Девятая паремия51 словами пророка Исаии говорит о радости: Да возрадуется душа моя о Господе. Обычно мы слышим эти слова, обращенные к архиереям, но сейчас они — для всех! И в конце: Якоже радуется жених о невесте, тако возрадуется Господь о тебе! Самый известный и большинству близкий образ горячей любви — юной, чистой, всего ждущей и надеющейся, любви юноши и девы — лишь слегка может напомнить ту любовь, которая душу христианскую делает невестой Христу. Свою любовь Он доказал смертью и воскресением. А душа? Если душа каждого — невеста Жениха Христа, то она свидетельствует свою любовь верностью и терпением. Путь души лежит через испытания и радость; а полнота радости возможна лишь в Царствии Божием.

Сменяется чтец, и мы слышим в десятой паремии52 об испытании Авраама. Простые, спокойные строки Бытия повествуют лишь о сборах и путешествии к месту жертвоприношения. О них стоило бы подумать заранее, попробовать найти для себя уроки, но ведь всегда некогда. Сейчас же, слушая об Исааке, приносимом в жертву и чудом оставшемся жить, мы знаем, что он — прообраз Христа.

Но к этому моменту, мне кажется, самая подходящая мысль выражена апостолом Павлом в Посланиях к Римлянам53 и Евреям54. Он говорил, что вера Авраама предполагала и возможность воскресения из мертвых. Бог может все, и потому можно решиться на все, не задавая себе ненужных вопросов и не терзая душу сомнениями.

И снова — в одиннадцатой паремии55 — пророк Исаия, «ветхозаветный евангелист», который пророчествует о Христе, и слова его пророчества повторяет Господь в Евангелии56: Дух Господень на Мне, и силою этого Духа провозглашается лето Господне приятное. Иудеи имели в виду внешние блага, которыми отмечался всякий 50-й год, когда по закону Моисея рабов отпускали на волю, должникам прощали долги. Господь же говорил этими словами о Своем Царстве. Мы знаем, что через смерть Спасителя исполняется пророчество о радости верующих в Евангелие.

Строки «Царств четвертых»—паремия двенадцатая57 — уводят нас к неведомому городу Соман (или Сонам), где жила на редкость внимательная и заботливая женщина. Она просила мужа сделать пристройку к дому, чтобы в ней было удобное помещение для пророка Елиссея, где он мог бы молиться и отдыхать, никем не стесняемый. Пророк был удивлен и хотел чем-то отблагодарить ее. Слуга подсказал: у нее нет сына. Пророк помолился и сказал соманитянке, что через год у нее родится сын. Так и было. И здесь, как и в Сарепте Сидонской, мальчик умирает и возвращается к жизни по молитве пророка.

И опять мы слышим о силе Божией, подготавливающей сознание к возможности чуда, хотя оно ни в коей мере не сравнимо с чудом Воскресения Господня.

В тринадцатой паремии58 звучит скорбь плененных иудеев. Скорбь о своем храме, о тех, кто оставил веру отцов. Эта скорбь повторяется в веках и прообразует скорбь верных Христу в самый горестный для них момент — Его погребение, и в то же время она указывает на то, что все тучи исчезнут и мгла рассеется в лучах Воскресения.

В четырнадцатой паремии59 пророк Иеремия говорит об установлении нового завета. Старый разрушен. Народ, отвергший своего Спасителя и Господа, отделился, выбрал себе участь оставленных. Новый народ Божий, христиане, от Бога получит новый дух, новое сердце. А мы — с каким живем? Несем ли мы миру дух Божий — дух мира, любви, благоволения? Святится ли нами имя Божие?

И, наконец, последняя, пятнадцатая, паремия60, заканчивающаяся победной песнью трех отроков. И здесь плен, насилие. Вечная тьма. Здесь мы слышим такое понятное нам требование подчиниться «единственно верному» указанию и кланяться не раздумывая истукану. И те же «достоинства» доносчиков — зависть, ревность, хитрость, притворство, злоба. В пророчестве о всей мерзости человеческой — верность трех юношей. Верность бескорыстная, самоотверженная, жертвенная. Знали, что шли на смерть,— и шли, не желая изменить вере отцов. Опять мы встречаем образ-символ: молитва в огне. Молитва не о себе, не о спасении, молитва — славословие Бога. Эта молитва обнимает всю Вселенную, которую юноши как бы приглашают убедиться в чуде: нестерпимое пекло не жжет их. Так может быть лишь в одном случае — если Бог рядом. И вот Он тут. Новозаветная Церковь подхватила восторг юношей, включив этот образ в канон. Все службы обращаются к этому образу, но наиболее полно он предстает в Великую Субботу. Очень жаль, что мы не приучены улавливать логическую последовательность и радоваться смысловой красоте в строе нашего богослужения: «Господа пойте и превозносите во вся веки».

Чтец «велиим гласом» возглашает: «Благословите вся дела Господня...». Хор священнослужителей вторит: «Господа пойте и превозносите Его во веки». Клирос повторяет, усиливая ту же мелодию и те же слова. Величественная картина создается обращением к Ангелам, Небесам, Силам Господним, водам, солнцу, луне, звездам, дождю, росе, ветру, зною, снегу, молнии, облакам... «Да благословит земля!..». Кажется, все перечислили, но вот снова мысленно мы возвращаемся к горам и холмам, травам и источникам, морям и рекам, китам и всем тварям, в воде движущимся, к птицам, зверям, скоту... Окончив это перечисление, чтец обращается к «сынам человеческим». Среди них выделяются иереи Господни, те, кто признает себя рабами Господа. Обращение это объединяет живых и почивших, праведных, преподобных, смиренных сердцем и обычных «рабов Божиих», включая сюда Апостолов, пророков и мучеников. Всем звучит: «Благословим Отца, и Сына, и Святаго Духа...». Отец ГлебXCVIII, покрасневший от усердия, заканчивает один: «Поющее и превозносяще во вся веки».

Малая ектения снимает напряжение, и вскоре вместо Трисвятого поют: «Елицы во Христа крестистеся…». Напоминает ли это (а должно напоминать, для того и уцелело в чине) о том, как усердно готовились весь Великий пост оглашенные к «просвещению», то есть к Таинству Крещения, как следил за этим местный епископ, или все ушло в прошлое?

Об этом читают Апостол61, а в алтаре все служащие переоблачаются в белые ризы.

К Плащанице идет петь трио: «Воскресни, Боже…..». Выходит отец наместник с иконой Воскресения Христова и, стоя лицом к народу, трижды благословляет всех этой иконой.

Икона эта (точное название — «Сошествие во ад») сияет новым золотым фоном. Киноварь одежд вместе с охрами на фоне блестящего серебряного люрекса наместнического облачения как яркая вспышка жизни. Свет Христов проникает всюду, где о нем и не думают, он живит все, что тянется к Жизни. Только бы не противиться ему собственным равнодушием.