Святость брачного союза оскорбляется не одной супружеской неверностью, но и другими грехами, особенно раздорами между мужем и женой и вообще семейными неурядицами. Исчислять их не имеем времени. Скажем только, что семейные неурядицы, ослабляя узы брачной жизни, бывают причиной исков о разводе. Развод возможен, по слову Христа Спасителя, в случае прелюбодеяния, также, по слову апостола Павла, в случае оставления супругом нехристианином другого супруга, принявшего христианство. Кроме того, не в противоречие словам Христа и апостола, а отчасти с применением к разводу учения о свободе от брачных уз в случае смерти одного из супругов, по действующим у нас законам, брак может быть расторгаем по причине ссылки одного из супругов с лишением прав состояния, если другой не последует за ним; по безвестному отсутствию одного из супругов, продолжающемуся более пяти лет. Дозволение развода по природной неспособности к супружескому сожитию, а также в случае взаимного согласия обоих супругов поступить в монашество может быть рассматриваемо как действие особенного снисхождения к желающим разлучения, как исключение из общего строгого правила о разводах [6]. Но людям века этих причин к разводу недостаточно: они хотят или добиться неограниченной свободы разводов, или расширить круг причин к разводу. В последнем отношении многим хотелось бы достигнуть того же, что существует в протестантских государствах. Так, в прусских законах развод дозволяется по поводу жестокого обращения с женой, зазорного промысла того или другого из супругов, упорного пьянства, развратного поведения, мотовства, вследствие явного отвращения супругов друг к другу, когда нет надежды на примирение. Даже дозволяется искать развода без воли супруга вследствие отвратительных и тяжких болезней его, затрудняющих исполнение супружеских обязанностей. Прусские законы предоставляют суду расторгать брак в случае бездетства, если решение супругов можно будет признать в этом случае обдуманным. Такое легкое отношение к делу о разводах понятно в государствах протестантских. Протестанты, хотя не отвергают важности церковного благословения для брака, не признают Брак за таинство, запечатлевающее особенной благодатью неразрывный супружеский союз. Если брак есть простое обрядовое действие, то, конечно, уничтожить силу брака есть дело менее противное благочестию, чем решиться на это при воззрении на него как на таинство. Строгие протестанты не одобряют разводов, но примиряются с ними потому, что видят в них и в следующих за ними новых бракосочетаниях лучший исход из неправильного положения в несчастном браке. Но с христианской точки зрения, нехорошо то, что ввиду легкой возможности освободиться от нелюбимого лица посредством развода с ним ослабляются христианские отношения к нему, не принимается никаких мер к тому, чтобы при помощи христианской любви и терпения сделать сколько-нибудь сносным продолжение сожития с ним. Уклонение от этого христианского долга - дело не нравственное и не христианское. Если и чужие должны носить немощи ближних, не паче ли должно так поступать в отношении к своему мужу и жене. Как ни тяжело жить вместе с тем, к кому не только не лежит сердце, но еще чувствуется положительное отвращение, - чувство долга должно превозмогать. Христианин ни в каких обстоятельствах жизни не должен забывать заповеди Христа о кресте и самоотвержении. Скажут ли, что эта заповедь требует от человека непосильной жертвы и неудобоисполнима? Но Христос не дал бы заповеди неудобоисполнимой и невозможного не потребовал бы от нас. Он знает нашу немощь для борьбы с искушениями. Он даже Один ведает человеческого существа немощь. Он, притом, не только всеведущ, Он еще всемогущ. Он всегда готов дать помощь для исполнения заповеди, которую Он же дал. Ваш муж буен, развратен - жить с ним сущий ад. Но лучше здесь пережить адское состояние, чем подвергнуться опасности попасть в загробный ад в наказание за нетерпение, за своевольное и дерзкое презрение заповедей Господних. Особенно безнравственно искать развода с мужем или женой по причине их тяжкой болезни. Болезнь - несчастие. Несчастному надобно помогать, а не бежать от него. Так должно