"Итак,- повторим слова св. И.Златоуста, - при явлении Спасителя и открытии Им Нового Завета, вещавшие о Нем древние Свящ. Писания могли быть читаны не только иудеями, но и всеми язычниками, потому что они существовали не только на еврейском языке, но и на всеобщем тогда языке греческом, в таком переводе, который своим достоинством вполне заменял подлинник"… "Много мер принимал Дух святой для сохранения Писаний. Он посылал пророков, хотя сии и терпели бесчисленные бедствия. Когда наступила война и книги были истреблены огнем (при Вавилонском пленении), Дух Святый снова вдохновил чудного оного мужа Ездру, чтобы он изложил утраченные книги на основании уцелевших списков. После сего Святый Дух устроил, что они были переведены семидесятью. Пришел Христос, и принял их, и апостолы распространили их повсюду" (И.Златоуст. Толк. на посл. к Евр. Беседа 87. §4. Ср.: Евсевий. Церк. Ист. Кн.5. Гл.10). 

Книги Нового Завета

§43. "Когда данный евреям закон соделался повсюду известен, распространяясь, как некое благовоние, между всеми народами, когда из него и многие другие народы, чрез своих законодателей и философов, научились более кроткому образу мыслей, тогда не только иудеям, но и прочим людям и всем народам, живущим во вселенной, как бы уже приготовленным к принятию познания об Отце, явился Учитель добродетелей, Исполнитель благой воли Отца во всем., Божественное и небесное Слово Бога…, явился в то самое время, когда исполнилось о Нем пророчество Моисея и, с воцарением иноплеменника Ирода, оскудел князь от Иуды" (Евсевий. Церк. истор. Кн.1. Гл.2 и Гл.6). "Ты спросишь о причине, почему Спаситель человеческого рода явился так нескоро? Человеческая природа имеет свои возрасты: сначала младенчество, потом мужество и старость. С Иудеями, в начале, нужно было поступать как с детьми. Давать евангельские заповеди раньше, чем они были даны, значило бы бесплодно расточать уроки любомудрия пред неразумными детьми. Давать евангельские заповеди раньше, чем они были даны, значило бы бесплодно расточать уроки любомудрия пред неразумными детьми… Да и не нам знать время, а Тому, Кто сотворил время и веки" (И.Златоуст. На Посл. к Кол. Бес.4, §3,4). "Соответственно мужескому возрасту человеческого рода Новый Завет, имея одно общее основание с Ветхим, отличается высшей степенью ведения и деятельности, представляя исполнение ветхозаветных пророчеств, явление прообразований, искупление человека уже совершившееся". "Независтно и щедро Новый Завет дарует людям чрез усыновление знать Бога Отца и любит Его всем сердцем, воздерживаясь не только от худых дел, но и от пожеланий к ним". "Но сим страх Божий в человеке не только не отменен, но и умножен, ибо сыну надлежит больше бояться отца, чем рабу господина. Христианин должен иметь свободу не для прикрытия зла (1Пет.2:16), но как засвидетельствование веры" (Ириней. Против ересей. Кн.4. Гл.17, §5).

Учение Нового Завета, подобно учению Ветхого Завета, для непрерывного и единообразного сохранения заключено в священные книги числом 27, написанные разными лицами, но в своей совокупности образующие одно целое. Новозаветные священные книги, как и книги Ветхого Завета, разделяются на 1) исторические, к которым принадлежат четыре Евангелия и книга Деяний апостольских, 2) учительные, к которым принадлежат все послания апостолов и 3) пророческую книгу, каковая в Новом Завете есть Апокалипсис (Простр. Катихизис).

