не стоитъ, — они охотно слушаются совета; если же будетъ упомянуто о какомъ–нибудь лекарстве изъ разнородныхъ и многосоставныхъ и будетъ велено идти къ аптекарю или въ лавку благовонныхъ товаровъ, то они скорее испустятъ духъ, чемъ развяжутъ кошелекъ. Ибо земными будучи по образу мыслей, они считаютъ жизнью стяжаніе земныхъ вещей.

Ихъ очень печалитъ даже общественное благополучіе, и наоборотъ — радуютъ бедствія. Они желаютъ, чтобы воспоследовали приказы о невыносимыхъ податяхъ, дабы имъ умножить свои деньги процентами. Желаютъ видеть угнетаемыхъ ростовщиками, чтобы пріобресть поле, или утварь домашнюю, или скотъ, что по нужде бросается за безценокъ. Постоянно взираютъ они и на небо подобно философамъ, изучающимъ небесныя явленія, изследуя не законъ какой–либо звезды и наблюдая не за темъ, въ какомъ созвездіи находится известная планета; а любопытствуя на счетъ состоянія воздуха, предвещаютъ ли видимые признаки обильное изліяніе дождей, или же засуху. И если заметятъ, что готовится что–нибудь тягостное для большинства, радуются чужому бедствію. Все собираютъ они въ свои амбары, крепко запечатывая ихъ и запирая двойными запорами; постоянно заняты они разсчетами и выкладками. Но въ то время, какъ корыстолюбецъ лелеетъ подобную надежду, и пока какъ бы во сне онъ богатестъ въ мечтахъ своего воображенія, — если найдетъ густое облако, онъ испытываетъ страхъ, какъ бы грозила ему опасность. Если капли оросятъ землю, онъ начинаетъ тайно плакать; а если пойдетъ дождь, достаточный для прекращенія засухи, дело — ужъ совсемъ грусть. А затемъ онъ всюду расхаживаетъ, наведываясь вместе съ всеми о хлебе, какъ будто бы подвергался опасности его сынъ, — нетъ ли какого средства, нетъ ли какого способа, чтобы его хватило на долгое время, чтобы онъ уцелелъ отъ порчи червями. И если почувствуетъ дуновеніе знойнаго ветра, то, — подобно тому, какъ врачи разслабленныхъ [2], — разложивъ его, разминаетъ и просушиваетъ, терпеливо сидитъ при немъ, придумываетъ покровъ на время полуденное, а ночью снимаетъ покрывала, чтобы его продувало ночными ветерками.

Въ то время, какъ онъ мучится надъ этимъ, приступаетъ беднякъ, выпрашивая хлеба, которому грозитъ опасность (испортиться), — и онъ не даетъ; a если и даетъ, то скупо и съ замираніемъ сердечнымъ уделяетъ, сильно дорожа хлебомъ. Но не мучь себя и не отягощай себя чрезмерно, ты (корыстолюбецъ), — умоляю тебя. Ведь жалости достоинъ даже и тотъ роскошествующій корыстолюбецъ, который ограничиваетъ жизнь чревомъ и прочими удовольствіями, въ этомъ полагая цель человечности (человеческаго достоинства); но мелочный и скряга и меры не имеетъ своему несчастію, потому что захватываетъ принадлежащее многимъ и не даетъ себе самому, обращая такимъ образомъ въ ничто плоды своихъ усилій. Кто ведь не знаетъ, что ничто изъ бывающаго, кроме добродетелей, не существуетъ само для себя, но мы делаемъ одно съ целію достигнуть другаго. Ни одинъ пловецъ не пускается въ море ради только самаго плаванія, и ни одинъ земледелецъ не предается трудамъ изъ–за самого земледелія; но очевидно оба переносятъ неудобства, — одинъ съ целію добыть приплодъ отъ земли, другой — богатство отъ морской торговли. Ты же скажи, какая твоя цель? чтобы собирать? и что же это за цель — смотреть, собравъ груды не нужнаго (для тебя) богатства? Веселитъ, говоришь, меня и самое зрелище. Но въ такомъ случае иначе помоги своей болезни; такъ какъ можно и на чужомъ имуществе успокоить свое желаніе. Если радуетъ тебя блескъ серебра, то присевши къ среброплавильщикамъ, любуйся на яркій и сверкающій блескъ его; или, обходя рынки, услаждайся разнообразными сосудами, блюдами и кувшинами: это даровое и невозбранное для тебя зрелище. Посмотри и на менялъ, которые безпрестанно пошевеливаютъ на столахъ и считаютъ монеты. А лучше всего, убедившись добрымъ советомъ, перемени свое мненіе. Ведь исправленіе легко, такъ какъ корыстолюбіе не есть необходимость природы, а стремленіе свободной воли, которое не трудно изменить темъ, кто размышляетъ о полезномъ.

