И когда вошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних? Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак сыны свободны.

Как Бог, Он, и не слыша, знал, о чем говорили Петру, и поэтому предупредил его словами: если цари земные не берут дани со своих детей, а с чужих, то как же Царь Небесный возьмет дидрахму с Меня – Своего Сына? Ибо эта дань, как сказано выше, назначалась для храма и священников. Итак, если дети земных царей свободны, то есть ничего не платят, то тем более Я.

Но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя.

Чтобы не считали нас презрителями, заплати дань; ибо Я даю ее не потому, что должен дать, но потому, что хочу исправить их немощь. При сем поставим себе в правило: не подавать повода к соблазну там, где не может быть вреда, а где есть такой вред от какого-нибудь действия, там не нужно заботиться о тех, которые неразумно соблазняются. Чтобы явить в Себе Бога и Владыку моря, Христос посылает Петра достать статир из рыбы, а вместе научает нас и некоторому таинству. И наше естество есть рыба, погруженная в глубину неверия. Апостольское слово извлекло нас из нее и нашло в наших устах статир, то есть слова Господни, исповедание Христово. Ибо исповедаюший Христа имеет в устах своих статир. Какой статир? Состоящий из двух дидрахм, ибо Христос имеет два естества, будучи Бог и человек. Этот-то статир, Христос, предан за двоякого рода людей – язычников и иудеев, за праведников и грешных. Поэтому, когда видишь какого-нибудь сребролюбца, у которого в устах только сребро и золото, считай и его также рыбою, плавающей в житейском море. Но как скоро окажется какой-нибудь учитель, подобный Петру, и уловляет его, то извлекает из уст его сребро и золото. Статир, по мнению некоторых, есть драгоценный камень, находимый в Сирии, по мнению других – дань в четвертую долю златницы.

Глава восемнадцатая

В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном?

Поскольку они видели, что Петр почтен был от Христа (а почтен тем, что получил повеление дать статир за Христа и за себя), то, как люди, несколько уязвились сердцем и, угрызаемые завистью, подходят ко Господу и стороною спрашивают Его: «кто больше?»

Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном.

Видя, что учениками овладевает страсть честолюбия, Господь смиряет их примером бестщеславного отрока показывает им путь смирения. Так и нам должно иметь смиренный ум, впрочем, не детский, и быть незлобивыми, но не неразумными. Словами «если не обратитесь» показал, что они перешли от смиренномудрия к честолюбию; следовательно, должны были возвратиться опять к тому же, то есть к смиренномудрию, от которого уклонились.

И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает; а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.

Вы, говорит, не только сами должны быть смиренны, но если ради Меня почтите и других смиренных, то получите награду, потому что Меня примете, когда примете детей, то есть смиренных. Так, говорит, и наоборот, кто соблазнит или обидит одного из малых сих, которые то есть уничижают и смиряют себя, хотя бы были и велики, тому лучше было бы, если бы на шею его повесили мельничный жернов и потопили в воде. Выставляет на вид столь чувствительное наказание с той целью, чтобы показать, что тяжкому мучению подвергнутся обижающие и соблазняющие смиренных во Христе. Но ты разумей кроме сего, что если кто соблазнит малого и в собственном смысле, то есть слабого, вместо того чтобы всячески поддержать его, тот также понесет наказание, тем вернее, что слабый обыкновенно скорее соблазняется, нежели крепкий.

Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит.

Как человеколюбец, Он оплакивает мир, имеющий терпеть вред от соблазнов. Но скажет кто-нибудь: зачем оплакивать, когда нужно подать руку помощи? На это мы можем сказать, что и самое оплакивание кого-либо есть уже своего рода помощь. Часто случается, что тем, для которых бесполезно было наше убеждение, мы доставляем пользу, когда начинаем плакать о них и они приходят от того в чувство. Далее, если, как говорит Христос, нужно прийти соблазнам, то как мы можем избежать их? Правда, нужно им прийти; но нет нужды нам погибнуть, ибо можем противостоять соблазнам. Под соблазнами разумей людей, препятствующих нам в добре, а под миром – людей дольних, пресмыкающихся по земле.