§44. "Об устроении нашего спасения мы узнали от тех, чрез которых дошло к нам Евангелие. Сначала они благовествовали Евангелие устно, потом же, по воле Божией, предали его нам в Писаниях как будущее основание и столп нашей веры. После того, как Господь наш воскрес из мертвых и они облечены были свыше силою нисходящего Св. Духа, исполнились всеми дарами Его и получили совершенное знание, они вышли в концы земли, благовествуя о благах, дарованным нам от Бога и возвещая небесный мир людям, которые, и все вместе и каждый порознь, имеют от них Евангелие Божие. Так, Матфей издал для евреев, на их собственном языке, писание Евангелия, в то время как Петр и Павел в Риме благовествовали и основали Церковь. По кончине этих Апостолов, Марк, ученик и истолкователь Петра, предал нам письменно то, что проповедано Петром, а Лука, сопутник Павла, изложил в книге проповеданное Павлом Евангелие. Наконец Иоанн, ученик Господа, возлежавший на персях Его, издал также Евангелие, когда жил в Ефесе Азийском" (Ириней. Против ересей. Кн.3. Гл.1. Евсевий. Церк. истор. Кн.5. Гл.8). "Из предания я узнал, говорит Ориген, о четырех Евангелиях, которые одни только бесспорно принимаются всей поднебесной Церковью Божьею. Мне известно, что первое Евангелие написано Матфеем, который некогда был мытарь, а потом Апостол Иисуса Христа, и что он написал его на еврейском языке для христиан, уверовавших из иудеев. Второе Евангелие - Марка, который написал его по сказаниям Петра, почему и Петр в соборном послании называет Марка своим сыном (1Пет.5:13). Третье затем Евангелие Луки, одобренное Павлом и написанное для уверовавших из язычников. Последнее же, четвертое, Евангелие - от Иоанна" (Евсевий. Церк. истор. Кн.6. Гл.25).

"Невозможно, чтобы Евангелий было больше или меньше четырех, как говорили некоторые еретики. Так как четыре страны света, в котором мы живем и так как Церковь рассеяна по всей земле и свое утверждение имеет в Евангелии, то надлежит ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживляющих человеческий род… Всеустрояющее Слово, восседающее на херувимах, открывшееся человекам, дало нам Евангелие в четырех видах, но проникнутое одним духом. Ибо и Давид, моля о явлении Его, говорит: Ты, седяй на херувимах, явися (Пс.79:2). Но херувимы (в видении пророка Иезекииля и Апокалипсиса) имеют четыре лица, и их лики суть образы деятельности Сына Божия. Перво животно, говорится, подобно льву (Апок.4:7), и характеризует Его действенность, господство и царскую власть; второе животно подобно тельцу и означает его священнодейственное и священническое достоинство; третье животно, имущее лице яко человек, ясно изображает явление Слова во плоти, и четверто животно подобно орлу летящу, и указывает на дар Духа, носящегося над Церковью. Таким образом Евангелия согласны с сим символическим изображением престола Христа Иисуса. Ибо одно из них излагает Его первоначальное, действенное и славное рождение от Отца: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Евангелие Луки, нося на себе священнический характер, начинается повествованием о священнике Захарии, приносящем жертву Богу. Ибо уже готов был телец упитанный, которому предстояло быть закланным ради обретения блудного сына. Матфей же возвещает Его человеческое рождение, говоря: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля. Это Евангелие изображает Его человечество, оттого по всему Евангелию сему Он представляется смиренно чувствующим и кротким человеком. А Марк начинает с пророческого Духа, свыше приходящего к людям, говоря: зачало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия, якоже есть писано во пророцех, и указывает на крылатый образ Евангелия, поэтому он сделал сжатый и краткий рассказ, ибо таков обычай пророческий. Итак, таков вид символических существ у престола Христа Иисуса, таков и характер Евангелий. Четверовидны сии животные, четверовидно и Евангелие" (Ириней. Против ересей. Кн.3. Гл.11, §8). "Евангелие, еже от Иоанна, имат лице львово; еже от Матфея Евангелие человекообразно; от Марка Евангелие орлу подобится; тельцу же подобно Евангелие еже от Луки" (Феофилакт. На Евангелие Марка. Предисловие).

