Вся святая жизнь Радонежского чудотворца носила на себе отпечаток Божественного избранничества и покровительства. Еще до своего рождения Промыслом Божиим он был предуказан всему миру, свидетельствован в том, что непременно станет великим молитвенником и столпом Церкви Христовой. Видим мы блаженную матерь его, стоящую в храме за Божественной литургией, в сильном смущении, слезами обливающуюся, когда слышит она во чреве своем троекратное возглашение младенца, удивляясь всему происходящему.

Дитя родилось; при крещении дали ему имя Варфоломей, и благодать Божия почивала на нем. В среду и пятницу младенец не принимал сосцов матери своей, знаменуя этим, что будет он великим постником и подвижником. Когда же стал он возрастать, укрепляться силами и вступать в среду общежительную, то благодать Божия возбудила в нем чувство влечения к Богу и молитвенной ревности.

Удаляясь от детских игр, ищет Варфоломей уединения и в нем, сладком уединении, находит для себя полное удовлетворение, предаваясь пламенной молитве. Но вот Господь попускает ему испытание - в отроческих еще годах. Ему трудно дается школьная книжная мудрость; он сильно скорбит, испытывает тяжелое чувство, когда видит сверстников своих успевающими, а себя отстающим, и горячо молится Богу о даровании ему способностей и разума.

Господь же, не желавший, чтобы богатство духовного просвещения будущего подвижника явилось плодом книжного научения, а не благодати Божией, посылает отроку неизвестного странника-инока, который, повстречав Варфоломея в поле, дает ему частицу просфоры и уверяет его, что по принятии ее Господь отверзет ему ум и он будет преуспевать в учебе более всех своих сверстников. И действительно, слова таинственного старца исполнились, на юном Варфоломее почила благодать Божия, и он стал преуспевать в учебе больше своих сотоварищей.

С годами возрастал он и в благочестии. У него само по себе все более усиливается желание посвятить себя иноческому подвигу и в уединении, в отдалении от мира предаваться горячей молитве Богу. Это желание обратилось у него наконец в пламенную любовь и жажду души, и по смерти его родителей оно исполнилось.

Варфоломей удаляется в непроходимую пустыню и здесь, наедине с Богом, предается подвигу очищения своего сердца от страстей и пороков. "Вот он, - говорит приснопамятный святитель Платон, - подвижник наш, в сладком уединении, в убогой, но спокойной келии, очи свои возводит всегда к Живущему на небесах, очи, исполненные слезами покаяния. Мысль его беседует с Богом, язык прославляет Владыку всех, его сердце - жилище всякой добродетели, а потому и Духа Святаго, руки его служат телесным требованиям. Он далек от всякой суеты и от соблазнов мира, работает Господу со страхом и трепетом, работает в приятном уединении, в сладкой тишине, имея всегда ничем не смущаемые мысли, не обремененный заботами рассудок и спокойный дух".

Много было и скорбей на стезях пустыннического жительства, но он ни на что никогда не жаловался, не роптал, не предавался печали, оставаясь всегда спокойным и всем довольным. Его главной заботой было очищение своей души от страстей и пороков и стяжание благодатных христианских добродетелей. Особенно он боролся против духа гордыни, стремясь стяжать смиренномудрие, которое есть матерь всем добродетелям, тогда как гордость, напротив, основание всем порокам.

Предметами, наиболее возбуждающими и поддерживающими нашу гордость, являются красота, здоровье и крепость телесные, богатство, знание, ученость и слава. А при невнимании к себе к гордости может вести и самая жизнь добродетельная. Да, один гордится своим богатством и положением, другой - своей физической силой и здоровьем, третий - своим умом, познаниями, четвертый - отличиями, заслугами или же - добродетелями. Гордый услаждается мыслью, что все это - его собственность, и тем более надмевается и превозносится, чем глубже в нем укоренится такое убеждение.

Однако убеждение это ложное и неправильное. И богатство, и красота, и здоровье, и отличия сами по себе - ничто, если не будет в человеке благочестивой настроенности. Они ничего не дают человеку, кроме одного суетного обольщения и надменности души. Они изгоняют из души мир и счастье, умножают в ней душевные скорби и лишают ее блаженства в будущей вечной жизни.

Некоторые надмеваются своей мудростью и благоразумием, но и эти человеческие блага обладают величием суетным и высоту уготовляют ложную, ибо сами по себе не имеют никакой цены, если нет при них у человека страха Божия. Величайший и невидимый мудрец, знаток мирской премудрости - диавол, будучи коварен, не имея страха Божия, сделался богоотступником и подвергся вечному осуждению, несмотря на то что был умнее всех.

Но мало еще того, что гордый все достоинства и блага, которыми гордится, усвояет себе, - он еще и преувеличивает их. Гордый придает этим благам б!ольшую цену, нежели та, какую имеют они по самой своей природе. Например, считает себя умнее, нравственнее, красивее, нежели есть он в действительности, и при этом старается возвышаться и величаться над своими ближними, унижая их пред собою, относясь к ним с неуважением и презрением, восхваляя себя и домогаясь такого же восхваления от других. Иногда доходит такой человек почти до обожения себя, до поклонения своим совершенствами и требует, чтобы другие также обожали его и преклонялись пред его величием и заслугами.

Но не всегда гордый имеет одни лишь совершенства и добродетели, бывают нередко и у него слабости и недостатки с грехами и пороками, которые он старается скрыть от других или же преуменьшает их значение и важность и извиняет себя в них, а иногда даже и вовсе не считает их пороками, но признает достоинствами и хвалится ими.

Смиренный человек, если и согрешит, то сердечно скорбит о своем преступлении, всегда сознавая свой грех и виновность пред Богом, и не стыдится открыть свою вину перед духовником и ближними. Гордый же, напротив, до того ценит себя, что или совсем не замечает своих недостатков, или же стыдится признать себя виновным в чем бы то ни было, а уже тем более исповедать свою вину и грехи перед духовником и ближними.

Гордый, когда он благополучен, еще более кичится и превозносится, в несчастии же, наоборот, или озлобляется и ропщет на судьбу, или малодушествует и предается отчаянию. А смиренный и в счастье не надмевается, и посреди самых тяжелых бедствий не падает духом, но с терпением и покорностью предается воле Божией.