В - пятых, такой священник, переходя к протестантам, автоматически попадает под ряд догматических анафематизмов католической церкви (например, о главенстве папы), которые делают невозможным даже членство в этой церкви, а уж тем более пользование саном и властью, которые дала эта церковь.

В - шестых, баптистское движение не имеет подобных перебежчиков непосредственно. Если провести линию от Меннона с точки зрения нынешнего богословия баптистов, то картина такова: от безблагодатной католической церкви отделились во многом всё ещё заблуждающиеся мятежники-анархисты анабаптисты, к которым примкнул Меннон. От них – еретическая пацифистская секта меннонитов, от меннонитов отошли также не до конца понимающие путь Господень – новоменнониты и уже от них баптисты получили эдакую “преемственность” с четырьмя изломами.

В - седьмых, такого рода цепь преемственности епископства, никак не связывается с преемственностью Предания. Тем более что на рассмотренных этапах Предание не только не сохранялось, но даже само учение о Предании подвергалось кардинальному изменению, не говоря уже о самом Предании. Достаточно сравнить католическое и протестантское Предание (или даже учение о нём). О каком преемстве может идти речь?

Церковь есть действительное Тело Богочеловека, а не просто общество людей, уверенных в этом. Поэтому столь важна апостольская преемственность. Жизнь Церкви не сводится к распространению апостольского учения только. Церковь это не богословский кружок, обретший общемировую популярность. Церковная жизнь - это введение человека в Тело Христово, усвоение человеком Божеского естества (2Пет. 1,4). Это таинство созидает Тело Церкви, но само таинство вхождения в Тело Христово не может совершаться вне этого Тела. Тело Христово может воспроизводиться только в Себе Самом. Поэтому возможно лишь продолжение таинства воцерковления, лишь приращение (Еф. 4,16) к рожденному в I веке Телу. То, что Церковь говорит (проповедует) не есть её суть, а лишь выражение этой сути. Не зря апостол сравнивает Её с телом человека (1Кор. 12,14-22). Человек духовен и телесен и сколько бы он не рассказывал о себе, его слова никогда не станут равны ему самому. Следовательно, даже точно копирующий его слова никогда не станет ему тождественен. “Апостольское преемство - не просто каноническая, но онтологическая реальность, онтологическое требование, условие бытия Церкви, как Христова имения, как инобытия Бога”88.Отсутствие этого условия в протестантизме есть важная особенность, характеризующая это движение как не имеющее органической целостности с Церковью апостольской, а значит, чужеродное по отношению к ней.

Баптисты иногда старательно пытаются выстроить цепочку истинных христиан, состоящих из поборников истины и ревнителей благочестия разных времен и народов. Однако, как бы ни старались баптисты рафинировать догматические отступления своих “предшественников”, и замечать в них лишь то, в чём они едины с нынешними баптистами, задача эта для них невыполнима. У П.И. Рогозина, например, в список последователей Христа вошли даже монтанисты, тогда как по своему учению они были более деструктивны, чем нынешние пятидесятники.

Несториане названы “ревнителями подлинного христианства”. А сам “Несторий строго придерживался Св. Писания”. Разделение Христа надвое вменяется ему лишь в небольшую погрешность.

Монофизиты прилагали “все старания к восстановлению утраченной церковью ясности вероучения и святости жизни”89.

Монофелиты “стремились, хотя бы отчасти, освободиться от “узаконенных” Церковью нарушений Св. Писания”, это “люди, искавшие духовного оздоровления Церкви”90.

К концу исторической части цитируемой книги, П.И. Рогозин, иллюстрируя борьбу за правду внутри церкви, подобрал такой букет “истинных христиан”, который анализировать просто нет смысла. В одном списке, кроме вышеперечисленных, оказались: павликане, Кирилл и Мефодий, клюнийцы, вальденсы, альбигойцы, Ян Гус, Савонарола, Цвингли, Кальвин, Лютер, пуритане, просвитериане, квакеры, пашковцы и прочие “подлинно евангельские течения”91.

