Я уже много раз присутствовал при этом трогательном обряде. Но никогда не видал ничего подобного. Сидя на кровати, полная веры и покорности, она сама протягивала руки к священному помазанию. Ни отец ее, ни сестры, ни я — никто не плакал. Мы были все охвачены силою ее упований. Мать ее, которую так страшил этот обряд, находилась в том состоянии Божественного мира, который переполнял всех нас.

Между тем становилось все несомненнее, что смерть приближалась быстрыми шагами. Об этом можно было заключить не только по тому, что уменьшались физические силы больной,— об этом говорили те быстрые и очевидные успехи, которые сделала ее душевная жизнь. А это верный признак для тех, кто знает пути Божии. Бог дает цветам распуститься, прежде чем их сорвать.

Я расстался с нею вечером, уверенный, что более не увижу ее и что два или три дня страдания и любви довершат ее приготовление к смерти.

Как только я приехал в Париж, у меня явилась мысль послать ей в знак последнего прощания прекрасное Распятие, которое она могла бы держать в руках в свой последний час и к которому могла бы во время агонии прильнуть холодеющими устами.

Я искал такое Распятие, которое бы разом удовлетворило и ее верующую душу, и то чувство прекрасного, которое ее никогда не покидало. Я с трудом нашел то, чего желал. Мне пришлось объехать несколько магазинов. Мне предлагали сделать его в несколько дней.

— Нет, нет,— говорил я,— мне нужно сейчас, это для умирающего ребенка.

У меня в глазах были слезы. Купцы смотрели на меня с удивлением. Я послал Распятие в тот же день при небольшом письме, в которое я влил последние капли своего сердца.

Я всегда думал, что такие мысли внушает непосредственно Бог, не только потому, что я чувствовал тогда какое-то внутреннее озарение света, но и по замечательным результатам, какие влекут за собою такие действия.

Получив это Распятие, Гаэтана более с ним не расставалась. Весь день держала она его в руках. Ночью клала его себе под подушку. Когда ей было очень плохо, она беспрестанно целовала его. Я видел, как во время агонии она прижимала его к своему сердцу. И смерть, исторгшая ее душу из ее тела, не могла вырвать из ее рук Распятия, драгоценного сокровища, которое она обнимала.

6. На пороге вечности

Две недели прошло с тех пор, две долгие, томительные недели с кажущимися улучшениями, которые тотчас сменялись упадком сил.

Я всякий день получал по письму и принял все меры, чтобы ехать при первом зове. Этот зов настиг меня в Париже утром, в воскресенье, 13 февраля. Этот зов был пронзителен, как крик смерти.

В это воскресенье я проповедовал в церкви Магдалины. Это была первая проповедь из круга поста. Я никак не мог ее пропустить. Но, как только она была кончена, карета, ожидавшая меня у дверей церкви, помчала меня на железную дорогу, и в полночь я был у моей больной.