поступать в отношении не только к своим, но и к чужим. Причиной иска разводов нередко служит желание узаконить свои нечистые отношения к другому лицу, ставшему между мужем и женой. Случается, что знакомство с этим лицом переходит в греховное пристрастие и сопровождается нарушением супружеской верности, и мирные дотоле супружеские отношения расстраиваются, а немирные еще больше ухудшаются, и является мысль о разводе с надеждой счастливо зажить в законном браке с любимым лицом. Говорят: "Другого исхода нет. Человек не властен над своим сердцем. Положение человека, законом связанного с одним, а сердцем преданного другому, - фальшивое положение, лучше прекратить его". Так выходит с плотской точки зрения. Но не так должен рассуждать христианин. "Если око твое правое соблазняет тебя, - вырви его; если правая рука или нога соблазняет тебя, - отруби их" - вот заповедь Христова. Это значит, что христианин должен пресечь соблазнительное для него знакомство с таким же самоотвержением, с каким решаются на операцию отсечения больных членов тела. Пусть лицо, к которому ты привязался, для тебя дорого, как правый глаз, сделалось для тебя необходимым, как правая рука или нога, - прерви во что бы ни стало общение с ним, не жалей себя здесь, чтобы в наказание за продолжение этого пагубного общения не попасть в геенну огненную. Требуют изменения законов о разводе на более льготные ввиду помянутых поводов к разводу. Но уступать этим требованиям несогласно с достоинством законодательства. Эти требования суть следствия нравственного упадка в обществе, освящать их законом значит узаконять беззаконие. Законодательство должно противодействовать нравственному упадку общества, а не малодушно подчиняться заявляемым жизнью легкомысленным требованиям. Это было бы не законодательство, а контракт победителя с побежденными: оно очутилось бы в положении побежденной стороны, самом унизительном. Либералы от самой Церкви требуют льготных узаконений для облегчения разводов. Но Церковь не вправе отступать от древних вселенских канонов. Пусть так, говорят, но нельзя ли, не изменяя законов, делать снисхождение в применении их? Нельзя ли пустить в ход теорию усмотрения, которая, говорят, в обширных размерах практикуется в единоверных нам Церквах Востока, когда находят нужным обойти закон? Но подобные примеры для нас необязательны, особенно в наше время, не удовлетворяющееся никакими уступками. Не дай Бог, чтобы в этом случае закон остался мертвой буквой и принято было в нарушение его руководствоваться теорией усмотрений. Сделай на основании этой теории одному снисхождение, нельзя было бы отказать в нем другому, чтобы не навлечь упрека в пристрастии к одним и в несправедливости к другим. Недовольные нашими законами о разводах желали бы изъять суд по этим делам из церковного ведомства и передать в светские суды. Но повторим слова митрополита Платона: "Если Брак есть таинство, а власть совершать таинства принадлежит Церкви, то и уничтожать силу таинства, расторгать брак, может одна Церковь. Если светские присвоят себе власть расторгать брак, то следует им и благословлять брак" (Мнение митрополита Платона см. в книге "Предполагаемая реформа духовного суда", часть 1,85). Передать церковное дело светским судам и предоставить Церкви только исполнение их решений, уничтожение силы таинства, значит подвергать крайнему уничижению Церковь. Благодаря известному искусству адвокатов белое делать черным и черное белым, легко торжествовала бы на светских судах по этим делам самая вопиющая неправда. Сообразно ли было бы с достоинством Церкви закреплять ее своим утверждением? Жалуются на крайнюю неудовлетворительность приказных форм консисторского суда по делам бракоразводным. Это правда, но дело поправимое. Несколько лет тому назад был рассматриваем в особом комитете проект реформы духовного суда. Проектом предположено было изъять бракоразводные дела из духовного ведомства. Предположение не было принято, но необходимость улучшения консисторского судопроизводства была признана всеми, и надобно думать, что реформа в этом смысле со временем осуществится и для жалоб на епархиальный суд не будет справедливого повода.