Углубись мыслію во время последующее, когда тебя не будетъ, когда небольшой клочекъ земли заключитъ твое мертвое и безчувственное тело, и доска въ несколько пядей сокроетъ твои останки. Где тогда богатство и скопленныя сокровища? Кто наследникъ оставшагося (имущества)? Совсемъ ведь не тотъ будетъ преемникомъ, кого ты ожидаешь. Если детей оставляешь, они — быть можетъ — будутъ грубо обижены, и подобный тебе корыстолюбецъ выгонитъ ихъ плачущихъ изъ дома родительскаго. Если же, будучи бездетнымъ, ты передашь наследство кому–нибудь изъ друзей, — не полагайся на свое завещаніе, какъ на нерушимый законъ, какъ на дело безпрекословное и прочное. He много нужно старанія, чтобы сделать эту запись не имеющею значенія. Или ты не видишь, какъ люди постоянно тяжутся въ судахъ изъ–за завещаній, и какъ — съ целію опровергнуть эти последнія разными способами — выставляютъ своими защитниками искусныхъ въ законахъ, прибегаютъ къ помощи ловкихъ ораторовъ, содержатъ лжесвидетелей, подкупаютъ суды? А посему изъ того, что видишь ты при жизни, научись и относительно имеющаго быть после тебя. Если ты имеешь праведное богатство, употребляй его съ пользою, какъ блаженный Іовъ; если же неправедное возврати его, какъ пленника съ войны, обиженнымъ владельцамъ — или въ такомъ количестве, въ какомъ ты захватилъ, или — съ лихвою, по примеру Закхея. Если нетъ у тебя (богатства), и не пріобретай дурнымъ способомъ. Ведь тебя, когда ты пойдешь неизбежнымъ путемъ (смерти), будетъ сопровождать горькій запасъ — грехъ; наслажденіе же стяжаніями (твоими) достанется темъ, кого ты и не знаешь. И тогда удивишься ты словамъ Давида: (человекъ) собираетъ и не знаетъ, кому достанется то (Псал. 38:7). Поймешь и богача, противополагаемаго Лазарю, о которомъ только что было читано намъ изъ Евангелій, — не басню, составленную для устрашенія, a точно переданный образъ будущаго.

Виссонъ сгнилъ, царство передано другому, роскошества миновали, а грехъ отъ нихъ отправился вместе, какъ тень, следующая за идущимъ теломъ. И потому, после пышныхъ попоекъ и роскошнаго стола, (богачъ) домогается капли воды, каплющей съ покрытаго проказою пальца, и призываетъ въ целители мученія бедняка, который — быть можетъ — и рукъ не имелъ, когда валялся у воротъ, ибо иначе онъ отогналъ бы собакъ, лизавшихъ (его) раны. Сильно желаетъ (богачъ) соединиться съ Лазаремъ, котораго видитъ на противоположной стороне, но посредине онъ отделенъ ямою или пропастью, — не такъ, чтобы на самомъ деле было выкопано какое–нибудь углубленіе и сделанъ былъ ровъ, какъ въ военныхъ лагеряхъ можно видеть промежуточныя боевыя сооруженія, но — по моему мненію — речь идетъ здесь о препятствіи греховномъ, которое заграждаетъ для осужденнаго переходъ къ праведнику. И Исаія пророкъ подтверждаетъ мое толкованіе, жестоко нападая на народъ безразсудный и говоря: рука Господа не сократилась на то, чтобы спасать, и ухо Его не отяжелело для того, чтобы слышать; но беззаконія ваши произвели разделеніе между вами и Богомъ вашимъ (Ис. 59:1–2). Если же свойство греховъ таково, что они отделяютъ отъ Бога, то ничего не можетъ быть греховнее корыстолюбія, которое и по неложному глаголу Павла, провозвестника истины, именуется идолослуженіемъ и корнемъ и матерью всехъ золъ (Ефес. 5:5; 1 Тим. 6:10). Изъ–за чего, въ самомъ деле, некогда бывшіе причастниками званія христіанскаго и общниками таинствъ увлеклись къ служенію демонскому? He вследствіе ли страсти къ многостяжанію и желанію быть обладателями чужаго? Получивши обещаніе отъ безбожныхъ и нечестивыхъ или на счетъ начальнической жизни, или относительно обогащенія изъ государственнаго казначейства, — они скоро переменили религію, какъ одежду. Память и молва нашего времени сохранили и сообщили намъ о подобныхъ событіяхъ временъ древнейшихъ; но кое–что показала намъ на опыте и современная жизнь. Ибо когда известный царь [3], сразу сбросивъ личину христіанина, обнаружилъ смеха достойное поведеніе, которое въ теченіе долгаго времени притворно скрывалъ, — и самъ сталъ безстыдно приносить жертвы демонамъ, и другимъ желающимъ делать это предоставлялъ большія почести, — то сколько людей, оставивъ Церковь, побежали къ (идольскимъ) жертвенникамъ? сколько, принявъ въ себя эту приманку государственныхъ почестей, попались вместе съ нимъ на удочку отступничества? Заклейменные позоромъ они бродятъ по городамъ, пользуясь общею ненавистью; это — теже отъявленные предатели Христа за малыя деньги, — исключенные изъ списка христіанъ, какъ Іуда — изъ апостоловъ, — отмеченные прозваніемъ отступника, какъ лошади — клеймомъ, — единственно по увлеченію попавшіе въ самый гнусный круговоротъ всякихъ греховъ, и тотчасъ последовавшіе за тайноводителемъ сквернаго и преступнаго нечестія.

