§40. Книги Маккавейские. Первая книга Маккавейская содержит историю гонения на иудеев Антиоха Епифана и постепенного их избавления чрез Маккавеев: Маттафию, Иуду, Ионафана и Симона. Характер книги близко подходит к древним еврейским книгам, и Иероним действительно видел ее подлинник на еврейском языке, ныне не существующий. Некоторые приписывают сие сочинение Иоанну сыну Симона или одному из священников, ему современных. Вторая книга Маккавейская, после длинного вступления, описывает бедствия и подвиги иудеев от Илиодорова покушения на сокровища храма до славной победы, одержанной Иудою над Никанором. Она представляет извлечение из пяти книг некоего Иоанна Киринейского. Третья книга Маккавейская называется этим именем от случайного соединения с книгами Маккавейскими. На самом же деле она есть благочестивое сказание о гонении на иудеев, бывшим от Птоломея Филопатора, следовательно изображает события, происходившие за пятьдесят лет прежде времени Иуды Маккавея. И потому в хронологическом порядке описываемых событий третью книгу Маккавейскую надлежит поставить на первом месте, а первую - на третьем. Вторая и третья книги Маккавейские написаны первоначально на греческом языке. Все три книги Маккавейские не суть канонические. Внесены же в состав канона семидесяти по своей высокой назидательности, а по мнению бл. Августина (О граде Божием, кн.18, гл.36) главным образом по нахождению в них высоконазидательного повествования о мученичестве за веру в истинного Бога семи братьев Маккавеев. Известно, что память их мученичества весьма торжественно праздновалась в древней Церкви, о чем свидетельствуют похвальные в честь их слова Иоанна Златоуста, Григория Назианзена, похвала семи братьям Оригена (Увещ. к мучен. §23 и д.) и др.

§41. Последняя из книг Ветхого Завета в нашей славянской библии есть третья книга Ездры. Предваряющее ее примечание объясняет, что "она пренесена в конец Библии вины ради сея, яко на греческом диалекте оная не обретается, точно на латинском". Следовательно, это такая книга, которой не было ни в еврейском каноне, ни в каноне семидесяти толковников. Но, при всей темноте своего происхождения, третья книга Ездры своим содержанием привлекает взоры любящих испытывать сокровенное. Здесь, в виде откровения, изображается Божие смотрение о иудейской Церкви и пришествии Мессии. Но по некоторым мыслям (напр. 6:49-52; 14:11,21-48) книгу сию трудно примирить с неподверженными сомнению священными книгами. Впрочем древность ее доказывается тем, что она приводится уже в посланиях Климента Римского и ап. Варнавы.

§42. В вышеизложенном обозрении отдельных книг Ветхого Завете неоднократные были сообщения, что та или иная книга из находящихся в нашей славянской Библии не находится в еврейском каноне, а только в греческом. И в самой Библии на иных страницах есть замечания издателей такого рода: у Еврей сие читается так-то. При книгах Товита и Иудифи стоит примечание: "сии книги переведены вновь с греческого Александрийского текста". Посему не несправедливо будет тебе, православный читатель, знать и о том, что такое текст Ветхого Завета еврейский и греческий.

