Преуспеяние в борьбе со страстью чревоугодия является для монахов пропуском на дальнейшее ратоборство с силами зла, с духами злобы. В какой-то мере это справедливо и для мирян. Когда я говорил об общих средствах, которые дает Церковь в борьбе со страстями, я не сказал о посте умышленно, чтобы сказать об этом сейчас. Пост, который противопоставлен страсти чревоугодия, является и для нас фундаментом и средством для борьбы против всех страстей. Итак, опасаясь уклониться налево и направо, будем держаться золотой середины.

Прежде чем мы будем говорить о посте, нужно сказать, что борьба со страстью чревоугодия не должна ограничиваться одним соблюдением постов. Плохо, если мы будем в посты поститься, а в остальное время объедаться. Это все равно как часто бывает в армии: вырой яму, зарой яму. Мы так с места не сдвинемся. Именно для этого Церковь сделала пост постоянным. Кроме больших постов еще есть посты регулярные: постные дни среда и пятница. Они установлены, чтобы мы никогда не забывали о борьбе со страстью чревоугодия, чтобы постоянно помнили о воздержании. Но и одними постными днями ограничиться было бы неправильно. Мы должны всегда стараться бороться с этой страстью.

Для монахов рекомендуется такой критерий этой борьбы: всегда оставаться чуть-чуть неудовлетворенными, вставать из-за стола с легким чувством голода42. Для монахов же сказано, что даже обычную разрешенную пищу в разрешенное время нужно вкушать с неким сокрушением сердца, что приходится уступить плоти и есть43. Для нас, мирян, это будет слишком тяжело. Мы можем смягчить это следующим образом: насыщаться, но не пресыщаться и вкушать пищу, которая нам дана Богом, с благодарением. Не с сокрушением, как монахи, а с благодарностью Господу за то, что Он нам ее послал.

Когда мы говорим о страсти чревоугодия, надо помнить, что страсть есть нечто чуждое нам, приносное, что только из-за многократных повторений греха и падений она стала как бы частью нашего сердца. В связи со страстью чревоугодия возникает вопрос: а разве желание кушать не является врожденным для человека? Разве не естественно это человеку? Конечно же естественно. Чревоугодие – это одна из тех страстей, которые опираются на естество, но тем не менее являются в чистом виде приносными страстями, ибо плоть нуждается в насыщении, а не в пресыщении. Пресыщение ей вредит. Это особенно заметно в наше время, когда человек желает всячески облегчить свой труд. За нас все больше и больше работают машины, а сами мы все меньше и меньше работаем телесно. В итоге мы боремся не с голодом, а, как правило, с ожирением. Пресыщение не есть потребность плоти, а есть развращенность, которая основана, во-первых, на естественном плотском желании, а во-вторых, на свойстве нашей плоти, которое было приобретено уже с грехопадением Адамовым.

Мы есть падшие существа, в том числе и плоть наша падшая. И нашей падшей плоти свойственно лукавство. Вот как об этом говорит преподобный Иоанн Лествичник: «(Чрево), и будучи пресыщено, вопиет: "мало!", будучи наполнено, и, расседаясь от излишества, взывает: "алчу!"»44. То есть у нас потерялся тот естественный барьер, который должен быть тогда, когда человек является образом Божиим, неискаженным и незапятнанным падением. Вот у детей гораздо более здоровое отношение к пище, чем у нас. Поели, наелись и пошли: больше не хочу. Конечно, и дети (даже еще неиспорченные) не являются совершенством, и у них с самого начала сломан естественный ограничитель, позволяющий плоти взять столько, сколько надо и что ей надо, а остальное не принимать. Однако дети находятся в гораздо более здоровом состоянии, чем мы. И мы видим, как на наших глазах дети падают, падают и, по причине постоянных падений, приобретают страсть к сладостям, к чему-то еще, а потом и к объеданию. Вообще, страсть чревоугодия разделяют на две части: чревобесие и гортанобесие. Гортанобесие – это пристрастие к разнообразной и вкусной пище, а чревобесие – это пристрастие к количеству, когда мы съедаем значительно больше, чем нуждаемся45. Нам надо каждый день, невзирая на то, постный это день или непостный, стараться не допускать чреву нас обманывать, то есть насыщать его столько, сколько оно на самом деле требует. Нам кажется, что этого можно добиться за один раз, если мы внимательно следим: вот оно требует, вот хотим, хотим, хотим, вот сейчас уже вроде нормально, главное не перемахнуть, и мы останавливаемся. На самом деле это, конечно, очень завышенная норма. Далеко не то, что чрево требует на самом деле.

