Неиссякаемый источник бедствий и несчастий начинает и заканчивает свое течение в человеке; именно человек носит в себе всю горечь бытия. В конце концов, если бы даже человек имел возможность вздохнуть свободно, заклю­чив перемирие со смертью и ожидая палача в какой-либо конкретный срок, и это было бы великим для него утешением. Однако этого не происходит!

Смерть, подобная всеобъемлю­щему телу, имеет члены и органы и располагается как врожденное качество в экзистенци­альном мире человека. Все виды несчастий, охватывающих и нас и все человечество, все ис­кушения, мучения, все страдания, труды, страхи, — все это не что иное, как органы и челю­сти смерти, непрестанно поедающие бедного человека, пока не препроводят его к окончательному разрушению.

Когда мы спрашиваем людей, чем они занимаются, то они обычно отвечают, что работают, зарабатывают, что-нибудь изучают или занимаются еще чем-либо другим. Однако в сущности, если задуматься, люди не занимаются ничем иным, как только ведут борьбу со своим палачом, со смертью и ее органами! Именно так, друзья мои. Одно непрерывное сражение без передышек — вот что отличает человеческую жизнь, потому что человек уже по необходимости присоединился к смерти: смерть стала его «те­лом».

Это трагическое положение описывал апостол Павел, когда говорил: Окаянен аз чело­век; кто мя избавит от тела смерти сея (Рим. 7, 24)? Человек без Бога, сделавший своими божествами развращенные страсти и придав мате­рии виды и образы, которые его удовлетворяют, сочинил и соответствующее себе «еванге­лие»: «Твоя смерть есть моя жизнь». И теперь относится к исполнению этой заповеди как к настоятельной необходимости!

И это потому, что, как говорит апостол Павел, не искусиша имети Бога в разуме, сего ради предаде их Бог в неискусен ум, творити неподобная (Рим. 1, 28). Происходит согласно отеческому изречению: «Ум, удалившийся от Бога, становится ли­бо скотоподобным, либо демоноподобным»[61] . По этой причине люди вообразили свою тюрь­му царским дворцом и, более того, начали судить один другого, а затем опустились до кан­нибализма, явного или лицемерного, прикрытого или неприкрытого, и предались антропофа­гии.

А разве не таково общее для всех людей евангелие? Целые народы и племена стоят перед суровым идолом взаимных обвинений, умоляя его дать им одним продолжение жизни на земле. «Твоя смерть моя жизнь», — предписывает он, делая эту заповедь законом общест­венной жизни. Обратите, братия мои, свой взор к тому, что происходит на международных симпозиумах и конференциях, посвященных «мироустройству», чем занимаются различные международные организации, и вы во всех подробностях увидите этот жуткий образ челове­чества, изгнавшего из своей среды Бога!

Итак, поскольку человек отделил себя от Бога, предавшись иллюзии самому стать бо­гом, но став, вопреки этому, неким своенравным дьяволом, по образу того, кто ввел его в за­блуждение, он унаследовал в качестве воздаяния тление и смерть. Это всечеловеческое паде­ние и осуждение на смерть было настолько трагичным, настолько чудовищным, настолько безусловным, что нужна была какая-то сила, по крайней мере аналогичная той, которая при­вела к катастрофе, чтобы можно было вернуть человека в прежнее состояние.

Этот долг ну­ждался в равноценном возмещении, чтобы быть оплаченным. Разные праведники и благо­честивые люди, жившие в различные времена, понимали масштабы случившейся беды, и ка­ждый из них по-разному обращался к Тому, Кто, как они верили, мог исцелить рану и оплатить долг. Кто-то молился так: Господи, приклони небеса и сниди (Пс. 143, 5); и снова: Господи Боже сил, просвети лице Твое, и спасемся (Пс. 79, 20). Другой говорил: Снидох в землю, еяже вереи ея заклепи вечнии; и да взыдет из истления живот мой к Тебе, Господи Боже мой (Иона 2, 7). И опять: Изведи из темницы душу мою (Пс. 141, 8); и в другом месте: Приими оружие и щит, и востани в помощь мою (Пс. 34, 2). Человеколюбивый Спаситель, вняв этому жалобному плачу и этим нескончаемым ры­даниям, которые целые века (от первозданного Адама до праведного Захарии) обращало к Нему несчастное человечество, наконец «приклонив небеса» сошел на землю, когда при­шло предопределенное исполнение времен, и упразднил наше смертное осуждение, воскре­сив мертвого человека. Было невозможно, чтобы кто-то другой обновил потерявшую через грех и смерть свой образ природу вещей, кроме только Самого Первого Творца и Создателя этой природы. Только Тот, Имже вся быша (ср. Ин. 1, 2), Тот, Который рече, и быша; повеле, и создашася (Пс. 32, 9; 148, 5), Единственный был способен и долг наш искупить и помра­ченный образ, человека, обновить. Завистию дьяволею смерть вниде в мир (Прем. 2, 24) и пленницами своих грехов кийж-до затязается (Притч. 5, 22). Царствова смерть от Адама даже до Моисея и над несогре-шившими по подобию преступления Адамова (Рим. 5, 14). И вот образом, подобающим и достойным божественной мудрости, Христос, Божия Сила и Божия Премудрость (1 Кор. 1, 24), неизменный Образ Отечь (2 Кор. 4, 4), Единородный Сын Божий (ср. Ин. 3, 18), Сия­ние Славы и Образ Ипостаси Его, нося всяческая глаголом силы Своея (Евр. 1, 3), благоволил жить в месте нашего изгнания и совершить наше исцеление. Так начинается практическое осуществление Божественного Домостроительства[62] . Все действия величия Божия обнаруживали силу Его божественных свойств. Своим снисхожде­нием Бог явил миру Свою божественную благость; образ, посредством которого Он появился в мире, свидетельствовал о Его премудрости, а Его действия, направленные на наше исцеле­ние, показывали Его справедливость. Несмотря на то, что образ божественного снисхожде­ния остается для нас тайной, богоносные Отцы объясняют нам некоторые из причин Его во­площения, чтобы мы могли подивиться великим делам Божиим. Так, в качестве первой при­чины божественного воплощения Господа называется Его желание спасти и более крепко сжать в Своих объятиях, в недрах Своего Божества, божественный образ, человека, которого через грех дьявол сумел привести в негодность, пытаясь изменить таким путем божествен­ные замыслы. Другая причина, которую приводит св.