"Но ужели один Евангелист не мог написать всего, что нужно? Конечно мог; но когда писали четверо, писали не в одно и то же время, не в одном и том же месте, не сносясь и не сговариваясь между собою, и, при все при том, написали так, что все как будто обними устами произнесено, то это служит сильнейшим доказательством истины. Ты скажешь: "Случилось, однако же, противное, ибо четыре Евангелия обличаются нередко в разногласии". Сие же самое и есть верный признак истины. Ибо если бы Евангелия во всем в точности были согласны между собою, даже касательно самых слов, то никто из врагов не поверил бы, что писались Евангелия не по обыкновенному взаимному соглашению. Теперь же находящееся между ними небольшое разногласие освобождает их от всякого подозрения. Ибо то, в чем они неодинаково говорят касательно времени или места, нисколько не вредит истине их повествования... В главном же, составляющем основание нашей жизни и сущность проповеди, ни один из них нигде и ни в чем не разногласит с другим, - в том, что Бог соделался человеком, творил чудеса, был распят, воскрес, вознесся на небо, что Он дал спасительные заповеди, ввел закон (не противный, однако, ветхому), что Он есть Сын единородный, истинный, единосущный Отцу и так далее. Во всем этом мы находим между евангелистами величайшее согласие. Если же касательно чудес они не все все сказали, но иной то, а другой другое, то сие не должно смущать тебя. Если бы один сказал все, то причине писатели были бы излишни. А если бы каждый из них написал различное и новое, тогда нельзя было бы усмотреть согласия между ними. Хотя они много говорили общего, но каждый из них выбирал для себя и особенное, дабы, с одной стороны, не нашлось чего-либо лишнего и брошенного без цели, а с другой, дабы очевидны были точные доказательства истины повествования" (И.Златоуст. На Мф. Беседа 1, §2). "Но четыре Евангелия суть одно Евангелие, ибо не по числу пишущих познается одно или не одно Евангелие... С другой стороны, кто прибавит к четырем Евангелиям и малое что-либо (как делали еретики), тот все испортит. Как в царских монетах кто испортит печать монеты, сим сделает негодною всю монету, так и тот, кто малейший догмат правой веры превратит, тот и все уже подвергнет тому же извращению. Поэтому ино благословение представляют маркиониты они принимают не всех четырех Евангелистов, а только одного, и притом многое отсекши и все перемешав в нем по произволу" (И.Златоуст. На Посл. к Гал. Гл.1, ст.7).

Но все ли Евангелия писали только апостолы и ученики Христовы? Нет ли Евангелия, написанного Божественною рукою Самого Господа Иисуса Христа? На сей вопрос св. Иоанн Златоуст ответствует, что "Господь Свое новое учение писал в мыслях и сердцах человеческих непосредственно, подобно тому, как в первобытное время, до Моисея, Бог учил патриархов уста к устам"(На Матф. Беседа 1, §1). "Где же та книга Христова, которая очищала души самих учеников Христовых? Апостолы сами были живыми книгами Нового Завета, как сказано: яко вселюся в них, и похожду" (И.Златоуст. На Посл. к Евр. Бес.16, §2). "Я могу доказать, что Апостолы от Христа ничего не приняли в письмени, но все приняли в сердца Духом Святым" (И.Златоуст. На Посл. к Евр. Бес.14, §2). Поэтому и приводимое у Евсевия (Церк. Истор. Кн.1. Гл.13) "Послание Иисуса Христа к князю Авгарю" нужно считать неподлинным. С другой стороны, знаменательно обстоятельство, поставляемое на вид И.Златоустом, что апостолы, подобно всем ветхозаветным пророкам, проповедывали Христа в Его отсутствие, а в присутствии Его предоставляли слово Ему Самому; один только Иоанн Креститель проповедывал о Нем в его присутствии, указывая на Него: се Агнец Божий. Потому он и называется другом жениха (И.Златоуст. На св. Иоанна Беседа 18, §2).

Почему же сии четыре книги называются Евангелием? "Потому что в них содержится благовестие в собственном и преимущественном смысле, не только потому, что блага ими обещаемые тверды, постоянны и превышают наше достоинство, но и потому, что они дарованы нам без всякого с нашей стороны труда" (И.Златоуст. На Мф. Бес.1, §2). "Апостолы называли свою проповедь Евангелием, то есть благовестием Божиим, чтобы при самом начале возбудить внимание слушателей, давая знать, что они пришли не с печальными вестями, как приходили пророки, не с обличениями, укоризнами, угрозами, но с добрыми вестями, с благовестием Божиим о несчетных сокровищах непреложных и негибнущих благ" (И.Златоуст. На Посл. к Рим. Бес.1, §2).