Первоначальным своим явлением священные книги Ветхого Завета назначались для Израильского народа, призванного послужить представителем всего человеческого рода пред лицом Божиим в деле исполнения совета Божия о спасении человека, и потому изложены на том языке, которым говорили древние евреи. Этот язык был достоин послужить орудием слова Божия и потому еще, что он был первобытным языком первых человеческих поколений. "Когда потомки Ноя вздумали построить башню до небес, Бог, в наказание за сие, смешал их языки, почему и место построенной ими башни называется Вавилон, что значит смешение. Но отец Фалека, Евер, не принимал участия в предприятии построения башни, и за то у него не было изменено наречие и язык его остался целым и от него получил и свое название: сам он назывался Евер, а язык по нему стали называть еврейским. Это и служит величайшим доказательством того, что еврейский язык древнее всех человеческих наречий, ибо до смешения языков все употребляли этот язык" (И.Златоуст. Синопсис на книгу Бытия). "На этом первобытном языке, ставшем языком народы Божия, изглаголано слово Божие и на нем одном долгое время оставалось, потому что другие народы не были подготовлены внимать ему, глубоко погруженные в язычество. Но когда уже приближалось время придти Самому Христу и призвать всю вселенную, тогда, наконец, пророчества, как некоторые входы и пути, дотоле загроможденные неясностью языка, бог сделал открытыми отовсюду посредством перевода, чтобы все язычники, отовсюду стекаясь, могли с удобством проходить этими путями и по ним придти к Царю пророков и поклониться единородному Сыну Божию... Дабы не оставалось неизвестным и всем другим народам то, что о Новом Завете предвозвестил Ветхий, как язычникам, так даже и тем иудеям, которые рассеялись по вселенной и уже не знали еврейского языка, благодать Божия, еще до пришествия Христова, предуготовила переводы Писания" (И.Златоуст. Беседа 2. О пророчествах Ветхого Завета. §3). "Но то особенно дивно, что усердие к делу перевода священных книг показал не кто-либо из последователей иудейской религии, но идолопоклонник. Таковы все дела нашего Владыки; свет истины Он распространяет чрез врагов ее" (И.Златоуст. Беседа 4 на кн. Бытия. §4). Этот первый перевод книг Ветхого Завета, устроением Божиим совершенный для всего языческого мира, был сделан с языка еврейского на язык греческий, пользовавшийся в то время всемирною известностью.

О самом исполнении сего перевода священных книг св. Ириней, епископ Лионский, повествует следующее: "Прежде чем Римляне получили свое царство, когда еще македоняне владели Азией, Птоломей, сын Лага (по другим: Птоломей Филадельф, сын Птоломея Лага; нужно думать, дело происходило в то время, когда Птоломей Лагов принял сына в соправители. - Прим.авт.), желая украсить основанную им в Александрии библиотеку лучшими всемирными сочинениями, просил у иерусалимлян их священных книг, и притом в переводе на греческий язык. Вняв сему, иерусалимляне послали Птоломею из среды себя наиболее сведущих в Писаниях, и в том и другом языке, еврейском и греческом, семьдесят старцев, чтобы они исполнили то, чего он искал. Желая испытать присланных переводчиков порознь и опасаясь, чтобы они по взаимному соглашению не скрыли посредством перевода истины, заключающейся в Св. Писании, Птоломей разлучил их друг от друга и всем указал перевести одно и то же Писание; также он сделал и относительно всех прочих книг. Когда же, затем, они собрались вместе у Птоломея и сличили свои переводы, то Бог был прославлен и Писания были признаны поистине Божественными, потому что все они читали одно и то же, одними и теми же выражениями, одними и теми же словами от начала до конца, так что и присутствовавшие язычники поняли, что Писания были переведены по вдохновению Божию... Таким образом Писания были переведены с верностью и с Божией благодатью и из них Бог приготовил и образовал нашу веру в Сына Его, сохранив для нас Писания неповрежденными в том самом Египте, где некогда расцвел дом Иакова, избегая голода в Ханаанской земле, где спасся и Господь наш, избегая гонения Иродова. И сей перевод Писаний сделан прежде появления христиан, ибо Господь наш родился около 41 года царствования Августа, а Птоломей, при котором переведены Писания, жил гораздо раньше. И вера наша, содержа в себе ясные доказательства из тех Писаний, которые переведены вышепоказанным образом, тверда, невымышленна и одна только истинна, а проповедь Церкви неподдельна. И апостолы согласны с упомянутым переводом и перевод согласен с преданием апостолов. Ибо Петр, и Иоанн, и Матфей, и Павел, и прочие апостолы и их последователи приводили все пророческие изречения так, как их содержит перевод семидесяти старцев" (Ириней, Против ересей, кн.3, гл.21, §2 и 3). Это свидетельство св. Иринея о достоинстве перевода семидесяти толковников удостоверяют своими свидетельствами св. Иустин мученик (Апология 1,31. Разговор с Трифоном. §68), Тертуллиан (Апол.18), Климент Алекс. (Стром.1,22), Кирилл Иерусалим. (Огласит. поуч. 4. §34), Иоанн Златоуст (Беседа 5 на Матфея. О пророчествах Ветх. Зав. Беседа 2-я), Епифаний (О мерах... Гл.3,6), Августин (Христ. наука, кн.2, гл.22 и кн.4, гл.15) и друг.

