Густую завесу небес приподнять,

В трех лицах Единого Бога обнять!

Но тщетно в нем мысль, как морская волна,

Встает и опять упадает:

Все бьется, как узник в оковах, она,

Все глубже святитель вздыхает.

И видит: склонясь над пучиной морской,

Младенец пред ним сидит милый,

Невинный, прекрасный лицом и душой,

Как житель небес легкокрылый!

Он — в светлой одежде, с ее белизной

Не мог бы сравняться и снег молодой;

В очах голубых — безмятежность, покой,

Беспечная радость сияют,

И русые кудри струистой волной

С прелестной головки спадают.

Он красный обломок коралла держал,

Прибитый к земле в непогоду,

И в воду свой малый коралл опускал,

Выплескивал на берег воду...

Все думою в небе святитель витал,

Все труд свой ребенок перед ним продолжал.

— Устал ты, малютка! Не полно ль шалить?

Оставь же пустые затеи!

— Отец мой! Я море хочу перелить

На землю скорлупкой своею!

— Безумный младенец! Не может обнять

Наш взор Средиземного моря,

Не может пучины свободной сковать

Людская бессильная воля!

Одна беспредельность — подруга ему!

Лишь Богу послушно оно одному,

Лишь Он может грозную бурю смирить!

Песчинка корабль перед нею;

Ты ж на берег море хотел перелить

Ничтожной скорлупкой своею!

— Отец мой! Я знаю, чем полон теперь

Пытливый твой дух, — где тревожной