В чем же состоит то нечто особенное, которым, по словам Иоанна Златоуста, различаются между собою четыре Евангелия, имеющие один общий предмет - изложение земной жизни и учения господа Иисуса Христа?

Так как первое Евангелие от Матфея написано в Иерусалиме, для утверждения христиан из иудеев, то, как уже показано, оно было написано на еврейском языке, о чем свидетельствуют еще Папий (Евсевий. Церк. Истор. Кн.3. Гл.29). И.Златоуст (На Мф. Бес.1, §3), Иероним (Письмо 96, а также "Книга о знам. мужах", 3) и др. повествуют, что Апостол Варфоломей, ходивший с проповедью даже до индов, имел с собою Евангелие Матфея, написанное по-еврейски, и оставил его там. Позже, в 181 году, это Евангелие нашел у индийцев Пантен (Евсевий. Церк. истор. Кн.5. Гл.10). "Но уже весьма скоро по своем написании Евангелие Матфея было переведено на греческий язык, потому что во время Иисуса Христа и апостолов евреи, жившие в Палестине, говорили также и по-эллински" (И.Златоуст. На Деян. Беседа 14, §1). Самый перевод был сделан или Иаковом, братом Господним по плоти, первым епископом Иерусалимским (Синопсис Афанасия) или евангелистом Иоанном Богословом (Феофилакт. На Мф.), во всяком случае одним из среды самих апостолов, и именно этот греческий перевод Евангелия Матфея один получил во всей Церкви каноническое значение, потому что еврейский текст его скоро был испорчен сектантами и потерял характер апостольского писания. По той же причине как написанное ближайшим образом для христиан из иудеев Евангелие Матфея приводит больше, чем другие Евангелия ветхозаветных пророчеств, исполнившихся на Иисусе Христе, и само начинается книгой родства Иисуса Христа; "ко Евреем бо Матфей писаше, им же довольно бе навыкнути, яко от Давида есть Христос. Посему Матфей о бытии Христове еже по плоти беседует" (Синопсис Феофилакта). "Подобно тому, как Моисей свою первую книгу называет книгой бытия неба и земли, хотя повествует в ней не только об этом, так и евангелист Матфей наименовал свое Евангелие книгой родства Иисуса Христа, по главному и первому предмету своей речи, ибо родство Иисуса Христа по плоти составляет главное в домостроительстве" (И.Златоуст. На Мф. Бес.2, §5). Для назидания христиан из иудеев евангелист Матфей приводит подробно нагорную проповедь Спасителя об отношении ветхого закона к новому, а также много повествования о посрамлении Господом фарисеев и книжников. - Синаксарий дня памяти евангелиста (ноября 16), сообщив о том, что апостол Матфей первое Евангелие языком еврейским написа и Иакову, брату Господню по плоти, епископу Иерусалимскому, даде, прибавляет: "проповедав Христа даже до антропофагов, и по многих искушениях и мучениях скончася, и честно погребен бысть" (Ср. Никифора Каллиста Церк. истор. Кн.2. Гл.41).

