Заканчивается эта паремия словами о благодати и милости для преподобных. Верные Господу в любви, всегда на Него надеющиеся, они всегда и Господом любимы. О них Он промышляет, их невидимо посещает, их радует незримо для мира, но очень ощутимо для самих преподобных.

Слова эти, звучавшие в торжественные часы всенощного бдения под праздник преподобного ав-вы Сергия, читались им более пятисот лет назад, воодушевляли его, ободряли и вдохновляли на труд и терпение. Многие из них приближают к нам его образ, говорят о том, о чем умалчивают все его Жития,— о его последовательности учению Святой Церкви и умению слушать ее голос в чтении и пении молитвенных слов. Обращенные ко всем верным слова Божественной премудрости приобретают особую силу и доходчивость, когда соединяются с образом почитаемого аввы Сергия, им приближаются и как бы благословляются для руководства и утешения.

В праздник Апостола любви

9 октября

Удалось быть на всенощной под этот праздник, и даже на литургии. Мы были в Смоленском храме. Хорошо стоять в лаврских храмах, особенно если душа спокойна. Но у меня в тот момент была тревога, даже боль — и все оттого, что в жизни «от любви» столько переживаний. Не себе любви ждешь, не о себе вроде бы думаешь, а о других, но наделе эти думы всем несут массу огорчений, если не хуже. Ольга Николаевна советовала молиться Апостолу любви — святому Иоанну Богослову, чтобы по его молитвам дал Бог чувство истинной христианской любви. Не умею молиться как надо. Смотрю на образ, положенный на аналое. Кто-то, возможно, и внимания не обратит, а мне он кажется не совсем удачным. Написанный, скорее всего, в прошлом веке, он не выражает того, что знаем мы об Апостоле. Орел здесь — скорее чучело птицы, а вовсе не символ. Но чтобы не отвлекаться, стараюсь больше не разглядывать эту икону. Звучат такие знакомые и как-то особенно нравящиеся мне слова: «Святый Боже…» по-гречески. Господи! Как хорошо! На службе хорошо, а в голове все те же мысли о неспособности и неумении любить как надо. А как надо? Святые объясняют коротко: «Силу любить дает Дух Святый». Нет сил — значит, далеко до Бога. Все так, но от этого не легче.

После литургии есть возможность смотреть на другой образ того же Апостола. У него необычное название: «Апостол Иоанн в молчании». Изображается обычно святой Апостол уже в преклонных летах. Пальцами правой руки он касается подбородка и нижней губы. Состояние раздумья — и, возможно, скорбного. Ему-то о чем скорбеть? Может быть, о том, что его проповедь, его слова, его призыв любить не просто не услышаны, а скорее отброшены как что-то нереальное, нежизненное? Не знать, не видеть этого он не может. И тогда, и теперь трудно верить в силу любви. Трудно и потому, что мир лежит во зле, и потому, что каждый ждет себе любви... Прорваться через тьму зла, греха, пропитавшую все в мире, можно только верой. Потому он и сказал: сия есть победа, победившая мир,— вера наша79. Вера в то, что любовь даст Бог, когда найдет нужным и в каких Ему ведомо обстоятельствах, было б сердце чисто... и открыто Ему; в то, что силен Бог все исправить и даже наши ошибки обратить нам же на пользу, что самое нужное — бороться с самомнением и полностью положиться на Господа! Да, Господи, умножь нам веру! И дай Духа Святаго Утешителя, Вдохновителя и жизни Подателя!

Праздник Преображения

19 августа 1976 года

Так люблю это время, этот праздник! Вечером, естественно, особенно тянет в более тихую и спокойную обстановку, чем городская толкучка. Решившись пораньше отпроситься с работы, лечу на всех парах на вокзал, на электричку. Времени мало. Но и оно, малое, даст душе хоть немного «воли». Еще бы: над рельсами дрожит теплый воздух, стрекочут кузнечики, так медово пахнет таволга у канав, пестреет иван-да-марья, цветет клевер. Небо ясное, голубое, чуть розоватые облака. Жаль, что нельзя не спешить. Жаль и пропустить что-нибудь из всенощной, тем более что до конца стоять ее не удастся. Довезла электричка. Звон зовет к службе. Народу еще не очень много, потом набьется полный храм. Когда какое-то время не бываешь в Лавре, то хочется, ни о чем не думая, просто стоять и слушать монастырскую службу, по силе вникая во все. Сил, правда, мало. Предшествующая суета, напряженность и усталость, следующая за всем, не дают целиком уйти в службу. На помощь приходит... новопостриженный монах! Кто он — не знаю, да и нужды нет знать. Он стоит на солее, к нам спиной, держит зажженную свечу. Она волей-неволей приковывает к себе внимание. Разумеется, вместе с ним. Вокруг бегают послушники, что-то поправляя, внося-унося... В положенный момент — на литию, затем на полиелей — чинно выходит отец наместникCXLIII с сослужащей братией, а новый монах стоит, будто ничего вокруг не происходит и никого рядом нет. Вот бы так: суетятся вокруг, спешат, волнуются, раздражаются, кипят... а стоять бы, не обращая ни на что пустое, лишнее, мелочное внимание, не рассеиваться, не гасить свою свечу. И в делах, и в толпе, и везде, всюду — не отрывать бы мысленного взора, памяти от предстояния Богу! Конечно, как не вспомнить такой же праздник много лет назад в другой обители и тоже с постригом. Тогда мне была дана неповторимая радость находиться вдали от всякой суеты. Была келия, пусть на время, совсем не на долгое, но все-таки она была... Было солнце и голубые лесные дали. Было четыре стены и два окошка. Было дело, была тишина, удивительно наполненная жизнью, светом, памятью о Господе. И было все это как дар, незаслуженный, чудесный. Стены видимые ограждали от всякой суеты и всего внешнего, но были и стены невидимые — молитвы старцев, почему-то вдруг, безо всякой с моей стороны заслуги, оградившие от утомительной мелочности всего земного, открывшие красоту нездешнего мира и радостной тишины. Глубокой, внутренней, в сердцевине которой свет. Самое обычное дело — не отнимало ничего, не мешало, не утомляло так, как будет все потом, без этой огражденной старческими молитвами обстановки. Никогда ничего подобного больше уже не было, но и за то, что было в Глинской пустыни,— слава БогуCXLIV! «Слава Тебе, показавшему нам свет!» Не мне судить, что осталось от него в душе в последующие годы. Слава Богу, что хоть как-то он пробивался через все тучи. И теперь, у Преподобного, он горит огоньком свечи, сияет радостным воспоминанием. Как выразить всю благодарность Светодавцу за то, что было, за хотя бы приблизительное понятие о том, что хорошо быть с Господом, что при этом можно забыть себя совершенно, помня, правда, о необходимости кущи или сени для Господа, чтобы Он всегда был рядом. С Ним хорошо! Не забыть бы об этом в неизбежной суете, не потакать бы своей слабости, лени... Пронести бы память о свете, как огонек свечи, через все невзгоды, трудности... благодаря непрестанно Господа и ныне, и присно, и во веки веков...

К празднику Преображения

19 августа