Такъ именно, согласно Апостолу, корыстолюбіе становится вместе съ темъ и идолослуженіемъ и бываетъ корнемъ всехъ золъ, пораждая изъ себя безчисленные пороки. И какъ искатели золота въ недрахъ земли утверждаютъ, что золотоносная земля въ самомъ первоисточнике и главнейшемъ месторожденіи лежитъ кучами, и отсюда уже какъ бы жилы какія проходятъ туда и сюда на далекое разстояніе и растягиваются, разветвляясь подобно корнямъ деревъ, исходящимъ изъ (одного) ствола; такъ и здесь, видя многія отрасли, я нахожу, что все оне связаны однимъ корнемъ корыстолюбія. И подлинно не неудачный примеръ нашло слово наше для корыстолюбія въ золоте. Затемъ я вижу отцеубійцу, дерзко посягающаго на голову родителя, и не стыдящагося ни сединъ, ни отеческаго достоинства, но тяготящагося слишкомъ долгою жизнію старца. Все видя въ доме въ изобиліи и не имея власти надъ видимымъ, но страстно желая быть обладателемъ этого и преизбытка, онъ стесняется властію отца. Но сначала молчитъ и въ глубине (души) таитъ болезнь: со временемъ же, когда страсть усилилась и переполнила душу, онъ сразу изливаетъ свою злобу, какъ воду изъ трубы. Тогда, наконецъ, онъ становится невыносимымъ для старца, едва не сводя его — здороваго и крепкаго во гробъ: взойдетъ ли (старикъ) легко на коня, онъ выражаетъ изумленіе, — поестъ ли какъ свойственно здоровому, онъ ропщетъ, разбудитъ ли слугъ утромъ на работу, онъ досадуетъ на бдительность и силу старика. А если подаритъ что–нибудь изъ сокровищъ, или отпуститъ слугу изъ рабства, тогда ужъ онъ — и шутъ, и сумасшедшій, и пережившій свой векъ, и расточитель чужаго, и осыпается всякимъ вообще злословіемъ, попрекаемый и за то, что не умираетъ скоро.

