Учение преп. Иоанна Кассиана.

Мы мало знаем о письменных источниках, через которые православное монашеское учение передавалось ученикам св. Мартина и другим первым подвижникам Галлии: возможно, что у них не было ничего кроме "Жития св. Антония" св. Афанасия и какой-нибудь одной из ранних латинских версий Житий и Изречений Египетских отцов. При наличии живого образца монашеского идеала, каким был св. Мартин, этих источников было достаточно, но когда монахи Галлии стали исчисляться тысячами, и возникали многочисленные новые монастыри, потребность в более "систематическом" письменном изложении монашеского учения стала существенно возрастать. Преподобные отцы Галлии в один голос обратились за сим изложением к св. Иоанну Кассиану, игумену недавно основанного монастыря в Марселе, только что возвратившемуся после долгого пребывания в монашеских пустынях Египта и Палестины. Тщательно усвоив учение Египетских отцов, и будучи сам человеком духовного рассуждения, он ответил на их просьбы двумя книгами: "О постановлениях киновитян" (Institutes), представляющую внешний распорядок монашеской жизни (одежда, службы, дисциплина и т.д.) и духовное учение на элементарном уровне, и "Собеседования египетских подвижников" (Confйrences), преподающие глубочайшее учение о монашестве великих Египетских отцов* [* Русские названия даны по книге "Писания преп. отца Иоанна Кассиана Римлянина", перевод с латинского еп. Петра М. 1892 г. Из нее же будут приведены все цитаты, т.к. о. Серафим сам переводил их оттуда для сен статьи.]. Эти труды, адресованные и посвященные различным галльским игуменам и основателям монастырей, в V — VI веках были наиболее авторитетными аскетическими писаниями в Галлии и (хотя и в меньшей степени) в других западных странах так же.

Приблизиться к пониманию монашеского движения, описываемого св. Григорием, мы можем не иначе как через краткий обзор учения преп. Кассиана и в частности "азбуки" монашеской жизни, содержащейся в "Постановлениях", единственной наиболее часто употребляемой книге в повествованиях о монашестве этого периода.

Книга сия посвящена Кастору, епископу Апта (немного севернее Марселя), только что основавшему в своей епархии общежительный монастырь. В своем Введении св. Кассиан объясняет, что требовалось от него, и что он намеревается преподать: "Желая, чтобы общежительные монастыри в твоей области устроены были по правилам восточных, а особенно египетских монастырей,.. от меня, убогого словом и знанием ты требуешь, чтобы я изложил те монастырские правила, кои я видел в Египте и Палестине, и о коих слышал от отцов, дабы братия нового твоего монастыря могла знать образ жизни, какой ведут там святые".(7) Последуя стопам учителей монашества" отличных по жизни, уму и красноречию, каковы суть: Василий Великий, Иероним и другие", он обещает говорить "о правилах монастырских, о происхождении восьми главных пороков, и о том, как можно, по учению отцов, искоренить сии пороки", (8:2) ибо "лучше тех монастырей, которые сначала апостольской проповеди основаны святыми и духовными отцами, не может быть никакое новое братство на западе в стране Галлии". (8:3)

Хотя преп. Кассиан отмечает в том же "Введении", что не все правила египетских монастырей могут быть применяемы в Галлии, "по суровости воздуха, или по трудности и разности нравов" (8:4) и в целом соотносится с "западной" немощью — все же, он скорее беспощаден в бичевании некоторых аспектов галльской монашеской практики, отдававших самоизнеженностью и праздностью.

Так св. Кассиан делает особое ударение на необходимости самого простого труда.

"От того и зависит, что в этих (западных)