С бракоразводным вопросом имеет связь вопрос о гражданских браках. Брачный развод несовместен с заповедью Христовой: яже Бог сочета, человек да не разлучает. Но если сочетавает человек, то человек же и разлучать может, дело человеческое может быть разрушаемо человеком же. Гражданская форма брака явилась сначала в Голландии, потом, со времени революции, во Франции; позже в Бельгии, в Австрии и других странах. Из православных государств она существует только в Румынии, где в 1864 году, по настоянию господаря князя Кузы, стремившегося повсюду вводить французские обычаи вопреки желанию и нравам народа, приняты в закон постановления французского кодекса о браках. Нужно ли желать, чтобы и у нас появился подобный закон? Нужно ли желать, чтобы брак православных русских заключался не в церкви, при посредничестве священнослужителя, а в камере мирового судьи, нотариуса, в квартире участкового пристава, в волостном правлении? Нужно ли нам в этом отношении брать за образец иностранные государства? Избави Бог. Там гражданская форма брака введена вследствие условий, совершенно чуждых нашей жизни. Прежде всего она появилась в странах с господствующим римско-католическим вероисповеданием. Римская церковь редко уживается мирно с государством вследствие притязаний на политическое преобладание, вследствие стремлений к достижению отдельных от государства политических целей. В видах противодействия этим стремлениям для государства на Западе стало потребностью провозгласить теорию отделения Церкви от государства. Эта теория должна была коснуться и брака по поводу беспрерывных пререканий о браке между Церковью и государством, например, по поводу пререканий о смешанных браках и о степенях родства, дозволительных для брака. Брак взят государственной властью в свое заведование, и гражданская форма брака явилась в смысле или общеобязательной, или дозволенной и произвольной формы, с предоставлением, впрочем, и в первом случае после гражданского заключения брака обращаться желающим к благословению Церкви. В государствах протестантских еще легче было дать мирской характер заключению браков при отрицании таинства Брака. В нашем отечестве нет ничего похожего на борьбу Церкви с государством. Наша Церковь уважает законы государства, и государство всегда соображает свои узаконения с церковными. При таком единении Церкви и государства есть ли какая надобность сочинять и вводить в действие гражданскую форму браков? Для кого она нужна? Для верующих? Напротив, это только возмутило бы их совесть, оскорбило бы их религиозное чувство. Для неверующих, число которых возрастает значительно в наше несчастное время? Но изменять в угоду им вековые законы о браке значило бы только поощрять их нечестие к соблазну верующих душ. Но, с другой стороны, нельзя же венчать их в церкви, когда всем известно их неверие и пренебрежение к Церкви. Как тут быть? Ничего тут не остается делать, как предать их действию их злой воли: скверный да осквернится еще, неправедный да творит неправду еще, - и молить Господа о вразумлении их. Но как быть с детьми от незаконных сожитий этих людей? Детей надо пожалеть. Они невиновны, что имеют неверующих и нечестивых родителей. Не беремся здесь решать вопрос о гражданских и имущественных правах незаконнорожденных детей. По крайней мере, надобно позаботиться о религиозно-нравственном их воспитании. Этих несчастных детей непременно надобно оградить от нечестия их родителей, от их пагубного воспитания. Можно ли это сделать, не разлучая их с родителями? Можно. У нас есть институт восприемников или поручителей за веру крещаемых. Дело восприемников не в том только состоит, чтобы постоять при купели, прочесть за крещаемого Символ веры, принять на себя известные расходы, но, главным образом, в попечении о воспитании крестных детей в духе веры и благочестия, в страхе Божием, в послушании Святой Церкви. Устранять восприемника от этого попечения не вправе плотские родители. Их дети суть вместе с тем дети Церкви. Она имеет над ними непререкаемую духовную власть - она их мать. Но так как всей церковной общине неудобно следить за каждым из своих членов, то ближайшее попечение о детях возлагается на их восприемников, которые в этом случае являются представителями церковного общества и обязаны наблюдать за отношениями к своим крестникам плотских родителей их, не вредят ли эти отношения вере и благочестию детей, не препятствуют ли им быть истинными чадами Церкви. Особенно зорко должно следить за воспитанием детей родителей неверующих и нечестивых. Не дай Бог детям иметь таких родителей. От незаконных сожитий рождающиеся дети вообще подвергаются опасности или совсем не получить воспитания, или получить худое. Но эта опасность увеличивается, если незаконно сожительствующие родители недугуют неверием и нечестием. Ни Церковь, ни государство не в силах пресечь незаконные сожития; по крайней мере Церковь и государство могут и должны принимать меры к спасению от нравственного растления незаконнорожденных детей. Церковь не должна терять в них послушных чад, государство - благонадежных граждан.

Примечания

1. Происходило 17 января 1882 г. в зале московской городской Думы.

2. Имеется в виду убийство народовольцами в 1881 г. Императора Александра II. - Ред.

3. Исключение было допущено только в пользу древнего права ужичества (левирата), по которому брат или другой ближний родственник умершего должен был жениться на вдове его, чтобы восстановить семя умершему бездетным брату или родственнику.

4. Сведения об американских бракоборцах сообщаются в книге: А. Надеждин. Права и значение женщины в христианстве". 1877, стр. 65-67.

5. Например: "Лучше семерых родить, чем замуж выходить".

6. Подобное расширение поводов к разводу существовало в старинных, давно не действующих законах византийских императоров. Так, мужу позволялось просить развода, если жена знает заговор на жизнь царя и не откроет о том мужу, и др. См.: Прот. Скворцов. "Записки по церковному законоведению". 1861, стр. 229.

Епископ Виссарион (Нечаев). Духовная пища. Сборник для религиозного чтения. - М.: Храм свв. Космы и Дамиана на Маросейке, 2002. // Епископ Виссарион (Нечаев). Духовная пища. Сборник для религиозного чтения. - Москва, 1891.