Особенностью этого "Еллинского Божественного Откровения или пророчества для Еллинов", как называет перевод Семидесяти Климент Алекс., было то, что оно, по выражению другого церковного толкователя (Христ. наука Августина. Кн.4. Гл.15), открывало путь духовному пониманию слова Божия и с этой целью отступало иногда от буквы подлинника еврейской Библии. "Семьдесят толковников", говорит еще третий учитель Церкви, "в своем переводе дают не столько букву, сколько мысли пророческие и смысл учения, между тем как, прибавляет он, всякий рабский перевод с одного языка на другой закрывает смысл текста и как бы тучной растительностью заглушает посеянное". "Подобным образом и апостолы и евангелисты при переводе древних писаний искали смысла, а не слов"... "По такому своему характеру, и как перевод первый, употреблявшийся апостолами, перевод Семидесяти получил первенство в Церквах, тогда как спорливый переводчик Акилла, который пытается передать в переводе не только слова, но и этимологические изменения слов, по справедливости пренебрегается у нас" (Иероним. Посл. к Паммахию. О лучшем способе перевода). Такой характер, впрочем, перевод Семидесяти имеет более в книгах собственно пророческих и учительных. Во всяком случае, перевод Семидесяти, сделанный при наилучших условиях, когда народ иудейский еще был народом Божиим и когда он еще был чужд стремления превращать истинный смысл Св. Писания неправильным толкованием, имеет догматическое достоинство, высоко возвышающее его над всеми другими переводами. Отцы Церкви, большею частью, смотрели на него даже не как на перевод, а как на оригинальный и основной текст слова Божия, подобно тому, как на греческий текст Евангелия Матфея Церковь смотрела и смотрит как на первоначальный текст, хотя у отцов Церкви хранится ясное предание, что вначале и эта книга была написана по-еврейски.

