Хорошо, что служит отец Владимир. Народу немного. Почти все жмутся к решетке. Постепенно толпа растет. Почему-то отцы никогда не говорят об этой литургии, не обращают на нее внимание тех, кто мог бы пойти, но по неведению доделывает домашние дела, кончая предпасхальные приготовления, упуская из виду то, что эта литургия — тоже приготовление, даже более необходимое, чем все другие. Многому надо еще учиться и учить.

«Днесь ад стеня вопиет...» — поют стихиры. Трижды звучит это начало, несколько варьируя основной смысл. После «Славы» слышим: «сия бо есть благословенная Суббота...». Сошествию во ад Господа посвящены эти строки. С ними перекликаются слова-призывы: «Дерзайте, убо, дерзайте, людие Божии: ибо Той победит врагия ко всесилен» (Догматик 1-го гласа).

Все служащее духовенство с Евангелием идет к Плащанице, обходит ее, и при пении «Свете Тихий» все уходят в алтарь. Царские врата закрываются, чтец идет читать паремии. Их много — пятнадцать. Мы раскладываем стульчики и садимся слушать. От темных спин вокруг темно, и это даже помогает внимательнее входить в то, что нам предлагает Ветхий Завет.

Первая паремия42 относит нас к самым «источникам»: В начале сотвори Бог небо и землю. Мы слышали эти слова перед Рождеством, Богоявлением, в первый день Великого поста. Теперь почти Пасха. Мы вводимся всем строем богослужения в ее преддверие, и эти слова нам напоминают, что «Божественное могущество приближается через Воскресшего к каждой душе, Его жаждущей».

Во второй паремии43 слышим: Светися, светися, Иерусалиме... Это говорил пророк Исаия, живший в VIII веке до Рождества Христова,— в то время, когда город разрушили халдеи, храм сожгли, жителей отвели в плен. Мы привыкли слышать в каноне преподобного Иоанна Дамаскина другое: «Светися, светися, новый Иерусалиме». Это относится не только к восстановленному позже городу, но больше — к новозаветной Церкви, которая соберет всех «от запада, и севера, и моря, и востока»XCVII, прошедших через тяжкие испытания и не потерявших веры и жажды покаяния. За несколько часов до торжественного пасхального богослужения мы слышим эти древние призывы, будто сдвигаем пласты времени, будто тает дальность расстояний, и единственное остается главным и вечным — славой и светом Иерусалима, старого города и Нового Царства Христова, еще на земле начавшегося. Этим единственным было, есть и будет Воскресение Христово!

Слушаем третью паремию44 об установлении иудейской пасхи. Зачем нам теперь вспоминать о египетских казнях, о волнениях племен в связи с гибелью первенцев? Если мы увидим здесь не одни первообразы и исполнение предвозвещенного, но сможем вникнуть в смысл жертвы, то поймем непреложную истину: всякий грех не останется без наказания. Основную тяжесть его берет на Себя Господь, нам же оставляется выбор: или терпеливое несение посильного креста с надеждой на милость Божию, или горделивое упорство и отчуждение от Бога.

Меняются чтецы. Мы уже — в четвертой паремии45 — слышим рассказ об Ионе, наивно пытавшемся улучшить свой жребий — не ходить в ненавистную Ниневию, город богатых, распутных хищников и обездоленных бродяг, город мерзких гадалок и отвратительных язычников. Это им идти и говорить о гневе Божием? А вдруг покаются?

Читают быстро, размышлять некогда, но ведь не первый раз мы слышим это, и потому вновь встает в памяти знакомая благодарность Богу, когда Иона осознал, что спасен от кита; его досада, что Бог все-таки пожалел покаявшихся; досада его от потери легкой тени от тыквы… Все подробности этой вставки в серьезные и строгие слова древних пророков, кажется, позволяют несколько отдохнуть вниманию. Но стоит вспомнить, что именно Иона, выброшенный на берег, стал первым изображением-символом Воскресения Христова,— и уже не будешь к этому повествованию относиться легко и менее серьезно, чем к другим.

Пятая паремия46 напоминает известный вопрос Иисуса Навина: Наш ли еси, или от супостат наших? Здесь мы слышим о пасхе, только что отпразднованной перед мощными стенами Иерихона, о встрече с Архистратигом Силы Господней. Казалось бы, это надо читать в другое время. Какое отношение имеет это к нашей Пасхе? Оказывается, имеет. Здесь Церковь напоминает нам о явлении Силы Божией в лице Архистратига как предзнаменовании близости надежной защиты в предстоящей всегда — всем и каждому в отдельности (пока мы в пути) — битве с врагом спасения. Защита эта в лице Господа, победившего ад и смерть силою Крестных мук и Своего Воскресения.

Шестая паремия47 — последняя, перед тем как начнется перекличка двух хоров и мощного чтеца, который приведет нас на берег Чермного моря, в стан тех, кому предстоит пройти его по вдруг оголившемуся дну. Сильный ветер, неожиданность совершающегося перед глазами, страх погони, гибель преследователей и, наконец, хвала Избавителю! Исход сынов Израилевых был прообразом Воскресения Христова. Уже не Моисей, а Господь ведет верных Своих по самым опасным и часто скользким путям, ободряя, вдохновляя, защищая их и в конце концов спасая Своей жертвенной любовью и Своим Воскресением.

Чтец читает нараспев: Поим Господеви… Голос его тонет в хоре священников в алтаре: «Славно бо прославися». Не успели они до конца допеть, как подхватывает клирос: «Славно бо прославися». Чтец читает стихи песни пророка Моисея, но хоть он и стоит близко, и читает громко, слова его тонут в перекличке хоров. Заканчивает он один. На весь храм гремит его голос, громкий, торжественный: «Славно бо прославися». Пел диакон, высокий, рыжеватый, имени его не знаю.

Седьмую паремию48 вышел читать другой. Слова пророка Софонии: Потерпи Мене в день Воскресения уверяют, что всякое нечестие не избежит наказания, а благочестие получит заслуженную похвалу. Призыв к радости дойдет не только до дочерей Сиона и Иерусалима, но отзовется в каждой верующей душе-христианке, потому что сказано: воцарится Господь посреде тебе, то есть будет Господь царствовать среди близких Ему, и никто не причинит им никакого зла.

В следующей, восьмой, паремии49 мы слышим о чуде воскресения мальчика, сына вдовицы, жившей в Сарепте Сидонской. К ней послан был пророк Илия, у нее он прожил время сильного голода, силой Божией умножая горсть муки и немного масла.

Пережили трудное время, выжили. И вот мальчик внезапно заболел и умер. Мать его приняла эту смерть как наказание за прежние грехи. Пророк жалел вдову, молился над умершим, и он ожил. Вспоминая это чудо перед Пасхой, мы понимаем, что ветхозаветные воскрешения, как и новозаветные (сына наинской вдовы и дочери Иаира50), только оттеняют, подчеркивают силу совершенно исключительного чуда — Воскресения Христова, которое по своим последствиям выше всех сравнений и чудес.