Kniga Nr1436
______________________
На самом деле христианство, как и здравый разум самого человечества, одинаково отрицают и осуждают страсти. Христианство учит о высоком достоинстве человека, носящего в себе, в своем разуме и своей воле, образ своего Творца; оно призывает его к разумному и свободному служению Богу, в состояние Богосыновства. И для христианства, поэтому, нет* страстей ни добрых, ни благородных, ни благодетельных: всякая страсть для него есть только зло и грех, потому что всякая страсть ослепляет разум, порабощает волю человека и делает свободного сына Божия своим рабом. И если утверждать, что страсть лежит в основе брака, вообще странно, то утверждать, что она лежит на основе христианского брака, кощунственно.
______________________
* Вот все это место и далее глубоко замечательно: из цветка вырезать тычинки и пестики, стереть пыльцу: получится "святое", "иконка", "наше". Говоря "иконка" я разумею тенденцию и очерчиваю идеал, формулирую поползновения, вечные, универсальные. Где Христос умерли страсти; нет вожделений и все атрофировано. Но, несчастный мой судия: положите две высохшие веточки, сухие палочки, и ожидайте, врастут ли они одна в другую. А брак есть врастание друг в друга и даже есть тайна, что из мужа жена растет, из жены муж (от того и тайна сотворения Адама). Итак сухие палочки паралитичны. Проповедуя паралитичный брак, автор восклицает: "Этото христианский брак!" Но ведь ничего не растет в нем и из него; детей нет (оттого богословы и г. Сильченков никогда не упоминают о детях). Паралич полный. И вот откуда "мы" и "наша власть", "документ" и "форма": ибо когда ничего нет в браке, то как же, однако, удержать, чтобы хотя видимость, фатаморгана его была? Ибо страшно миру быть без брака; грозно; последние времена. И выдвигаются утешения: "Он есть; это я, К. Сильченков и иные, "иже со мною"; мы задушившие страсть и ею сближаемых жену, мужа, из нее рождающегося младенца". Легенда Ирода восстает во всем объеме; а видения Апокалипсиса (XII гл.) о "жене" и "драконе" начинают обрисовываться. В. Рв.
______________________
b) Еще любопытнее взгляды г. Розанова на брак как на таинство Церкви. Любопытны они и сами по себе, и как образец того отношения к учению христианской веры, какое усвоили себе публицисты нового направления.
Торжественно и важно говорит в своих рассуждениях о браке как таинстве Церкви г. Розанов: "Здесь мы стоим на рубеже почти открытия, объявляет он.
В чем же заключается это "почти открытие"? Во всех таинствах, изъясняет наш автор, человек пассивен; кающийся, причащаемый, крещаемый, помазуемый миром он стоит перед церковью как оголенный член мира, как древко (?!), по коему течет (?!) таинство церкви. Но в браке? Здесь приемлющий таинство не только не пассивен, но скорее пассивная сторона, в ненарушимом ритуале, принадлежит церкви, а вся активная сторона, т.е. совершение самого таинства и шествование в нем, принадлежит бракосочетавшимся. Насколько брак не фиктивен, насколько он есть "текущее таинство", он объемлет тайну жизни самих супругов, о которых действительно и произнесены все слова, на которых основан ритуал венчания. Вот особенность и исключительность в таинстве брака".
Итак, сущность "почти открытия" г. Розанова состоит в том, что, по его мнению, во всех прочих таинствах человек "пассивен", а в таинстве брака "активен"... Не споря пока о достоинстве "открытия", заметим только, что, к удивлению, сам Коперник нового открытия забывает и отрицает его, едва успевши написать несколько десятков строк далее. Пусть читатель судит сам. "Входит ли длительность первою и главною чертою в таинство? спрашивает г. Розанов и отвечает: Не входит. Совершенно нельзя определить, и не вытекает решительно ни из какой черты таинства непременная его продолжительность. Сколько времени длится в человеке действие принятых Св. Даров? Неизвестно. До первого греха. Грех и Тело Христово несовместимы. И согрешивший уже вышел изпод благодатного таинства. Сколько времени длится действие крещения? В Вольтере оно кончилось, когда он сел за "Pucelle", когда писал "Кандида" или "Sur le desastre de Lisbonne". Отвергнут Промысл (sic), и нет более действия крещения. Так и с каждым таинством: его святость вот что вытекает из его существа, что в нем исповедуется, что в нем в самом деле есть. И его длительность, его продолжительность определяется всецело и исключительно временем, пока есть его святые признаки".
Выходит, что и во всех таинствах, в частности в крещении и евхаристии, человек "активен", и активен в таком же именно, г. Розановым измышленном смысле, как и в таинстве брака, так как от степени его греховности или святости зависит, сколько "длится" действие таинства. Право не стоит делать открытия, если столь скоро самому же их забывать*.
______________________
* Брак мужу и жене дан, в их житии течет, ими через сопряжение жизни совершается. Ведь не говорят (вовсе нет слов): "таинство венчания", а "таинство брака" и всегда разумеют в словах этих пару и парное житие. "Мы живем в браке", но нельзя сказать: "Мы живем в венчании". От "брака рождаются", "эти дети от первого брака, те от второго", но нельзя сказать и не говорят: "Дети эти от первого венчания, другие от второго". "Брак бездетен"; но нельзя сказать: "Венчание бездетно". Итак, всемирная терминология, и в том числе церковная, под "браком" разумеет "брачную жизнь", в которой активны и действуют и совершают ее супруги. Брак есть супружество; связанность двух через ребенка, от них исшедшего (или могущего изойти). Но другие таинства? Их совершает над человеком священник, и человек здесь пассивен. Его погружают в воду при крещении, его причащают, миропомазуют: он есть в точности как бы дщица, древко, на которое капнула капля не им приготовленной святыни и течет по нему, и он ею освящается. Непонятно остроумие автора, ибо кто же гордится, что он не понимает?! В. Рв.
______________________
Но наш автор вновь возвращается к таинству брака и решает, в частности, вопрос о его длительности. "Все упорство перед разводом, говорит он, основывается на непризнании в браке этой единственной черты святости, т. е. на учении о браке именно не как о таинстве. Разве есть порочные таинства? Странный вопрос. Однако он все решает; можно ли сказать, что брак еще длится, когда грех в нем живет, и притом в какой угодно форме злобы, презрения, неуважения, мысленной неверности? Договор длится; гражданский институт длится. Но таинство? Конечно, нет святого и нет более таинства! Только вековым равнодушием к браку, отсутствием всякого к нему внимания, можно объяснить, что до сих пор не замечена эта простая и самая главная в нем сторона. Брак с первым грехом трупен. С грехом все умерло в таинстве".