Это — твой плодъ, скверное корыстолюбіе: отъ тебя получая возбужденіе, сынъ становится врагомъ родителя. Ты наполняешь землю грабителями и убійцами, море — пиратами, города — мятежами, судилища — лжесвидетелями, доносчиками, предателями, стряпчими, судьями, склоняющимися въ ту сторону, въ какую ты повлечешь. Корыстолюбіе — мать несправедливости, безжалостная, человеконенавистная, жесточайшая. Изъ–за него жизнь человеческая полна неравенства: между темъ какъ одни чувствуютъ тошноту отъ пресыщенія избыткомъ стяжаній подобно темъ, которые выплевываютъ невмещающуюся пищу, — другіе, удрученные голодомъ и нуждой, подвергаются опасности. Одни возлежатъ подъ золочеными крышами и обитаютъ въ домахъ, похожихъ на маленькіе городки, украшенныхъ ваннами и чертогами разнообразными, и галлереями, простирающимися на далекое разстояніе, и всевозможной роскошью. Другіе не имеютъ кровли и изъ двухъ бревенъ: но такъ какъ подъ открытымъ небомъ все–же они не могутъ жить, то или прибегаютъ къ баннымъ печамъ, или же — если встретятъ недружелюбный пріемъ у банщиковъ — подобно свиньямъ разрывая навозъ, добываютъ себе необходимую теплоту. И это равночестное живое существо — человекъ — имеетъ такое различіе въ образе жизни съ своимъ однороднымъ! He иное что, какъ именно корыстолюбіе, вводитъ этотъ безпорядокъ и неравенство. Одинъ лишенъ приличнаго вида отъ нагихъ членовъ; а другой кроме того, что имеетъ безчисленное количество одеждъ, еще и стены покрываетъ пурпуровыми покровами. Беднякъ ощушаетъ недостатокъ въ деревянномъ столе, чтобы разрезать хлебъ; a роскошествующій, широко раздвинувъ серебряный столъ, услаждается блескомъ матеріала. А насколько было бы справедливее, чтобы этотъ последній угощался, насыщаясъ всякимъ другимъ лакомствомъ, стоимость же стола доставила бы пропитаніе неимущимъ? Иной старикъ, который не въ силахъ даже ходить или изувеченъ какимъ–нибудь поврежденіемъ, не имеетъ осла, — необходимаго по нужде средства передвиженія; а другой за множествомъ не знаетъ и стадъ своихъ лошадей. Одному масла не достаетъ, чтобы зажечь светильникъ, а другой по однимъ светильникамъ — богачъ. Одинъ ложится на голой земле, а хвастающій суетными богатствами блещетъ украшеніемъ своей кровати, снабженной серебряными шарами и цепями вместо веревокъ. Таковы следствія ненасытнаго корыстолюбія. Еслибы оно не ввело въ жизнь неравенства, не было бы этихъ несправедливыхъ возвышеній и приниженій, и разнообразныя несчастія не делали бы нашу жизнь непріятною и плачевною.

По этой причине люди отвергли естественную любовь другъ къ другу, и точатъ мечъ, и собираютъ боевые ряды, и какъ звери какіе вступаютъ въ битву другъ съ другомъ съ великою свирепостью. А следующее за этимъ кто и разскажетъ? Сильныя укрепленія ниспровергаются осадными орудіями, города берутся приступомъ, жены уводятся, дети порабощаются; страна опустошается и разграбляется; терпятъ нападеніе даже и деревья, подобно людямъ провинившимся; (происходитъ) большое избіеніе цветущихъ возрастомъ, и потоки крови текутъ отъ несчастныхъ телъ; богатство побежденныхъ — награда для победителей. Ко всему этому — рыданія вдовства и слезы сиротъ, оплакивающихъ вместе и отцовъ и свободу. Недавній обладатель большаго богатства выпрашиваетъ ломоть хлеба, протягивая правую руку. И имевшій много рабовъ–ткачей и домá, полные одеждъ, — одетый въ рубище исполняетъ должность слуги, нося воду для необходимыхъ потребностей, выскребая навозъ изъ конюшни и прислуживая при постыдныхъ обязанностяхъ. Безчисленное множество и другихъ золъ, которыя сразу и обнять невозможно. А всего этого началомъ, причиной и корнемъ — желаніе бóльшаго, неправедная любовь къ чужимъ именіямъ. Если–же бы кто–нибудь эту страсть людскую истребилъ, то ничто не препятствовало бы, чтобы въ жизни водворился глубокій миръ, войны и возмущенія были изгнаны отъ людей, и все возвратились къ естественной пріязни и дружбе. Посему и Господь нашъ заботливо врачуетъ эту болезнь своими увещаніями, то объявляя: не можете служить Богу и мамоне (Лук. 16:13), то выставляя жалкимъ богача того, имевшаго на следующій день умереть, a воображавшаго себе, что будетъ долго наслаждаться роскошью (Лук. 12:20) — то, въ другомъ месте, поучая, что совершенъ тотъ, кто предоставивъ нуждающимся все, что имеетъ (Матѳ. 19:21), обратится добровольно къ нестяжательному любомудрію, — матери и сожительнице добродетели.