Вера не только знает происхождение и причину страданий. Она знает также, чем кончается страдание. Она дает человеку такие точные указания, которые окончательно успокаивают [его]. Вера знает, что жизнь эта есть только начало жизни; она знает конец ее или, вернее сказать, венец земной жизни. Христианство знает и утверждает, что ни один из лучших инстинктов нашей природы не будет обманут. Христианство гласит, что вопреки смерти осуществятся на небе все наши заветные чаяния: бесконечный свет, безграничная любовь, вечная блаженная жизнь. Смерть есть только тоннель. За смертью — блеск лучезарного света.

Да, вера громко утверждает, что нас ждет вечность, то есть полное насыщение души, соединение навек, любовь, переживающая смерть. И этим утверждением вера окончательно успокаивает страдальца.

Помедли же еще, душа, на этих высоких вершинах боговедения! Там хорошо. С них еле видна земля, но как близко небо! Жизнь похожа на крутую гору. Трудно на нее взобраться, но, когда вы поднялись на вершину, вы видите над головою вашей небо, а под вашими ногами едва различаете роскошную панораму равнины…

7. После смерти жизнь расширяется

Есть счастливые люди, для которых неопровержимым доказательством вечности является смерть.

Они не могут подойти к тем местам, где сложены останки дорогих им лиц, без того, чтобы не чувствовать, что смерти нет, а есть лишь разлука, и что люди, отнятые от них смертью, будут возвращены им в вечности в новом блеске бытия.

Всякая новая могила заставляет таких людей пристальнее всматриваться в небо. Не изнуренные духом достигают они конца своей жизни. Они знают, что лучшая часть их самих перенесена уже на небо и что там они ее найдут. И как, наоборот, жалки те, на которых смерть производит обратное впечатление. Надежда бессмертия заволакивается в их сердце печалью, словно ночь царит в их душе, пронзаемая острым сомнением: а если все кончено! Горькое испытание, хотя оно и родится иногда на почве любви. Они меньше бы сомневались, если бы меньше любили. Вот именно тут, над такими людьми, вера и проявляет свою силу. Она успокаивает смятенную душу. Она приоткрывает для человека таинственную дверь и позволяет ему бросить взгляд, полный надежды туда, за гробовые тени. Вера помогает человеку найти у себя в душе заглохшие в ней убеждения. Ибо Бог не на камне или на пергаменте начертал этот неизбежный догмат бессмертия. Он внедрил его в наш разум, Он напечатлел его в нашем сердце. И мы не можем откинуть этот догмат иначе, как отрекаясь от самих себя.

Душа существует. Значит, и будет существовать. Вот самый простой, самый непобедимый аргумент, начертанный Богом на человеческой душе. Аргумент без возражения. И доказательство этому то, что когда не хотят признавать душу в вечности, то начинают отрицать душу и в земной жизни. Как тут быть? Надо много ловкости, чтобы убедить себя, что души нет. Не все способны на такое усилие. И все люди, как только освобождаются от самовнушения, испытывают незаглушимую веру в бытие своей души.

Душа не только существует,— она хочет доказать свое существование, хочет проявлять себя все сильнее. Она говорит: "Еще, еще света! Еще, еще любви! Еще, еще жизни!". Это — крик всякой души. И неужели это может кончиться ничем! Эти вечные порывы души являются главными признаками ее жизни на земле, и они были бы тогда бесполезны, безрассудны, ненужны, лишены всякого смысла; они, можно сказать, обращались бы против нее, как насмешка.

— Вы жаждете бесконечного света: радуйтесь, вы будете в вечном мраке. Вы алчете жизни: вам дадут только смерть и уничтожение. Вы говорили: всегда! Вам ответят: никогда!..

Достойно ли это любви Божественной? Нет, все существующее может кончиться только для того, чтобы начаться вновь. Это поступательное движение жизни, это расширение духа человека есть не только потребность, это — факт. Есть души, которые растут очень заметно. Этот рост совершается силою страдания и силою любви. Но если страдание и любовь существуют в мире, если они очищают душу, развивают ее, если они дают ей красоту, которой никто не отрицает, то к чему все эти вспомогательные средства, если нет бессмертия? Все, что я любил, умерло; чего я желал, растаяло в моих руках; все мои мечты погибли. Но я утешался при мысли, что по крайней мере остается мне мое сердце, очищенное, расширенное, украшенное, достойное Бога, Который ждет меня и в Котором я обрету все, что потерял! А вы меня уверяете, что мое сердце погибнет со всем остальным. Нет, все мое существо противится вашему уверению. Моя душа чует бессмертие!

Вот уже двадцать, тридцать лет, как я работаю над своим сердцем, чтобы сделать его чистым, плодоносным, чтобы отдалить его от всего, что низко, временно, что погибает. И в ту минуту, как оно приносит плоды и цветы, неужели смерть одна соберет эти цветы, и нирвана скосит плоды? Нет, нет, это невозможно. Я утверждаю, что вы ошибаетесь. Душа не может расти только для того, чтобы исчезнуть. Она не может украшать себя для одной нирваны. Да, я чувствую, как разгорается во мне надежда бессмертия, как только я запрашиваю мое сердце, полное страдания, любви и жажды уже начавшегося обновления. И это станет для меня еще несомненнее, когда я подыму глаза мои к небу с мыслью о Боге.

А Бог есть. В этом я никогда не сомневался; ни одна жгучая страсть моей молодости не затемнила во мне этой веры. Каждое мое горе заставляло меня вновь произносить Его имя. Все, что я пережил, доказывало мне Его величие. Я обладаю теперь Евангелием, которое не допускает меня до сомнений; у меня уже поседели волосы и угасли сны.