Но род человеческий наклонен омрачать истину сторонними приражениями. Вот что писал в своем предисловии к переводу книг Паралипоменон: "Если бы издание семидесяти толковников осталось чистым и в том виде, как оно переведено ими на греческий язык, то излишне было бы тебе Хромаций, святейший и ученейший из епископов, побуждать меня к тому, чтобы я перевел для тебя еврейские книги на латинский язык. Ибо что раз овладело слухом людей и укрепило веру рождающейся Церкви, то справедливо должно одобряться и нами. Но так как теперь в различных странах находятся в обращении различные списки, и тот подлинный и древний перевод испорчен и поврежден, то ты считаешь нашей обязанностью, на основании многих списков, определить, что истинно"... "Александрия и Египет, в своем издании Семидесяти, восхваляют как авторитет Исихия, в Константинополе и Антиохии одобряются списки Лукиана мученика, в промежуточных между ними областях читаются кодексы, которые, в обработке Оригена, были изданы Евсевием и Памфилом, и во всем мире происходят споры вследствие этого троякого различия" (Иероним. Апология против Руфина. Кн.2. Гл.28). Повреждения перевода Семидесяти производились главным образом евреями, в употреблении которых были не только еврейские, но и греческие списки, между прочим и греческий перевод Семидесяти, но значительно измененный в тех его местах, которые они находили несогласными со своими новыми толкованиями. Св. Иустин мученик в разговоре с Трифоном Иудеянином" тяжко укоряет иудеев своего времени за то, что они многое извратили, а многое и совсем исключили из греческих списков. "Из перевода, сделанного семидесятью старцами при Птоломее, еврейские учители совершенно уничтожили многие места, ясно свидетельствующие о том, что было предсказано о Божестве, человечестве и крестной смерти Распятого. Например, они исключили то место Иеремии, где говорится, как иудеи совещались о Спасителе и положили умертвить Его распятием на кресте (11:19)"… (Разговор с Триф. 71,72). Вместе с иудеями разные еретикидревнего времени способствовали повреждению подлинного греческого текста Семидесяти. В житии Лукиана мученика (престав. в 311 году), в Четией Минее (Окт. 15), читаем по этому поводу следующее: "Ветхий и Новый Завет на греческом языке, лукавством еретиков растленный, сей исправи от языка еврейского", т.е. на основании сохранившихся нерастленными еврейских списков исправил поврежденный текст Семидесяти, как об этом в вышеприведенном месте говорит и Иероним. Особенно же много послужил к исправлению поврежденного перевода Семидесяти знаменитый церковный учитель и писатель третьего века Ориген, сначала разыскавший лучшие и древнейшие списки перевода, потом сопоставивший их между собою, а также и с еврейским текстом, и, таким образом, взаимным согласием текстов определивший, что где в тогдашних списках было пропущено, или прибавлено, или изменено. Труды этих отцов и учителей Церкви по исправлению "растленного" злонамеренностью или небрежностью греческого текста Ветхого Завета послужили образцом для подобных ограждений и исправлений текста священных книг в его переводах на каждый другой язык, в том числе и в переводе его на язык славянский, о котором мы будем говорить ниже, после обзора новозаветных книг, потому что славянский перевод обнимает не один только Ветхий Завет, как перевод семидесяти толковников, но совместно Ветхий и Новый.

"Итак,- повторим слова св. И.Златоуста, - при явлении Спасителя и открытии Им Нового Завета, вещавшие о Нем древние Свящ. Писания могли быть читаны не только иудеями, но и всеми язычниками, потому что они существовали не только на еврейском языке, но и на всеобщем тогда языке греческом, в таком переводе, который своим достоинством вполне заменял подлинник"… "Много мер принимал Дух святой для сохранения Писаний. Он посылал пророков, хотя сии и терпели бесчисленные бедствия. Когда наступила война и книги были истреблены огнем (при Вавилонском пленении), Дух Святый снова вдохновил чудного оного мужа Ездру, чтобы он изложил утраченные книги на основании уцелевших списков. После сего Святый Дух устроил, что они были переведены семидесятью. Пришел Христос, и принял их, и апостолы распространили их повсюду" (И.Златоуст. Толк. на посл. к Евр. Беседа 87. §4. Ср.: Евсевий. Церк. Ист. Кн.5. Гл.10). 

Книги Нового Завета

§43. "Когда данный евреям закон соделался повсюду известен, распространяясь, как некое благовоние, между всеми народами, когда из него и многие другие народы, чрез своих законодателей и философов, научились более кроткому образу мыслей, тогда не только иудеям, но и прочим людям и всем народам, живущим во вселенной, как бы уже приготовленным к принятию познания об Отце, явился Учитель добродетелей, Исполнитель благой воли Отца во всем., Божественное и небесное Слово Бога…, явился в то самое время, когда исполнилось о Нем пророчество Моисея и, с воцарением иноплеменника Ирода, оскудел князь от Иуды" (Евсевий. Церк. истор. Кн.1. Гл.2 и Гл.6). "Ты спросишь о причине, почему Спаситель человеческого рода явился так нескоро? Человеческая природа имеет свои возрасты: сначала младенчество, потом мужество и старость. С Иудеями, в начале, нужно было поступать как с детьми. Давать евангельские заповеди раньше, чем они были даны, значило бы бесплодно расточать уроки любомудрия пред неразумными детьми. Давать евангельские заповеди раньше, чем они были даны, значило бы бесплодно расточать уроки любомудрия пред неразумными детьми… Да и не нам знать время, а Тому, Кто сотворил время и веки" (И.Златоуст. На Посл. к Кол. Бес.4, §3,4). "Соответственно мужескому возрасту человеческого рода Новый Завет, имея одно общее основание с Ветхим, отличается высшей степенью ведения и деятельности, представляя исполнение ветхозаветных пророчеств, явление прообразований, искупление человека уже совершившееся". "Независтно и щедро Новый Завет дарует людям чрез усыновление знать Бога Отца и любит Его всем сердцем, воздерживаясь не только от худых дел, но и от пожеланий к ним". "Но сим страх Божий в человеке не только не отменен, но и умножен, ибо сыну надлежит больше бояться отца, чем рабу господина. Христианин должен иметь свободу не для прикрытия зла (1Пет.2:16), но как засвидетельствование веры" (Ириней. Против ересей. Кн.4. Гл.17, §5).

