О Гефсиманской молитве Христа можно было бы рассуждать долго, но здесь для нас важно подчеркнуть лишь то, что в ней нет противления Христа воле Бога – Отца. Боязнь смерти, по святоотеческому учению, - «природная боязнь, …сила, старающаяся удержать свое бытие. Ибо если Творцом все приведено из небытия к бытию, то по природе оно имеет стремление к бытию, а не к небытию»25. Стремление избежать смерти, предсмертная мука, по учению Церкви, входит в число т. н. естественных, или безукоризненных страстей, т.е. страстей непредосудительных, свойственных человеческому естеству после грехопадения прародителей. (Среди безукоризненных страстей можно назвать, например такие, как голод, жажда, утомление и т. д.)26. Надо признать, что предсмертное борение Христа нередко вызывает удивление и даже соблазн. Но что же говорит о Гефсиманском борении Христа Церковь? Церковь учит, что во Христе две природы – Божественная и человеческая и, соответственно им, две воли. По Своей Божественной природе Христос единосущен Богу-Отцу, т.е. Он есть истинный Бог, а потому между волей Бога-Отца и волей Бога-Сына нет и не может быть противоречия или несогласия27. Также, согласно учению Церкви, все, что совершил Христос в Своей земной жизни связано с Его миссией – миссией спасения рода человеческого от греха и смерти. Наше спасение не совершилось бы, если бы в Воплощении Логос не воспринял человеческую природу и человеческую природную28 волю, так как человеческая воля Христа должна была явить и явила послушание воле Божественной, чтобы нетление произволения было увенчано нетлением естества29. Так как грехопадение человека совершилось через нарушение воли Божией, через преслушание и имело своим следствием повреждение человеческой природы, то обратное движение: исцеление, восстановление, прославление естества человека должно было осуществиться путем абсолютного послушания Богу. А потому Христос позволяет искушениям приблизиться к воспринятой им человеческой природе и преодолевает их, причем не только силою Своего Божества, но и при участии Своей человеческой воли, которая каждый раз свободно подчинялась Божественной воле Спасителя. Все это необходимо иметь в виду, чтобы понять слова святых отцов о молитве Христа в Гефсиманском саду: « Когда Его человеческая воля отказывалась принять смерть, а Его Божественная воля давала место этому проявлению человечества, тогда Господь, по человеческой Своей природе, был в борении и страхе, Он молился об избавлении от смерти. Но так как Его Божественная воля желала, чтобы Его человеческая воля приняла смерть, то человеческое страдание стало для человечества Христа страданием вольным»30. Претерпевая естественный страх смерти, Господь «…боялся нашей боязнью, чтобы, облекшись в нашу немощь, и нашу изменяющуюся и несовершенную природу облечь в крепость Своего совершенства Христос за всех и вся …сказал Богу-Отцу: «Да будет воля Твоя». Исправив и утвердив троекратною молитвою нашу волю, Господь сказал ученикам Своим – «Встаньте, пойдем отсюда»31. В заключение данной главы зададим вопрос, ответ на который, на наш взгляд, представляется очевидным: какое отношение к церковной христологии имеют те утверждения о Христе, которые предлагает читателю Анастасия Семенова?

Глава IV. «Сакраментология» Анастасии Семеновой

Что пишет Анастасия Семенова о церковных таинствах? Мы остановимся на ее высказываниях, относящихся к двум таинствам Церкви, – таинству Крещения и таинству Евхаристии.

Церковь, в соответствии со словами Священного Писания, учит, что в таинстве Евхаристии хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь Христовы. В молитве св. Иоанна Златоуста, обращенной ко Христу, говорится: «… Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия есть самая честная Кровь Твоя». Эта молитва входит в т.н. правило ко Святому Причащению, т.е. в сборник молитв перед Причастием, также она читается во всеуслышание священником в каждом храме перед причащением мирян, а потому ее слова знакомы каждому православному христианину, живущему церковной жизнью и участвующему в таинстве Евхаристии. Но, видимо, Анастасии Семеновой они не знакомы, так как таинство Евхаристии она описывает в следующих словах: « …во время причащения верующие вкушают хлеб и вино (?!!! – М.О.), являющиеся олицетворением (?!!! - М.О.) тела и крови Христа (выделено нами. – М.О.)»32. Итак, по мнению Анастасии Семеновой, православные верующие причащаются не Тела и Крови Христа, а лишь их «олицетворения», что противоречит учению Церкви, основанному на свидетельстве Нового Завета: « Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?» (1Кор.10:16)33.

