Я больше не была злой, я больше не была грустной, я больше не была счастливой – я больше ничего не чувствовала. Я просто делала, что мне говорят.

Потребовалось много времени, но я наконец выучила урок ОПР.

Хочу объяснить, что не виню Рона Хопкинса, Дэвида Мэйо, Джефа Уокера, Кэти Кариотаки, Джил Гудмэн или любого другого саентолога или члена Морской Организации за то, что я пережила на корабле. Они все были под влиянием Рона Хаббарда и делали то, что считали лучшим в том время. Мы все старались выжить. Я лишь надеюсь, что они свободны сейчас и понимают что там на самом деле происходило со всеми нами, что они смогли разобраться с этим и продолжить свою жизнь.

Вплоть до настоящего момента я не испытывала недостатка в словах для описания своих переживаний, но сейчас я чувствую, что мало могу сказать о последовавшем за моим выходом из ОПР ОПР периоде. Возможно, это оттого, что в то время мало что от меня осталось. Мое культовое «я» победило, и я стала рондроидом, роботом ЛРХ. Я перестала нарушать спокойствие и делала, что мне говорят.

В течение лета 1975-го ЛРХ начал выходить на берег для фотосессий. Он брал с собой людей из ОПР и использовал нас как моделей. Я оказалась на нескольких из этих фотографий, предназначенных главным образом для рекламы саентологии. Никогда не видела конечного результата и не знаю, опубликовали ли где-нибудь эти снимки. На одном из них я изображала женщину, которая была очень больна, получала одитинг и становилась олицетворением здоровья. В снимке «до» мое лицо раскрасили бледно-серым гримом и я выглядела ужасно. Затем меня изобразили получающей одитинг, а для снимка «после» использовали розовый грим и красную помаду, так что я выглядела светящейся здоровьем. Я помню, Хаббард подробно инструктировал меня как нужно стоять. Он подошел ко мне и изобразил, чего он добивается. В отличие от рассказов о его последующей деятельности в качестве режиссера кинофильмов, он был очень милым на этих фотосессиях, от которых получал удовольствие. После всего, что произошло между мной и Хаббардом на корабле, это был первый раз когда он общался со мной лично, без посланника, если не считать тех случаев, когда он кивал мне при встрече.

Те, кто был в ОПР стали проводить все больше и больше времени на фотосессиях и все меньше и меньше в ОПР. Хаббард в итоге создал организацию, которую назвал «Фотостудия ЛРХ», состоявшую по большей части из членов ОПР.

По какой-то причине я лишь периодически оказывалась на этих фотосессиях и не попала в штат фотостудии. ОПР постепенно сокращался, пока не остались только мы с Хопкинсом. Наконец, ОПР был полностью распущен, и меня отправили искать ошибки в одитинге, что состояло в просматривании папок преклиров и выписывании совершенных ошибок, а также указывать наличие или отсутствие прогресса в кейсе в связи с этим. Мне все еще нельзя было одитировать, но я уже не была в ОПР.

Осенью Хаббард продал корабль и мы переехали на наземную базу в отеле «Форт Харрисон» в Клируотере, Флорида. Жилищные условия значительно улучшились по сравнению с кораблем. Я была в одной комнате с двумя своими лучшими подругами, Лик и Карен, обе одиторы. Любому другому комната могла показаться тесной, но не нам. У нас было больше места, чем стало обычным в последние несколько лет, когда мы спали в одной комнате еще с пятьюдесятью женщинами. У нас был даже телевизор, от которого я уже успела отвыкнуть. Я поднималась в свой номер в обеденный перерыв и в конце рабочего дня, и смотрела телепередачи. Моими любимыми стали «Стар Трек», и «Околдованный», оба уже шли в повторном показе. Многие люди в Морской Организации любили Стар Трек, ведь нам нравилось думать о том, что мы выполняем миссию как экипаж корабля «Энтерпрайз».

Во Флориде я продолжала просматривать папки. Не самая волнующая работа на свете, но мирная. Некоторые из людей, чьи папки я просматривала, были знаменитостями, такими как Чик Кориа и Карен Блэк. Однажды я подошла к тогдашнему супервайзеру интернатуры, Брайану Ливингстону, насчет возвращения своих одиторских сертификатов. Я предполагала, что он знает, что ЛРХ приказал отменить их, но как оказалось он забыл об этом. Как раз когда он выписывал для меня программу, к нам подошла Джуди Таери и сообщила ему, что все мои сертификаты отменены ЛРХ. Брайан был в ярости и обвинил меня в том, что я пыталась перехитрить его. Я сказала, что думала он знает, что со мной произошло, и просто хотела узнать как я могу попросить свои сертификаты назад, но он отказался иметь со мной дело дальше.

В мае командующий офицер Продвинутой Организации в Лос-Анджелесе решил, что хочет моего возвращения и сделал запрос на Флаг. Мне приказали вернуться и назначили в должность директора процессинга, в той организации, где я первоначально и работала. Перед моим отъездом Джеф Уокер выдал мне программу, следуя которой я могла восстановить свои сертификаты. Как директор процессинга я отвечала за соло-одитинг всех людей, которые приезжали в Продвинутую Организацию на курс клирования и уровни ОТ. Хотя это и была должность намного лучше, чем та, что я занимала сейчас, просматривая папки, мне было жаль уезжать из Флориды. Я сделала запрос о том, чтобы остаться, но на мой запрос ответили отказом и у меня не было выбора, кроме как поехать в Лос-Анджелес.

В мае 1976-го я приняла пост директора процессинга в Продвинутой Организации в Лос-Анджелесе. Я чувствовала себя одинокой и сохраняла со всеми дистанцию Некоторые люди, похоже, благоговели передо мной, из-за того, что я провела так много времени на Флаге. Никто не знал о неприятностях, через которые я прошла. За все время, что я там провела, я так ни с кем близко и не сошлась.

Как в большинстве апартаментов Морской Организации, состояние дома, в котором я жила оставляло желать лучшего, но у меня была своя собственная маленькая комната. Дом располагался в Лос-Анджелесе и мы каждое утро ездили на работу в микроавтобусе в Голливуд, где и располагалась сама организация. Как директор процессинга я получала премии в дополнение к своему жалованию члена Морской Организации, так что я решила снять квартиру вне дома персонала за собственный счет. Я устроилась в довольно милую квартирку с двумя спальнями через дорогу от места работы, в которой жили два сотрудника Офиса Хранителей, но не члены МО. Я делила комнату с одним из них, Джином, но отношения были строго платонические. Мы спали на разных кроватях.

Жить вне места размещения Морской Организации было необычно для ее сотрудников, но мне это сошло с рук, возможно, потому, что я приехала с Флага и никто не осмеливался спорить со мной. Проживание в этой квартире дало мне больше личной жизни чем я имела за долгие годы. Я все отчетливее понимала, что я не счастлива в МО. Джин был единственным человеком, с кем я более-менее сошлась, и он не был в МО, хотя и был в саентологии. Я очень скучала по своим друзьям на Флаге (Флорида), особенно по Квентину. Квентин и я регулярно писали друг другу.

Когда я находилась в Лос-Анджелесе, я проводила все больше и больше времени одна. Я уходила в свою квартиру при каждой возможности, лишь бы подальше от организации. Иногда, во время получасового перерыва на обед я приходила туда и просто думала о своей ситуации. Я сидела там, ужасаясь при мысли о возвращении к работе и начинала ощущать себя в ловушке.