Если Евангелие от Матфея написано в Иерусалиме, то евангелие Марка написано в Риме, языческом центре древнего мира, для римских христиан. О поводе к написанию его церковный историк Евсевий пишет: "Свет благочестия так озарил слушавших проповедь апостола Петра в Риме, что им казалось мало слышать его однажды; не довольствуясь одним неписанным учением Божественной проповеди, они убедительно просили спутника петрова Марка, под именем коего известно Евангелие, оставить и письменный памятник устно преподанного учения, и не отступили дотоле, пока Марк не исполнил их желания. Узнав о написании Евангелия по откровению Св. Духа, апостол Петр одобрил его для чтения в Церквах. О сем согласно повествуют Климент в шестой главе Постановлений и Папий епископ Иерапольский" (Евсевий. Церк. истор. Кн.2, гл.15 и кн.6, гл.14). Евангелие Марка имеет - чему и надлежало быть - большое сходство с Евангелием Матфея, но не такого вида сходство, чтобы его можно было назвать сокращением Евангелия Матфея (Августин. О согласии Евангелистов. Кн.1). Здесь многие обстоятельства описываются, напротив, подробнее, чем в Евангелии Матфея. По словам И.Златоуста (На Мф. Бес.86), евангелист Марк описывает, например, отречение апостола Петра пространнее не только Матфея, но и всех прочих евангелистов, потому что повествование о сем он имел возможность слышать подробно от самого апостола Петра как спутник его". (См. еще Мк.1:21-45; 6:14 и далее; 14:66 и далее). Нечто повествуется в Евангелии Марка такое, что в первом Евангелии совсем опущено (напр. 3:19; 5:31; 6:1; 7:31; 9:23; 11:15). И порядок изложения Евангелия Марка вообще не тот, что у Матфея. Как написанное для христиан из язычников, а не из иудеев, Евангелие Марка не имеет столь многих указаний на ветхозаветные пророчества, как Евангелие Матфея, но более на основании учения и дел Самого Иисуса Христа раскрывает Его Божественное посланничество. - О дальнейшей жизни самого евангелиста Марка синаксарий его дня (26 апреля) повествует: "Проповеда в Александрии и в пределах ее даже до Пентаполии, влачим же во Александрию Египетскую и огнем сожжен от идоложерцев, и тамо погребен" (Ср. Евсевий. Истор. Церк. 2,16. Иероним. Книга о знам. мужах, 8).

"Лука же, родом из Антиохии, художеством врач, большею частью находился при апостоле Павле, хотя ревностно обращался и с прочими апостолами. Восприняв от них силу врачевать души, он оставил нам доказательства на сие в двух Богодухновенных книгах, и, во-первых, в Евангелии, которое начертал, говорит, якоже предаша ему, иже исперва самовидцы и слуги бывшие Словесе (Лк.1:2) и в котором следовал им с самого начала" (Евсевий. Церк. истор. Кн.3. Гл.4). "Лука всегда был вместе с Павлом, от него был назван возлюбленным, с ним благовествовал и им был уполномочен передать нам сие Евангелие" (Ириней. Против ересей. Кн.3. Гл.14, §1). "Написано евангелие от Луки для некоего Феофила (Лк.1:1-4). Кто сей Феофил? Видно, что в то время он был правителем и проповедь Евангельскую принял, находясь в этом звании. Ибо он называется державный Феофил, то же, что знатнейший; такое звание присвоялось самым знатным. Подобным образом правителя Феста Апостол Павел называет державный Фесте (Деян.26:24)" (И.Златоуст. Бес.2 на надп. кн. Деян., §9). Повествуют, что сей Феофил позже был и епископом. "По сравнению с другими писателями Евангелия евангелист Лука отличается большею полнотою, с какою он объемлет новозаветные события, начиная от рождества Предтечи, о котором он один только говорит". "Равным образом и последнее Евангельское событие, вознесение Иисуса Христа на небо, у Матфея и Иоанна вовсе не упомянутое, а у Марка упомянутое не подробно, Лука один рассказал подробно" (И.Златоуст. Бес.2 на надп. кн. Деян., §9). "Если кто устранит евангелиста Луку, тот чрез сие явно отвергнет все Евангелие, коего учеником себя представляет. Ибо чрез него одного мы знаем о весьма многом и необходимом в Евангелии" (Ириней. Против ересей. Кн.3. Гл.14, §3,4). Разуметь сие нужно более о делах и чудесах Иисуса Христа, которых евангелист Лука упоминает больше, чем другие Евангелисты; напротив, изреченные Иисусом Христом поучения у него изложены в меньшей полноте, чем у Матфея и Иоанна, хотя у него есть и притчи, больше нигде не повторяющиеся, как-то: о милосердном самарянине, о блудном сыне. - Синаксарий дня, посвященному евангелисту Луке (октября 18), прибавляет на основании отеческих преданий еще следующие известия о нем: "скончася в мире в Фивах Виотских, бысть осмидесяти лет. Глаголют же, яко той первый икону Господа Бога нашего Иисуса Христа и пресвятыя Богородицы Девы Марии и верховных Апостол живопишущим художеством изобрази. И оттуду изыде во всю вселенную сие благочестивое и всечестное дело". Таким образом полнота словесного изложения евангелистом Лукою новозаветных событий еще восполнена была живописным изображением святых ликов, переданных им Христовой Церкви.

