Мне не понадобилось долго размышлять, чтобы прийти к выводу, что я могу без особых зазрений совести пропустить мой урок русского, чтобы присутствовать на этой встрече.

Рауль позвонил Хосе, пресвитеру из Паломерас, который пользовался репутацией имеющего кое-какое представление о греческом языке, но, говоря по правде, единственное, что его связывало с этим языком, это наличие у него Нового Завета на греческом вместе с английским переводом, изданного “Сторожевой башней”. Более того, сколько помнится, он даже не знал греческого алфавита; стало быть, он не мог прочитать ни единого слова, не говоря уже о переводе.

Не знаю, сколько народу я ожидал там встретить, но я был весьма разочарован, когда увидел, что против Рауля, Хосе, Джени и меня находится только хозяйка дома и какой-то господин, сидящий на софе в маленькой гостиной. Еще больше удивило меня то, что единственным его снаряжением была Библия, да к тому же на испанском. Наши-то портфели были переполнены книгами, статьями, и все это создавало впечатление, что четыре великана изготовились к бою с карликом.

Первая обсуждаемая тема запомнилась мне очень плохо; речь шла об ангелах, что меня также разочаровало, ибо я не видел здесь возможности поставить этого человека на место и достаточно его высмеять, чтобы дискредитировать.

Самая тема абсолютно ничего для меня не значила, ибо я-то уже нашел Истину; меня интересовала только эта дама. Если мы приобретем ее для “свидетелей Иеговы”, мы выиграем партию; если же мы ее потеряем, наш труд окажется тщетным. И поскольку ее гость был пастором своей Церкви, единственным способом для нас приобрести ее было его смутить.

Метод, применяемый для этого, менялся в зависимости от того, к кому применялся. Порой мы притворялись оскорбленными и упрекали нашего собеседника в том, что он нападает на нашу организацию вместо того, чтобы заглянуть в Библию. Ведь мы-то не нападаем на его Церковь (ибо “Сторожевая башня” и “Пробудитесь!” справляются с этим сами). В других случаях мы избегали дискуссий о Библии или решительно откладывали ее в сторону, говоря, что самое главное это разобраться, на чем основаны наши религиозные организации. В некоторых случаях мы спорили только по поводу какого-то одного конкретного вопроса, и в случае поражения у нас всегда оставалась ссылка на то, что есть еще много тем для разбора, либо же, напротив, в течение многих минут мы спорили о многом, а потом вдруг говорили, что мы отвлекаемся и что лучше было бы поговорить о какой-то одной теме.

Следует отметить, что мы прибегали к таким приемам бессознательно, но “Сторожевая башня” вдолбила их нам в голову столь основательно, что мы только так и действовали, в уверенности, что главное при всякой встрече смутить и запутать собеседника, а не найти истину (да и зачем ее искать, если мы ее уже нашли?)

Когда из первой темы ничего извлечь не удалось, ибо она не относилась к основным, этому человеку удалось вывести одного из нас из боя: три или четыре неудачных аргумента Хосе были опровергнуты, и разозлившись, тот решил уйти через двадцать минут после начала беседы. Мне было удивительно видеть пресвитера, оставляющего беседу в самом начале, разгневанного и испускающего крики. А дело было в том, что ему уже случалось встречать людей, которых он не сумел убедить по методу “Сторожевой башни”, и этот опыт ему подсказывал, что здесь у нас не имелось никакого шанса на победу. Джени, Рауль и я сохраняли уверенность, я-то во всяком случае, что одолеть этого человека всего только вопрос времени.

Первое поражение

Мы приступили тогда к теме, гораздо более интересной: Бог ли Христос? Мы задали ему этот вопрос с радостью охотника, который видит свою добычу, простодушно направляющуюся к ловушке.

- Вне всякого сомнения, - отвечал он. - Христос сотворил все вещи. Я улыбнулся:

- Иисус есть Создатель, но только косвенным образом. Это означает, что Бог Иегова сотворил мир через Него. Вот почему говорят, что Иисус есть Создатель. Я снова засмеялся, убежденный, что мой аргумент разрушил его притязания.