Потому у древних отцов в Египте составилась поговорка: работающего монаха искушает один бес, а на праздного нападает бесчисленное множество бесов". (Постановления Х:23) Восточные отцы "думают, что чем усерднее будут к рукоделью и работам, тем больше возродится у них желание высшей чистоты духовного созерцания". (11:12) Существует четкая взаимосвязь между готовностью к труду и подлинной ревностью к духовным навыкам: "... равно упражняя телесные и душевные сила, они уравнивают выгоды внешнего человека с пользою внутреннего, страстным движением сердца, и непостоянному волнению помыслов противопоставляют тяжесть рукоделья, как какой-нибудь твердый, непоколебимый якорь, которым можно бы удерживать рассеяность и блуждание сердца внутри келий, как в безопасной пристани". (11:14) Ревность к труду на деле является мерилом духовного продвижения:" ...египетские отцы, наученные этими примерами, никак не позволяют быть праздными монахами, особенно молодым, рачительностью к делу измеряя состояние сердца и преуспеяние в терпении и смирении". (Х:22) Осознание этого основного принципа духовной жизни и есть то, что и в наше время делает подлинно православный монастырь "приземленным" и даже "грубым". Послушник, воспитываемый в такой духовной атмосфере, часто чувствует себя в лихорадочном состоянии, что показывает его естественную любовь к праздности и покою. Так авва Дорофей, автор монашеской "азбуки" VI века, описывает свое собственное ученичество: "Когда я был в общежитии, игумен с советом старцев сделал меня странноприимцем, а у меня не задолго перед тем была сильная болезнь.

Едва только я засыпал, как канонарх уже будил меня; но от труда или от болезни я был в изнеможении, и сон опять овладевал мною так, что, расслабленный от жара, я не помнил сам себя и отвечал ему сквозь сон: хорошо, господин, Бог да помянет любовь твою, и да наградит тебя; ты приказал, — я приду, господин. Потом когда он уходил, я опять засыпал и очень скорбел, что опаздывал идти в церковь. А как канонарху нельзя было ждать меня; то я упросил двух братии, одного, чтобы он будил меня, другого, чтобы он не давал мне дремать на бдении, и поверьте мне, братия, я так почитал их, как бы через них совершалось мое спасение, и питал к ним великое благоговение."* [* Авва Дорофей "Душеполезные наставления", — Калуга, 1895, стр. IX-X.] Подобное беспокойное послушание было в недалеком прошлом у оптинского старца Иосифа, у которого в качестве личной кельи была всегда переполненная приемная старца Амвросия! Ищущим монашества праздным мечтателям в таких условиях не выжить; и они часто уходят из-за того; что монастырь "недостаточно духовный" — не отдавая себе отчета в том, что тем самым лишают себя духовного "якоря", без которого будут блуждать в пустой неудовлетворенности так и не находя своего "идеального монастыря".

Леность — не самый страшный грех для желающих стать монахами, но без любви к трудолюбию они никогда даже не войдут в подвиг монашеской жизни и не поймут самых элементарных принципов духовной брани.

Если у послушника есть ревность к делу, то можно надеяться, что он может стяжать разумение и других азов монашеской жизни. Первое — это отсечение своей воли. Старец прежде всего старается научить его побеждать свою волю, желания, чтобы чрез это он мог постепенно восходить к высшему совершенству; а для сего с намерением приказывает ему делать то, что противно ему. Многими опытами доказано, что не может обуздывать своих похотей тот монах (особенно из молодых), который не научился чрез послушание умерщвлять свою волю. Поэтому они говорят, что кто не научился наперед побеждать свою волю, тот никак не может подавлять гнев, уныние, блудную похоть; не может иметь истинного смирения, постоянного единения и согласия с братиями и долго пребывать в общежитии". (IV:8)

Послушник, не желающий отсекать свою волю посредством монашеского послушания, часто находит, что он "не понят" начальствующими, или, что его вынуждают делать "неподходящие" для него вещи, или, что его "ревность" к прохождению аскетических трудов (согласно, конечно же, его собственному пониманию) недооценена; но истинный любитель послушания, как и любитель труда, радуется посреди тяжелой работы противостояния своей воле, даже когда его земной логике может казаться, что он "прав", а его духовный отец "ошибается".

Другой важной частью начальной монашеской подготовки является навык не доверять собственному суждению, тесно связанный с откровением помыслов. "Итак, если мы хотим последовать евангельской заповеди и быть подражателями апостола и всей первенствующей церкви, или отцов, которые в наши времена последовали добродетелям и совершенству их, то не должны мы полагаться на свои мнения, обещая себе евангельское совершенство от этого холодного и жалкого состояния; но последуя стопам их, должны стараться не обманывать самих себя и так будем исполнять монастырское благочиние и постановления, чтобы нам поистине отречься от этого мира". (VII:18)

"Преподав новичкам первоначальные наставления, стараются возводить их к большему совершенству, при сем вернее узнавая, истинное или притворное у них смирение.