Но и Евангелие Луки, третье Евангелие от начала, еще не все восполнило, что надлежало знать верующим о Христе Спасителе. Надлежало явиться еще четвертому Евангелию. "Когда три первые Евангелия были написаны, распространилось между всеми о дошли до Иоанна, который дотоле проповедывал только устною проповедью, тогда говорят, дал свое свидетельство об их истинности, но, с тем вместе, показал, что в тех писаниях еще не достает повествования о делах, совершенных Христом в начале проповеди. Это и в самом деле несправедливо. Легко сообразить, что прочие три Евангелиста за начало своего повествования приняли то время, когда Иоанн Креститель заключен был в темницу... Тогда, говорят, стали просить апостола Иоанна, чтобы он в особом своем Евангелии описал то время, о котором умолчали прежние Евангелисты и изобразил дела Иисуса Христа до заключения Крестителя в темницу" (Евсевий. Церк. истор. 3,24). По вышеуказанному свидетельству Иринея Евангелие Иоанна написано во время пребывания апостола в Ефесе, нужно разуметь - по возвращении его из заточения на острове Патмосе (Епифаний. Против ересей. Гл.12) и, как свидетельствует еще И.Златоуст, по разрушении Иерусалима римлянами. Объясняя пророчество Иисуса Христа о разрушении Иерусалима (Мф.24:15), И.Златоуст вразумляет своих слушателей так: "Заметь премудрое распоряжение Св. Духа в том, что Евангелист Иоанн ничего не пишет о сем пророчестве (хотя по времени написания он, один из всех Евангелистов, знал не только это пророчество, но и исполнение его), дабы не показалось, что он пишет на основании рассказов о совершившемся событии, так как евангелист Иоанн жил долгое время и по разрушении Иерусалима. Только те евангелисты приводят пророчество Спасителя о разрушении Иерусалима, которые умерли прежде сего разрушения и не видели ни одного из сих событий. Таким образом сила пророчества отовсюду сияет" (И.Златоуст. На Матф. Беседа 76, §2). Тот же Иоанн Златоуст в своей последней (88) беседе на Евангелие Иоанна останавливается вниманием на двух последних стихах книги и спрашивает: "Почему это евангелист Иоанн здесь, и уже второй раз, свидетельствует сам о себе: сей есть ученик, свидетельствуяй о сих, иже и написа сия, и вем, яко истинно есть свидетельство его, между тем как другой никто этого не делает, да и слушателям это может быть неприятно? Какая сему причина? Повествуется, что Иоанн приступил к написанию Евангелия после всех, быв на сие подвигнут и научен Богом. Поэтому он постоянно указывает на любовь Божию к себе, намекая тем на причину, по которой решился писать. Поэтому же он поставляет на вид и то, что его свидетельство истинно, придавая тем достоверность своему слову и показывая, что он приступил к такому делу по побуждению свыше; и вем, говорит, яко истинно есть то, о чем он повествует. Если это иных не уверит, то им можно увериться из дальнейшего. Суть же, говорит евангелист в заключение, и ина многа, яже сотвори Иисус, яже аще бы по единому писана быша, ни самому, мню, всему миру вместити пишемых книг. Как бы так говорит евангелист: если при таком множестве дел Иисуса Христа я сказал мало, не сказал даже и столько, сколько другие евангелисты, опустив большую часть Его дел (из всех чудес Иисуса Христа, упоминаемых первыми евангелистами, св. Иоанн приводит только два. - Прим.авт.), если при этом я выставил на вид в своем повествовании козни иудеев, рассказал, как они бросали в Него камни, как ненавидели Его, оскорбляли и поносили, как именовали Его даже бесноватым и обманщиком, - то явно, что я писал без лести. Кто льстит, тот скрывает все позорное и излагает только дела блистательные. Итак, поелику Иоанн с совершенной уверенностью написал то, что написал, то он не отказывается выставить и свое собственное свидетельство, вызывая всех рассмотреть и исследовать каждое в отдельности событие. И у нас есть обыкновение, когда мы считаем что-либо несомненно верным, не отказываться от собственного о том посвидетельствования" (И.