Учение Нового Завета, подобно учению Ветхого Завета, для непрерывного и единообразного сохранения заключено в священные книги числом 27, написанные разными лицами, но в своей совокупности образующие одно целое. Новозаветные священные книги, как и книги Ветхого Завета, разделяются на 1) исторические, к которым принадлежат четыре Евангелия и книга Деяний апостольских, 2) учительные, к которым принадлежат все послания апостолов и 3) пророческую книгу, каковая в Новом Завете есть Апокалипсис (Простр. Катихизис).

§44. "Об устроении нашего спасения мы узнали от тех, чрез которых дошло к нам Евангелие. Сначала они благовествовали Евангелие устно, потом же, по воле Божией, предали его нам в Писаниях как будущее основание и столп нашей веры. После того, как Господь наш воскрес из мертвых и они облечены были свыше силою нисходящего Св. Духа, исполнились всеми дарами Его и получили совершенное знание, они вышли в концы земли, благовествуя о благах, дарованным нам от Бога и возвещая небесный мир людям, которые, и все вместе и каждый порознь, имеют от них Евангелие Божие. Так, Матфей издал для евреев, на их собственном языке, писание Евангелия, в то время как Петр и Павел в Риме благовествовали и основали Церковь. По кончине этих Апостолов, Марк, ученик и истолкователь Петра, предал нам письменно то, что проповедано Петром, а Лука, сопутник Павла, изложил в книге проповеданное Павлом Евангелие. Наконец Иоанн, ученик Господа, возлежавший на персях Его, издал также Евангелие, когда жил в Ефесе Азийском" (Ириней. Против ересей. Кн.3. Гл.1. Евсевий. Церк. истор. Кн.5. Гл.8). "Из предания я узнал, говорит Ориген, о четырех Евангелиях, которые одни только бесспорно принимаются всей поднебесной Церковью Божьею. Мне известно, что первое Евангелие написано Матфеем, который некогда был мытарь, а потом Апостол Иисуса Христа, и что он написал его на еврейском языке для христиан, уверовавших из иудеев. Второе Евангелие - Марка, который написал его по сказаниям Петра, почему и Петр в соборном послании называет Марка своим сыном (1Пет.5:13). Третье затем Евангелие Луки, одобренное Павлом и написанное для уверовавших из язычников. Последнее же, четвертое, Евангелие - от Иоанна" (Евсевий. Церк. истор. Кн.6. Гл.25).