И вот здесь нужно привести замечательный пример из книги, которую я многократно цитировал и буду цитировать, потому что это один из основных учебников аскетической жизни, – «Душеполезные поучения аввы Дорофея». Там есть рассказ о том, как авва Дорофей воспитывал одно свое духовное чадо – преподобного Досифея («Сказание о блаженном отце Досифее, ученике святого аввы Дорофея»). Это был воин из знатной семьи, жил в миру, служил в армии. Он воспылал любовью к Богу, стал много молиться. Сослуживцы сказали ему: «Досифей, в миру такую жизнь вести тяжело. Если ты желаешь жить такой жизнью, тебе надо идти в монастырь». Они отвели его в монастырь к авве Дорофею, который принял его на свое попечение. Воинов питали хорошо, они должны были быть в силах, это входило в их обязанность. Досифей совершенно не готовил себя к жизни в монастыре, вел жизнь мирскую. Он был человеком молодым, сильным, с растущим и укрепляющимся организмом. Зная это, авва Дорофей не стал его ставить на тот жестокий постный устав, который был в этом монастыре. Там питались один раз в день и только хлебом. Для нас уже одно это немыслимо. Давайте к этому относиться с поправкой на время. Авва Дорофей повелел Досифею соблюдать положенный режим, но сказал: «Ешь до сытости, только скажи мне, сколько ты съешь». Он пришел и сказал: «Я съел полтора хлеба». А в хлебе было четыре литры (литpa содержит около трехсот граммов). Авва Дорофей спросил его: «Довольно ли тебе сего, Досифей?» Тот отвечал: «Да, господин мой, мне довольно сего». Авва спросил его: «Не голоден ли ты?» Он отвечал: «Нет, владыко, не голоден». Тогда авва Дорофей сказал ему: «В другой раз съешь один хлеб, а другую половину хлеба раздели пополам, съешь одну четверть, другую же четверть раздели надвое, съешь одну половину». Досифей исполнил так. Когда же авва Дорофей спросил его: «Голоден ли ты, Досифей?», – он отвечал: «Да, господине, немного голоден». Через несколько дней опять говорил ему: «Каково тебе, Досифей? Продолжаешь ли ты чувствовать себя голодным?» Он отвечал: «Нет, господин, молитвами твоими мне хорошо». Говорит ему авва: «И так отложи и другую половину четверти». И он исполнил сие. Опять через несколько дней авва Дорофей спрашивает у него: «Каково тебе теперь, не голоден ли ты?» Он отвечал: «Мне хорошо, господин». Говорит ему авва: «Раздели и другую четверть надвое, и съешь половину, а половину оставь». Он исполнил сие. И так, с помощью Божиею, мало-помалу, от шести литр, а литра имеет двенадцать унций, он дошел до восьми унций». И на этом они остановились, потому что это была действительно его норма в условиях монастырской жизни. Если бы он был воин, наверняка ему нужно было бы больше, и это было бы нормально.

Здесь применяется, как я уже говорил, монашеский прием: выходить из трапезы с легким чувством голода. Нам не надо браться за такой подвиг. Я настаиваю – не надо. Для нас это будет то самое уклонение направо, о котором я говорил. Мы будем только питать наше тщеславие, а не подсекать чревоугодие. Если мы будем внимательно к себе относиться и останавливаться на состоянии: хватит, мы насыщены и больше не должны есть, то постепенно наши потребности будут снижаться. Мы это четко и ясно увидим.

Итак, нам важно поймать момент, когда следует остановиться в приеме пищи. Здесь существует один прием. Чревоугодие – это страсть души, но оно сильно связано с телом. И здесь есть телесный момент растяжения желудка. Об этом и Отцы писали46. Мы это знаем на основании современной физиологии и медицины, а Отцы это писали на основании опыта. Действительно, не только развращение наше, но и сама потребность организма снижается. Сигнал о насыщении подается при меньшем количестве пищи. На чем мы часто ловимся? На том, что нам вкусно, и мы в азарте слишком быстро едим, не прислушиваясь к себе. А сигнал от нашего желудка до нашей головы доходит за некоторое время. Не как у жирафа, но все-таки за какое-то время. И если мы это время опережаем, то сигнал приходит тогда, когда мы уже объелись. Едим, едим, вроде все нормально, потом: «ой!», и мы можем только выйти и куда-то лечь, даже не выйти, а выкатиться. Со временем появится некоторый опыт. Вот мы едим и сделали паузу, вроде бы небольшую, буквально достаточно минутной или двухминутной паузы, чтобы мы поняли: вот, теперь всё. А дальше, как говорится, надо упираться рогом. Желательно при этом не кричать на весь стол, что я борюсь с чревоугодием, что я уже насытился.