Далее, Семенова останавливает внимание читателей на таинстве Покаяния, опять-таки интерпретируя его на собственный лад: госпожа Семенова призывает не принуждать себя к исповеди и не считать себя грешником: «…не надо принуждать себя, не надо и считать себя греховным»34. Оказывается, что «…на исповеди совершенно не обязательно подробно рассказывать священнику обо всех своих грехах»35, достаточно перечислить - даже не самые основные свои грехи, - а … « основные свои проблемы»36!!! Но, как учит Семенова, даже этого можно не делать, автор убеждает читателя в том, что он вполне может принести покаяние, произнеся на исповеди одну-единственную фразу: «Мне известны мои грехи, батюшка!»37Для читателя, заинтригованного столь «дешевым» отпущением грехов, интереснее всего было бы узнать, где же найти священника, который бы принял подобную «исповедь». Но этого Семенова, к сожалению, не уточняет. Однако приведенные утверждения Семеновой в очередной раз подтверждают, что ее книги, судя по их содержанию, как и их автор, не имеют никакого отношения ни к Православной Церкви, ни к Ее учению, ни к практике церковной жизни. Каждый православный христианин, прибегающий к таинству Покаяния, знает слова молитвы священника перед исповедью: «Смотри, чадо, Христос невидимо стоит здесь и принимает твою исповедь. Поэтому не стыдись и не бойся, ничего не скрывай от меня, но без колебаний расскажи все, что ты сделал, и получишь прощение от Господа нашего Иисуса Христа. … Гляди, Его святая икона перед нами: а я – только свидетель, свидетельствую перед Ним обо всем, что ты мне скажешь. Но если ты что-либо утаишь от меня, то совершишь двойной грех. Так что остерегайся, как бы придя к Врачу, не уйти неисцеленным»38. Исцелит ли Господь духовные язвы человека, исповедующего свои грехи по методу Семеновой, вместо раскаяния повествующего своих проблемах, а грехи прикрывающего фразой «мне известны мои грехи, батюшка»?

К исповеди Семенова подходит с сугубо потребительской целью, которая страдает, если можно так выразиться, духовным прагматизмом: « вы раскаиваетесь именно для себя – чтобы облегчить душу, получить силу, здоровье… Это нужно вам, и только вам, а не кому-то другому»39. По Семеновой, покаяние - это осознание»40 и только. Как же учит о покаянии Православная Церковь? В Пространном катихизисе говориться: «Покаяние есть Таинство, в котором исповедующий грехи свои, при видимом изъявлении (т.е. волеизъявлении) прощения от священника, невидимо разрешается от грехов Самим Господом Иисусом Христом»41. Как видим, исповедовать следует именно грехи, а не проблемы. Далее, «от кающегося требуется сокрушение о грехах (а не только их осознание. – М.О.), намерение исправить свою жизнь, вера во Христа и надежда на его милосердие»42.

В исправлении жизни – главный смысл покаяния, оно, в самом деле, невозможно без осознания своих грехов, но также оно невозможно без искреннего сокрушения в них и глубокого осознания своей виновности перед Богом. Вот как выразил эту мысль св. Симеон Новый Богослов (XI в.): «Пусть никто не прельщает нас пустыми словами, и сами себя да не прельщаем: прежде плача и слез нет в нас ни покаяния, ни истинного намерения перемениться, ни страха Божия в сердцах наших, еще не осознали мы себя виновными и не осудили, и душа наша еще не предчувствовала будушего Суда и вечных мук. Ибо если бы мы осудили себя, если бы имели такие движения сердца, если бы были в таких чувствах, то тотчас бы извели бы и слезы. Без этого же ни жестокосердие наше никак не может смягчиться, и не в силах мы сделаться смиренными»43.

Евангельский пример покаяния, - о котором говорит Христос, - пример мытаря, который «…не смел даже поднять глаз на небо; но ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! Будь милостив ко мне грешнику!» (Лк. 18:13). Придет ли кому-нибудь в голову, что мытарь, раскаиваясь пред Богом в своих грехах, делал это ради того, «чтобы облегчить душу, получить силу, здоровье», имея тайную мысль, что «это нужно ему, только ему, и никому другому»? Или все же мотивы его покаяния были иными? Может быть, в тот момент мытаря должно было меньше всего заботить, что он за свое покаяние получит от Бога?

В целом, нельзя не заметить некоторого нежелания Анастасии Семеновой говорить о грехе. Наверное, ярче всего оно проявляется на тех страницах ее книг, где речь заходит об Иисусовой молитве. Эту известнейшую молитву Семенова называет «молитвой из семи слов»44. Иисусова молитва Семеновой действительно включает в себя лишь семь слов: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!»45, в то время как полная Иисусова молитва в Русской Православной Церкви насчитывает восемь слов, причем последнее слово, исключенное Семеновой, отнюдь не является маловажным: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго»46. Как видим, слово, указывающее на нашу греховность, госпожа Семенова не пожелала включить в Иисусову молитву, что, на наш взгляд, закономерно, ведь «скорейший путь к решению любой проблемы – любить себя такими, какие мы есть»47.