Симеон говорит, что Сын “совершенно не отделяется от Отца”, но “пребывает в лоне Отца” (см. Гимн 21, 208-210). [11] Ср. Ис. 1:18. [12] Букв. “в уме твоем покажет все мысленное”. [13] Ср. Мф. 5:44. [14] Этой ремаркой преп. Симеон, возможно, хотел отмежеваться от учения мессалиан, которые утверждали, что истинные христиане получают новую душу при своем обращении.

[15] Глагол anachonevo означает “переплавить”, “заново отличть”. Речь, таким образом, идет не просто о духовном возрождении и очищении, но о кардинальном изменении всей человеческой природы под действием Святого Духа. [16] “Тайноядение” (lathrofagia) — вкушение пищи монахом втайне от остальной братии. [17] Букв. “кто живут по своим собственным правилам” (греч. idiorrythmoi). [18] Ср. Гал. 6:3. [19] Ср. Пс. 50:12; Мф. 5:8. [20] Ср. Мф. 7:8. [21] Букв. “в умерщвленной жизни”. [22] Букв.

“совершенно не родились от Бога, чтобы жить”. [23] Ср. 1 Кор. 15:47. [24] Ср. 1 Кор. 15:48. [25] Ср. Ин. 3:3. [26] Ср. Пс. 81:6. [27] Ср. Рим. 5:15-18. [28] Ср. Иак. 2:18. [29] Ср. Ин. 6:33. [30] Ср. Ин. 6:50. [31] Преп. Симеон ссылается на свои другие сочинения, где он говорил о том же. Например, в одном из гимнов он пишет: “Взяв (от нас) плоть, Он дал нам Божественного Духа” (Гимн 15, 122). [32] Т.е. делает новыми (греч. kainourgeo). [33] Ср. Ин. 10:10. [34] Преп.

Симеон использует классические богословские термины homofyes (единоприродный), homoousios (единосущный), homodoxos (единославный), употреблявшиеся Св. Отцами для вырпажения единства между Отцом и Сыном. [35] По учению восточных Отцов Церкви, человек благодаря обожению становится “по благодати” тем, чем Бог является “по природе”. № 19 наверх О ТОЧНЕЙШЕМ БОГОСЛОВИИ И О ТОМ, ЧТО НЕ ВИДЯЩИЙ СЛАВУ БОЖИЮ ХУЖЕ СЛЕПЫХ (45;45)

[1] О мой Боже всещедрый, о Творец мой предивный, Воссияй еще ярче неземным Твоим светом, Чтобы радостью снова все наполнилось сердце! Да, не гневайся, Боже, да, меня не покинь Ты, Но святым Твоим светом озари мою душу, Ибо свет Твой небесный — это сам Ты, мой Боже. И хоть много различных мы имен Тебе дали, Ты один пребываешь, ибо Сам Ты — Единство.

Это Божье единство несказанно, незримо И неведомо всякой матерьяльной природе: Мы, Его изъясняя, называем различно. Эта Божья природа есть Единство в трех Лицах, Есть единое Царство, Божество же и Сила, Есть Единство в Триаде и Триада в Единстве. Бог один, а не три их, но един Он в трех Лицах, Однородных друг другу в существе и природе, Равносильных всецело и всегда равносущных, В единенье неслитно остающихся вместе, В разделенье, напротив, нераздельных и слитных Как Единство в трех Лицах, три Лица же в Единстве.

Ведь един есть Творец всех Иисус Христос Бог наш Со Отцом Безначальным и Божественным Духом. Триединство святое есть Единство в трех Лицах, Три в Единстве неслитно, в трех Одно нераздельно, То есть три есть Едино, а едино есть Тройца. Разумей, покланяйся и всегда в это веруй! То Единство, явившись, воссияв, озарив все, Преподавшись, отдавшись, всяким благом бывает.

Потому это благо называем мы часто Не одним только словом, но по разному: светом, Миром, радостью, жизнью, пищей, влагой, росою, Одеяньем, покровом, пренебесным чертогом, Воскресеньем, востоком, утешеньем, купелью, И огнем, и водою, и источником жизни, И рекой, и потоком, и богатством для верных, Хлебом нашим насущным и вином животворным, Новым пиром сладчайшим, наслаждением тайным, Солнцем вечно светящим, вечно яркой звездою И лампадой, что в сердце светит ярко и ясно[2]. В том Единстве есть много: разрушает и строит[3], То Единство чрез Слово сотворило весь мир сей, А теперь Духом силы все творенье содержит[4]. И Оно сотворило небеса и всю землю, Приведя в бытие их и составив чудесно. И Оно своей силой сотворило животных, Птиц пернатых и гадов, рыб и все, что мы видим. Наконец, сотворило и меня как владыку И дало мне все это как рабов в услуженье, Чтоб желанья и просьбы все мои исполняли. То, что Богом Единым заповедано было, Все они сохранили и теперь сохраняют, Только я, недостойный, не явил благодарность, Пониманье, вниманье, послушание Богу. Ведь меня сотворил Он, блага все даровал мне, Я же, заповедь Бога преступив, оказался, Непотребный и жалкий, хуже всех земнородных, Хуже рыб и животных, и пернатых и гадов. Потерял я дорогу, приводящую к Богу, И от славы, мне данной, я отпал — о несчастье! - И лишился одежды светоносной небесной. И, во тьме оказавшись, я лежу в ней доселе И не знаю, что света я лишен совершенно. Говорю: “Вот мне солнце светит днем, и я вижу, Ну, а ночью светильник зажигаю — и вижу. Разве люди другие что-то большее видят? Нет, конечно: все люди то же самое видят, И что-либо другое здесь узреть невозможно”[5]. Говоря так, прельщаюсь, над собой насмехаюсь, Обмануть я стараюсь сам себя, о Спаситель, Знать себя не желая, что я слеп совершенно, Не желая трудиться и прозреть не желая, Не хотя, осужденный, в слепоте сей признаться. Говорю я: “Кто видел Бога — Свет всего мира?” Говорю так напрасно и бесчувственно, Боже, Будто мне непонятно, что неправильно мыслю. Человек, говорящий, что он света не видит, Утверждающий громко, что сие невозможно - Созерцать, о Владыко, свет Божественной славы - Отвергает бесстыдно все писанья пророков, Все апостолов книги, все Твои повеленья И слова, Иисусе, все Твое снисхожденье. Если Ты воссиял нам с высоты пренебесной И явился во мраке и пришел, Милосердный, В этот мир, чтобы с нами пребывать неразлучно, И сказал “Я — свет миру“[6], но Тебя мы не видим, То не слепы ли все мы совершенно, Христе мой? Мы поистине хуже, чем слепцы в этом мире. Мы не только слепые, но и мертвые, Боже, Ведь Тебя мы не видим — животворного Света!