"Невозможно, чтобы Евангелий было больше или меньше четырех, как говорили некоторые еретики. Так как четыре страны света, в котором мы живем и так как Церковь рассеяна по всей земле и свое утверждение имеет в Евангелии, то надлежит ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживляющих человеческий род… Всеустрояющее Слово, восседающее на херувимах, открывшееся человекам, дало нам Евангелие в четырех видах, но проникнутое одним духом. Ибо и Давид, моля о явлении Его, говорит: Ты, седяй на херувимах, явися (Пс.79:2). Но херувимы (в видении пророка Иезекииля и Апокалипсиса) имеют четыре лица, и их лики суть образы деятельности Сына Божия. Перво животно, говорится, подобно льву (Апок.4:7), и характеризует Его действенность, господство и царскую власть; второе животно подобно тельцу и означает его священнодейственное и священническое достоинство; третье животно, имущее лице яко человек, ясно изображает явление Слова во плоти, и четверто животно подобно орлу летящу, и указывает на дар Духа, носящегося над Церковью. Таким образом Евангелия согласны с сим символическим изображением престола Христа Иисуса. Ибо одно из них излагает Его первоначальное, действенное и славное рождение от Отца: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Евангелие Луки, нося на себе священнический характер, начинается повествованием о священнике Захарии, приносящем жертву Богу. Ибо уже готов был телец упитанный, которому предстояло быть закланным ради обретения блудного сына. Матфей же возвещает Его человеческое рождение, говоря: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля. Это Евангелие изображает Его человечество, оттого по всему Евангелию сему Он представляется смиренно чувствующим и кротким человеком. А Марк начинает с пророческого Духа, свыше приходящего к людям, говоря: зачало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия, якоже есть писано во пророцех, и указывает на крылатый образ Евангелия, поэтому он сделал сжатый и краткий рассказ, ибо таков обычай пророческий. Итак, таков вид символических существ у престола Христа Иисуса, таков и характер Евангелий. Четверовидны сии животные, четверовидно и Евангелие" (Ириней. Против ересей. Кн.3. Гл.11, §8). "Евангелие, еже от Иоанна, имат лице львово; еже от Матфея Евангелие человекообразно; от Марка Евангелие орлу подобится; тельцу же подобно Евангелие еже от Луки" (Феофилакт. На Евангелие Марка. Предисловие).

"Но ужели один Евангелист не мог написать всего, что нужно? Конечно мог; но когда писали четверо, писали не в одно и то же время, не в одном и том же месте, не сносясь и не сговариваясь между собою, и, при все при том, написали так, что все как будто обними устами произнесено, то это служит сильнейшим доказательством истины. Ты скажешь: "Случилось, однако же, противное, ибо четыре Евангелия обличаются нередко в разногласии". Сие же самое и есть верный признак истины. Ибо если бы Евангелия во всем в точности были согласны между собою, даже касательно самых слов, то никто из врагов не поверил бы, что писались Евангелия не по обыкновенному взаимному соглашению. Теперь же находящееся между ними небольшое разногласие освобождает их от всякого подозрения. Ибо то, в чем они неодинаково говорят касательно времени или места, нисколько не вредит истине их повествования... В главном же, составляющем основание нашей жизни и сущность проповеди, ни один из них нигде и ни в чем не разногласит с другим, - в том, что Бог соделался человеком, творил чудеса, был распят, воскрес, вознесся на небо, что Он дал спасительные заповеди, ввел закон (не противный, однако, ветхому), что Он есть Сын единородный, истинный, единосущный Отцу и так далее. Во всем этом мы находим между евангелистами величайшее согласие. Если же касательно чудес они не все все сказали, но иной то, а другой другое, то сие не должно смущать тебя. Если бы один сказал все, то причине писатели были бы излишни. А если бы каждый из них написал различное и новое, тогда нельзя было бы усмотреть согласия между ними. Хотя они много говорили общего, но каждый из них выбирал для себя и особенное, дабы, с одной стороны, не нашлось чего-либо лишнего и брошенного без цели, а с другой, дабы очевидны были точные доказательства истины повествования" (И.Златоуст. На Мф. Беседа 1, §2). "Но четыре Евангелия суть одно Евангелие, ибо не по числу пишущих познается одно или не одно Евангелие... С другой стороны, кто прибавит к четырем Евангелиям и малое что-либо (как делали еретики), тот все испортит. Как в царских монетах кто испортит печать монеты, сим сделает негодною всю монету, так и тот, кто малейший догмат правой веры превратит, тот и все уже подвергнет тому же извращению. Поэтому ино благословение представляют маркиониты они принимают не всех четырех Евангелистов, а только одного, и притом многое отсекши и все перемешав в нем по произволу" (И.Златоуст. На Посл. к Гал. Гл.1, ст.7).