И всё же если вы не нашли знакомых имён и течений, о которых знаете, что они несовместимы, рассмотрим соотношение итальянского проповедника Савонаролы с баптистами. Точно ли он их предшественник? Савонарола ратовал за частую исповедь, которую баптисты отвергают. Во время реформ своего монастыря в 1492-1493 г. он возложил заботу о зарабатывании денег и управление монастырём на братию, чтобы священники “по этому плану свободнее могли бы тогда заниматься исповедью”92. То, что он был настоятелем монастыря св. Марка, одновременно говорит о его отношении к монашеству и к почитанию святых. Савонарола, будучи католиком, заблуждался относительно главенства ап. Петра: “Затем ты (Петр) был восстановлен в благодати, сделан главой Церкви”93. Историк Пасквале Вилари, посвятивший двухтомный труд непосредственно Савонароле, в главе “Заключение” дает такое резюме о Савонароле и его учениках: “Их религиозное учение, как мы уже видели, постоянно и неизменно оставалось католическим. Когда Рим был осажден войсками протестантов, когда Флорентийская республика вынуждена была вести войну против папы, напавшего на неё и хотевшего её уничтожить, даже и тогда “Плассы”94 не объединились с последователями реформации”95. “Учение Савонаролы глубоко расходилось с учением Лютера!”. “Последователи Савонаролы - все и постоянно - признавали себя католиками”96. “Кто желает видеть в Савонароле предвозвестника протестантизма, тот впадает в большую ошибку: это значит не знает ни его самого, ни его времени”97.

Менее грубо, однако всё с тою же целью история Церкви баптистами излагается так: “В период средневековья, по мере того, как Церковь всё больше наполнялась обрядовыми формами, многочисленные группы верующих, протестовавших против преобладания в Церкви внешних условностей, предпринимали попытки сохранить первоначальную простоту раннецерковной доктрины и устройства... Однако точное отождествление какого-либо одного из этих ответвлений раннехристианской Церкви с вероисповеданием, называемым баптизмом, означает утверждение, не подкреплённое убедительными историческими фактами. Нельзя отрицать существование сходных черт в учениях каждой из этих раннехристианских групп и в баптизме. Однако, хотя невозможно провести одну чёткую линию преемственности баптизма как исторической сущности по отношению к ранней Церкви, можно совершенно определённо утверждать, что история баптизма восходит ко времени протестантской Реформации”98.Иными словами: в истории Церкви, всегда были противленцы и обновленцы самых разных направлений. И хотя они всегда были в чём-то правы, но всегда впадали и в ересь (в прямом смысле этого слова). Поэтому отождествить себя баптисты с ними не могут. Но, хотя и “невозможно провести одну чёткую линию преемственности” от ранней Церкви, но уж с XVI века история у баптистов есть! Какая нищета! Баптистам предлагается порадоваться о том, что “история баптизма восходит ко времени протестантской Реформации”. Неужели не очевидно, что она должна была начаться на 16 веков раньше?

“Такие нонконформисты, как Пьер Вальдо, Джон Уиклиф и Ян Гус, являются, по крайней мере отчасти, духовными предшественниками баптистов”99, - продолжают баптистские историки. Но, у Церкви не может быть никаких предшественников в новозаветное время (тем более “отчасти”). Подобные утверждения могут строиться лишь на уверенности в отсутствии Церкви Нового Завета в XV веке. Только тогда было бы мыслимо говорить, что у неё были предшественники её появления.

“В заключение можно сказать, - подводят они итог, - что исторические факты указывают на то, что между нонконформистскими движениями, существовавшими до протестантской Реформации, и людьми, именуемыми баптистами, существует определённая историческая преемственность основополагающих принципов. Возникновение баптизма как формально организованного движения можно с уверенностью отнести к XVII веку, а духовные предшественники баптистов ещё в XVI веке составляли радикальное крыло протестантского движения”100. То, что авторы исследования “истории баптизма” называют “формально организованным движением” – является неотъемлемым признаком Церкви. Если нет хотя бы единства веры и взаимного признания общин, то нет и истории Церкви. Церковь – не набор основных принципов, витающих где-то в облаках, Церковь – это община, а не верование. Всё, что приложимо к Церкви как к собранию должно быть прилагаемо и к понятию "христианство". История Церкви должна быть историей общины, а не странствования аналогичных принципов от группы к группе. Что же определённого видят баптисты в этой “определённой исторической преемственности”? Из всех перечисленных баптистами претендентов на “духовное предшествование” нет и двух согласных меж собой во всех вероучительных положениях (как должно быть в Церкви). Конечно, их можно объединить под одним “основополагающим принципом” - благочестивый протест против “католицизмов” западной Церкви. Но преемственность этого принципа не может всерьез рассматриваться как екклизеологическая.

Почему баптисты должны довольствоваться не историей Церкви, а большим или меньшим огрызком этой истории? Как можно спокойно относиться к тому, что “возникновение баптизма… можно с уверенностью отнести к XVII веку”, и гордиться тем, что предшественники у баптистов были “ещё в XVI веке”? По большому счёту в вопросе об истории Церкви, всё равно с XVII ли века баптисты проводят историю своей церкви, или с XVI. Понятно, что три столетия – возраст солидный, но это не возраст Церкви, установленной на камне.