Но, мне кажется, нужно послушать и молчащихъ (теперь), которые обыкновенно возражаютъ противъ учителей следующимъ образомъ; какъ же мы будемъ добывать средства къ жизни, если будетъ оставлено въ пренебреженіи стяжаніе имуществъ? какъ будемъ удовлетворять потребностямъ? какъ будетъ уплачиваться долгъ? какъ и ссуда будетъ даваться просящему, если все мы будемъ бедняками по твоему увещанію? Неверующаго — это слово, неразумная речь — того, кто не ведаетъ, что Владыкою мы имеемъ Бога, распорядителя жизни, доставляющаго созданному имъ живому существу что нужно для употребленія — и необходимый достатокъ пищи, и потребную одежду. Ибо Промыслъ Божій объемлетъ собственныхъ своихъ тварей, и богатящагося верою никогда еще не постигало несчастіе бедности. Одинъ примеръ изъ Священнаго Писанія выставивши въ доказательство сейчасъ сказаннаго, — я думаю — достаточное представлю свидетельство.Въ Исторіи Царей описана некая женщина вдова, сильно тяготившаяся бедствіемъ одиночества (4 Цар. 4:1 и след.). Осаждалъ ее заимодавецъ сребролюбивый и человеконенавистный, отнявшій (у нея) въ качестве залога детей, которыхъ только и имела вместо всего мать. Когда же въ безвыходное положеніе поставили ее неблагопріятныя обстоятельства, и никто изъ имевшихъ золото не оказывалъ состраданія, пошла она къ тому, кто имелъ человеколюбіе и веру. Это былъ Елисей пророкъ, мужъ бедный земными вещами, но изобиловавшій невещественнымъ богатствомъ, — мудрецъ изъ земледельцевъ, бездомный, не имевшій своего очага, носившій одно только платье, — недавно, правда, получившій наследство, но наследство — изъ дешевой милоти и еще — невидимаго благословенія, ниспосланнаго съ огненной колесницы (4 Цар. 2:14). И онъ–то именно не отослалъ просительницу безъ удовлетворенія, не отказалъ въ помощи на томъ основаніи, что не было у него просимаго, и не сказалъ какихъ–нибудь малодушныхъ и чуждыхъ веры словъ, какъ одинъ изъ многихъ: откуда у меня деньги, чтобы заплатить (твой) долгъ? Но какъ превосходнейшій врачъ, и при отсутствіи лекарствъ, онъ нашелъ во вдохновенныхъ мысляхъ врачеваніе для недуга и сказалъ: «что естъ у тебя въ доме, женщина» (4 Цар. 4:2)? Припомни, не осталось ли тамъ хоть немного чего–нибудъ; ведь никто не бываетъ настолько беднымъ, чтобы ужъ совсемъ ничемъ не владеть. Когда же она сказала, что есть глиняный сосудъ и въ немъ небольшой остатокъ масла, то онъ сказалъ: приготовь мне множество сосудовъ. Она приготовила, a онъ при ея помощи наполнилъ ихъ, и — долгъ былъ уплаченъ заимодавцу. И женщина отошла, нашедши исходъ изъ бедности: такъ какъ весьма малое количество масла, о существованіи у нея котораго она сказала пророку, умножилось сверхъ ожиданія, наполнило все приготовленные сосуды и тогда только перестало литься, когда уже не было сосуда для принятія его, такъ что даръ былъ соразмеренъ съ нуждою. По–истине масло это не было плодомъ растенія, a было возращено Божіимъ милосердіемъ. Это знаніе пріобретайте, если можете, о вы, — отъ восхода солнца и до запада — цари, вельможи, богачи! Мудрецы мірской мудрости, стяжите даръ пророка изъ земледельцевъ, — даръ, который неотъемлемо оставался у получившаго его, тогда какъ пріобретенія вашего старанія подвержены безчисленнымъ опасностямъ утраты и отъ разбойниковъ, подкапывающихъ стены, и отъ тиранновъ–грабителей, и отъ доносчиковъ злоумышленныхъ, и отъ моря потопляющаго, и отъ земли, трескающейся разселинами. Но да будетъ надеждою и сокровищемъ для людей десница Божія, которая извела народъ изъ Египта (Исх. гл. 14 и пр.), и въ пустынной стране даровала изобиліе благъ, которая Аввакума представила къ Даніилу (Дан. 14:36), — которая спасла Измаила, исторгнутаго изъ объятій матернихъ (Быт. 21:19), — которая помогала людямъ во все роды, — и которая, наконецъ, пять хлебовъ ячменныхъ преисполнила какъ бы въ огромную жатву (Іоан. 6:9), дабы каждый хлебъ наполнилъ желудки тысячи алкавшихъ людей и сверхъ того — корзину остатковъ. — Богу нашему слава во веки вековъ. Аминь.Печатается по изданію: Святаго Астерія Амасійскаго Беседа противъ корыстолюбія. / [Переводъ съ греческаго и примечанія М. Д. Муретова.] // Журналъ «Богословскiй Вестникъ», издаваемый Московскою Духовною Академiею. Сергiевъ Посадъ: «Типографiя А. И. Снегиревой». — 1892. — Томъ I. — Мартъ. — с. 457–475.Слово обличительное против празднования КалендТ. е. — против празднования «Новаго Года».