О блуде

Следующая страсть, которая в аскетических творениях святых Отцов всегда разбирается после страсти чревоугодия, это страсть блуда. Обычно эти трактаты написаны монашествующими и, в каком-то смысле, для монашествующих. Война с плотью для монашествующих имеет особое значение в жизни. Мы знаем, что Господь благословил брак и, как говорится в чине венчания, «еже из него чадотворение», то есть законное супружество, супружеские отношения и чадорождение. Существующее полународное мнение, что нормальное супружество есть грех, совершенно неправильно и противоречит и Священному Писанию, и церковному уставу. Мы знаем, что Господь был на браке в Кане Галилейской (Ин. 2, 1–10), благословил этот брак и тем самым узаконил супружество, что неоднократно потом было подтверждено в Посланиях апостольских47. Раньше все церковные должности, даже епископские, могли заниматься людьми женатыми, не обязательно монашествующими. Это впоследствии, с падением нравов христианских, для сохранения большей чистоты, ревности и подвижничества в высшем священноначалии, было постановлено Православной Церковью, чтобы епископат набирался только из монашествующих48. Первые святители первых веков христианства могли быть в супружестве. Такие великие святые, как, например, святитель Спиридон Тримифунтский, имели жену и детей49. Существуют и другие подобные примеры.

Преподобный Иоанн Лествичник по поводу мнения, уже существовавшего в его время (время расцвета монашества), что только в монашестве достигается истинная святость, что жизнь в супружестве есть грех, писал, что пусть таковые не забывают, что ключи Царства Небесного были Господом вручены человеку, имеющему тещу, – апостолу Петру50. Мы знаем из Писания, что у него была теща (см.: Мф. 8, 14), следовательно, была жена, была семья.

Однозначно из Евангелия, апостольских Посланий, из всего учения Церкви следует, что жизнь супружеская и законы супружеские Господом благословляются. Они признаны соответствующими человеческому естеству. Есть и противоположная точка зрения: раз эта жизнь признана соответствующей человеческому естеству, то, значит, жизнь монашеская является неестественной. Хулители могут говорить еще сильнее – противоестественной. Такое мнение есть и внутри Церкви, и за стенами ее – среди протестантов всех сортов. А раз она неестественна, то, следовательно, она является искажением и вредом.

Это мнение Церковь отсекала всегда, и тот же преподобный Иоанн Лествичник в одном из своих произведений писал: «Посмотри, кто исцеляет болящих, кто воскрешает умерших». Он призывал обратить внимание на подвижников его времени. Кто это делает, люди женатые? Нет, это делают монахи (Слово 2, гл. 9). Высшая святость, как правило, наблюдается в чине монашеском. Хотя, конечно, может она достигаться и в супружестве. Мы с вами вспоминали как-то, что Макарию Великому для смирения дважды указывались в качестве примера для подражания люди, имеющие семью. Макарий Великий – инок, который прожил 90 лет и из них большую часть провел в пустыне, в безмолвии, в уединении. Господь дважды посылал его в город, чтобы указать ему, как пример более высокой жизни, сначала сапожника александрийского, который имел семью51, а потом двух женщин, которые хотели принять монашество, но по воле родителей вышли замуж и проводили добродетельную жизнь в семьях52.

Среди сонма святых, прославленных Церковью, мы найдем множество людей, которые имели семьи. Я уже приводил пример Спиридона Тримифунтского, но можно найти немало и других примеров, как в прежнее время, так и в наше. Среди них и мученики, и преподобные, и праведные. Например, недавно прославленный московский священник праведный старец Алексий Мечев и многие другие. Но высшие плоды святости, как правило, наблюдаются в монашестве. Именно поэтому Церковь не признает этот вид жительства противоестественным или неестественным, но ублажает его и считает выше естественного или равноангельным. То есть таким, когда человек благодатью Божией дерзает переступить через границы человеческого естества и вести жизнь, подражательную ангелам. Человеку это невозможно, но благодатью Божией это возможно для человека (Мф. 19, 26). На это тоже есть прямые указания Самого Господа, когда Он говорит о том, что блаженны скопцы, которые исказили себя ради Царствия Божия (Мф. 19, 12). Извращенное толкование этого является основанием для секты скопцов. Мы о ней даже говорить-то не будем, говорить о них противно. Церковь всегда трактует эти слова как благословение на монашескую жизнь53. Блаженны те, кто ради Царствия Божьего дерзают на равноангельное житие. На то, что это житие благословляется, показывают также многие примеры из Ветхого Завета. Среди великих пророков мы знаем людей, имевших семью и рождавших детей и даже имевших многих жен, как пророк Давид. Но были и такие особые избранники Божии, которые еще до благодати Христовой вели жизнь девственную. Среди них пророк Илия-боговидец, вознесенный на огненной колеснице на небо, и величайший среди рожденных женами, по словам Самого Господа, Иоанн Предтеча (Мф. 11, 11). В Новом Завете множество учеников Христовых, в частности апостол Павел, пребывали в девстве и называли эту участь лучшей. Апостол Павел писал, что семья благословляется Господом, но безбрачным духовная жизнь дается легче. Состоящие в супружестве «будут иметь скорби по плоти; а мне вас жаль», – добавлял он (1 Кор. 7, 25–26, 28).