"Помню, от. Антоний, вспомнил!" "Ну, так, провожатых Вам не надо, я мню, отче. Наведывайтесь, если между трудами праведными время будет! Я, правда, слышал, уж так Вы нас, старцев не любите, и все-то мы дремучие, и все-то мы невежды, да и крест Христов нести не хотим, восхищаем чужое стадо, в общем, все беды от нас, а, святой отец?!" "Листочков двух одинаковых не найти, что уж говорить о людях, от. Антоний". "Вот, вот, я тоже о том же. Так утром завтра я Вас жду!"

Мои спутники уже давно вышли и были удивлены тем, что я замешкался. А я ждал утра. Еще и еще раз прочитывал строки Св. Игнатия (Брянчанинова), жизнь Оптинских старцев, соизмеряя все с происходящим, ища ему должное объяснение.

Земные пути.

Утром я опять в машине и опять уже знакомый путь к старцу. Та же женщина у входа, только теперь ко мне обращены ее приветствия да во взгляде есть некоторая таинственность-взгляд человека, который знает несколько больше, чем должен и чем знают окружающие. "Молитвами..." "Аминь" -слышится из-за двери, - "Да он Вас давно ждет, -уже шепчет женщина, - идите скорее, батюшка!" Я вхожу и теперь спокойнее осматриваю келью старца. Увы, чего-то необычного не нахожу: иконы на беленых стенах, в рушниках; в святом углу два ящичка -один больше, другой маленький. В доме священника, или, правильнее в данном случае сказать, в доме его пребывания, подобное вопросов не должно вызывать -крестильный и евхаристический набор, вероятно, с Антиминсом.

Поясню, для людей не знающих, о чем идет речь. Антиминс - это шелковый плат с вытканным или нарисованным, как правило, изображением Христа в гробу и подшитыми к нему мощами мученика, малой частью их, естественно. Так вот, только на Антиминсе совершается Божественная Литургия, точнее, та важнейшая часть Ее, во время которой происходит пресуществление Святых Даров - превращение хлеба и вина в Тело и Кровь Господни. Обычно Антиминс благословляется Архиереем для службы в конкретном храме, но в моменты нестабильности в обществе - будь-то война, революции, опасность раскола или чуждого религиозного засилья, как, скажем, было при введении на Украине униатства, архиереи наиболее стойким в вере священникам благословляли Антиминсы специально для службы «аще где прилучится». Много Антиминсов оказалось на руках у духовенства при закрытии и уничтожении храмов большевиками. Одним словом, редко у кого из священства того периода не было своего Антиминса, поэтому, наличие его у от. Антония не вызывало сомнения.

«Что, отче, Святости взгляд притягивают, правда?» Поздоровавшись священническим приветствием и целованием, я, по приглашению старца, присел на стул возле его кровати. Разговор как-то не клеился. От. Антоний, в белом стареньком подряснике также полулежал, только выражение лица было иное, чем вчера-глубокая задумчивость, даже некая поволока печали на челе,

«Батюшка, может я не вовремя?» - спрашиваю старца. «Да, нет, что ты, что ты, я ведь сам звал. Просто вот задумался о днях минувших, грех-то пути Господни взыскивать, ан нет, все возвращаюсь туда, в прошлое, все пытаюсь понять как, что и зачем».

«Вы, говорят, еще царский потомственный протоиерей?» «Да что ты, Бог с тобой! Если бы нам всем в то время подобное понимание веры и места Православия в жизни России, так, глядишь, и революции бы не было. Нет, я из служивой семьи, отец инженер на немецком заводе. В то время, это было положение! Свой дом, выезд, в доме - полная чаша, прислуга, конюхи и все, что требовалось. Семья православная, но дух времени безбожия и увлечения Европой, не мог не отравить духовную атмосферу. Мама, урожденная дворянка, родилась и выросла в деревне, в имении деда, была более набожна. Хотя, скорее, эта набожность была больше сродни обрядности. Но, правда, с нищеприимством старой эпохи. На кухне у нас всегда кто-то кормился-то калека сирый, то солдат-инвалид... Отец смотрел на все это спокойно, как на милую странность супруги, но участия не принимал. Образование я получить толком-то и не успел, - слушал лекции в университете. К сожалению, и не только лекции. Каких только партий не было на курсе, сейчас и не вспомнить! Но суть-то у них была одна - развалить, а потом строить. Чем-то страшным веяло от всех этих учений, адским духом человеконенавистничества. А люди шли и слушали, и слушались! Это как человек заглядывает в пропасть - одно неловкое движение и все, смерть, а его тянет заглянуть еще и еще раз! Не хотели расслышать голос праведников, но шли за негодяями. И пришли. Вначале война, казалось, люди образумьтесь, вот она, кара Божия. Нет, не вняли, и пошли революции. Я, к этому времени, изменил образ своего мировоззрения, оставил светскую науку и поступил в семинарию. Страшно было за стенами Троицы, но как покойно и трепетно совершались службы в храмах Лавры! В свободное время я сидел в академической библиотеке и читал, читал, читал... Все пытался понять происходящее и предугадать будущее. Дерзновение молодости, упование на разум! Благо, схимников старцев хватало, успели подготовить к жизни: уже не так чтение притягивало, как молитва и молитвенное общение. Споры же и дискуссии, всегда весьма доказательные для всех участвующих сторон, вообще воспринимались пустой тратой времени. Страшное, но и интересное времечко было, - мученичество очищало Церковь. Если приходила новость, то всегда плохая, а чаще, очень плохая, еще чаще - ужасная! Погибли родители, и решение было принято - монашество, жизнь в миру была для меня просто невыносима. И вот постриг и две хиротонии. Почти сразу с возложением креста на перси, принял крест и на рамена - арест, лагерь, ссылка... Потом, опять арест и лагерь, в общем, все как у людей, не стоит об этом много говорить". "От. Антоний, а как была воспринята духовенством декларация 27 года?" -перебиваю я старца. "А как она могла быть воспринята? Архиереями- по-разному, я так слышал, сам с ними мало общался. Духовенством низшим - спокойно, достаточно спокойно. А что там было такого, чего бы не было в истории Русской Православной Церкви?! Резало слух слово "Советская Родина", или как-то чуть иначе, суть одна. Да ведь тогда слова "Россия", "русский" были сплошной белогвардейщиной! Сами виноваты, нет у врага возможности заставить человека согрешить, понудить силой, нет. Он лишь предлагает грех, а ты уж волен выбирать. Это частное согрешение, но из личных грехов вырастает и грех народа. Что, одни жиды оскверняли храмы и входили в союз безбожников?! Нет,. конечно. Но это отдельный разговор. Да, так на чем мы остановились, от. Александр?"