Златоуст. На Евангелие Иоанна Беседа 88, §2). Древняя Церковь многознаменательно называла Евангелие Иоанна духовным Евангелием, чем всего лучше определяется его содержание. "Когда все прочие евангелисты начинали с воплощения Сына Божия (ибо Матфей говорит: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, Лука в начале повествует нам о Марии, и Марк подобным же образом излагает в начале повествование о Крестителе), почему Иоанн только вкратце, и притом уже после тех первых слов, коснулся этого предмета, сказав: Слово плоть бысть (1:14)? Почему, миновав все прочее, - Его зачатие, рождение, воспитание, возрастание, - вдруг возвещает нам о Его вечном рождении? Ныне вот я и скажу вам. Так как прочие евангелисты большей частью повествовали о человеческом естестве Сына Божия, то надлежало опасаться, чтобы, по этому самому, кто-нибудь из людей, долу пресмыкающихся, не остановился только на этих одних догматах, - что и случилось с Павлом Самосатским (еретик 30го века). Итак, склонных к падению людей возводя от такого пресмыкания по земле и привлекая у небу, Иоанн начинает свое повествование свыше, от бытия предвечного. Тогда как Матфей приступил к повествованию, начав от Ирода царя, Лука - от Тиверия кесаря, Марк - от крещения Иоаннова, евангелист Иоанн, оставляя все сие, восходит выше всякого времени и века, и там устремляет ум своих слушателей к одному: в начале бе, и не позволяя уму нигде остановиться, не полагает предела, как те евангелисты полагали - Ирода, Тиверия, Иоанна. Но, вместе с сим, и то достойно удивления, что как Иоанн, устремившись к возвышеннейшему слову, не оставил, однако ж, без внимания и воплощения, так и они, с особенным тщанием повествуя о воплощении, не умолчали также и о предвечном бытии. И этому так быть надлежало. Ибо один Дух направляет всех их, а потому они и показали совершенное единомыслие в своем повествовании... Ты же, возлюбленный, когда слышишь о Слове, никогда не терпи тех, которые называют Его творением, равно как и тех, которые почитают Его простым словом. Ибо много слов Божественных, но ни одно из этих слов не есть само Божество, а все это только пророчество или Божие повеление. Напротив сие Слово, о Котором говорит евангелист Иоанн, есть ипостасное, бесстрастно происшедшее от Самого отца. Это именно евангелист и изобразил наименованием Слова. Поэтому как изречение: в начале бе Слово означает вечность, так и выражение: Сек бе искони к Богу показывает Его совечность с Отцом. А чтобы ты, услышав сказанное: в начале бе Слово, и не признав Его вечным, не подумал, однако ж, что жизнь Отца на некотором расстоянии, то есть на многое число веков, предваряет жизнь Сына и, таким образом, чтобы ты не положил начала Единородному, евангелист присовокупляет: бе искони к Богу, т.е. он также вечен, как Сам Отец. Отец никогда не был без Слова, но всегда Бог Слово был у Бога Отца, в собственной, однако ж, Ипостаси... Если же кто скажет: как возможно Сыну не быть по времени после Отца? То мы отвечаем, что таковы только человеческие рассуждения, и их не должно допускать ныне даже до слуха. Ибо у нас ныне речь о Боге, а не о естестве человеческом, подчиненном порядку и необходимости подобных умствований... Но, однако ж, скажи мне: сияние солнца из самого ли естества солнечного истекает или из чего-нибудь иного? И тем не менее, хотя сияние исходит от самого солнца, но мы никогда не можем сказать, что оно существует после солнечного естества, потому что и солнце никогда не является без сияния. Итак, если и в видимых и чувственных телах то, что происходит от чего-нибудь другого, не всегда после того существует, от чего происходит, то почему ты не веришь этому в рассуждении невидимого и неизреченного естества? И здесь то же самое, только в сообразности Сему вечному Существу. Поэтому и апостол Павел называет Сына сиянием славы Отчей (Евр.1:3), изображая сим и то, что Он рождается от Отца, и то, что Сын совечен Отцу" (И.Златоуст. На Евангелие Иоанна Бес. 4, §1,2).