«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
На пенистый вал новый вал набегал,
Волна разбивалась волною.
Далеко святой своим духом летал,
И дум в нем роилося много:
Он мыслью крылатой постигнуть желал
Надзвездного тайну чертога,
Густую завесу небес приподнять,
В трех лицах Единого Бога обнять!
Но тщетно в нем мысль, как морская волна,
Встает и опять упадает:
Все бьется, как узник в оковах, она,
Все глубже святитель вздыхает.
И видит: склонясь над пучиной морской,
Младенец пред ним сидит милый,
Невинный, прекрасный лицом и душой,
Как житель небес легкокрылый!
Он — в светлой одежде, с ее белизной
Не мог бы сравняться и снег молодой;
В очах голубых — безмятежность, покой,
Беспечная радость сияют,
И русые кудри струистой волной
С прелестной головки спадают.
Он красный обломок коралла держал,
Прибитый к земле в непогоду,
И в воду свой малый коралл опускал,
Выплескивал на берег воду...
Все думою в небе святитель витал,
Все труд свой ребенок перед ним продолжал.
— Устал ты, малютка! Не полно ль шалить?
Оставь же пустые затеи!
— Отец мой! Я море хочу перелить
На землю скорлупкой своею!
— Безумный младенец! Не может обнять
Наш взор Средиземного моря,
Не может пучины свободной сковать
Людская бессильная воля!
Одна беспредельность — подруга ему!
Лишь Богу послушно оно одному,