Особенно радушно были приняты Римом греческие боги, которые сблизились с римскими, потому что были сходны между собой. Теперь явления природы превратились в личные существа, разделились на мужской и женский пол, стали жениться и рожать детей. Из-за раздоров между сектами. деизмом, пантеизмом и др. – и религией Рима, в душах римских граждан стало появляться неверие.

В то время мало-мальски образованный человек считал себя вправе не верить в мифологических богов и даже насмехался над ними; а вслед за ним то же повторяли и неученые люди, и сомнение понемногу проникало в низшее общество. Только связь религии с государством полагала некоторые границы неверию, потому что государственная религия поддерживалась и сохранялась императором и народом. Каждый гражданин обязан был выполнять все обряды культа, наравне с воинской повинностью.

Таким образом, оставалась неприкосновенной только государственная сторона религии, нравственная же утрачивалась окончательно. А в религии, затрагивающей дух,– т.е. в жизни любви – ощущалась нужда, ибо все человеческое существо требовало ее. Эту религию думали даже заменить верой в гадания, в приметы и заклинания без изменения жизни. Но вера без дел мертва (Иак. 2:20). Появились разные колдуны и шарлатаны, извлекавшие для себя из этого ремесла не малую пользу. Итак, язычество слабело, и эта ситуация достигла очень большого напряжения как раз в то время, когда явилась в мир воплотившаяся Божественная жизнь любви, когда христианство час от часа укреплялось в среде язычества, несмотря на притеснения и гонения.

Само язычество стало приближаться к христианству, ибо представители его высказывали мысль, что боги не могут непосредственно общаться с людьми, а между тем это сношение, общность жизни необходимы для счастья человека. Поэтому между богами и людьми должны быть посредники – полубожественные и получеловеческие существа.

Эти божества не чужды гнева, радости и скорби. А потому, чтобы смягчить их гнев или привлечь к себе их расположение, нужно приносить им жертвы. Они и не подозревали, что жертва знаменует собой смирение, кротость и любовь, которые человек должен проявлять в своей жизни, дабы открыть душу свою Богу. Такое очищенное и облагороженное язычество могло привлекать к себе и образованных людей, которых прежде отталкивала от народной религии грубость и простота. Но и в этом виде язычеству далеко было до христианства, ибо в нем не было любви – самого прекрасного чувства, объединяющего всех. Язычество было пропитано самолюбием, ибо оно есть произведение самолюбия, и христианству совершенно противоположно.

А потому мечта неоплатоников сравнить язычество с христианством была неосуществимой. Христианство учило и учит о Высочайшем Боге Любви, о Его Слове Сыне и Святом Духе, об Ангелах, о душе и теле человека, о единстве жизни его с Богом, о Богочеловеке Иисусе Христе. Подобно этому и неоплатоники пробовали учить о Едином начале всего сущего, об Уме, всезнающей силе Единого, о Душе мира, творящей Силе ума, об отношениях души и тела. Христианство имеет Христа – воплотившуюся живую Любовь, Учителя и всемогущего Чудотворца. И неоплатоники искали среди себя Христа. Так, они нашли Аполлония, по их словам, родившегося от женщины, по наитию бога Протея. Аполлоний будто кончил жизнь, подобно Христу, ибо он вознесся по голосу с неба: «Оставь землю и иди на небо». Но этот Аполлоний жил языческой, самолюбивой жизнью, а не Божественной любовью. А потому все подмечали эту подделку язычества, бывшего не в состоянии поддержать свое существование и быстро клонившегося к концу.

Римское язычество не могло иметь никакого влияния на народ, потому что не имело твердой морали и чистой любви, т.е. истинной жизни. У римлян нравственным считался тот, кто в точности исполнял религиозные обряды и не совершал лишь возмутительных, противозаконных поступков. Но когда римский пантеон принял в себя греческих, египетских, сирийских и других богов, их чувственные культы оказали весьма вредное влияние на нравы, ибо начала усиливаться развращенность. Пропало всякое понятие о морали: римский народ предался плотской самолюбивой жизни. Сенека описывает жизнь того времени следующим образом: «Повсюду пороки и злодеяния – столько их делается, что невозможно ничем исправить. Словно между людьми кипит борьба, кто кого превзойдет в нечестии. К лучшему, к должному потеряно всякое уважение: похоть – вот что напечатлено на лице каждого. Ныне преступления не кроются впотьмах – они перед глазами. Все непотребства совершаются публично; всякий как будто спешит сделать возможно худшее преступление».

То же говорят Тацит, Ювенал и другие писатели того времени.

Известными пороками римской жизни были: половая распущенность, ненасытная страсть к зрелищам, преимущественно кровавым, и стремление к роскоши. Разврат проник во все слои общества. Императоры, двор и высшее общество предавались разврату утонченно, а простой народ по-скотски, тупо. Философы, жрецы и даже весталки (которые, по идее, должные сохранять девственность) также предавались беззаконию. У мужчин была полигамия, а у женщин полиандрия. Семья распалась, род мельчал, дети часто истреблялись еще во чреве матерей и даже рожденные бросались и убивались.

Не меньше зла обществу приносила страсть к цирковым и театральным зрелищам. Частые войны развили в римлянах кровожадные инстинкты, требовавшие постоянного удовлетворения. Бой гладиаторов и травля зверями доставляли им самое высшее наслаждение. Громадные суммы денег затрачивались на устройство цирков и приобретение дорогих диких зверей. Чем больше проливалось крови на сценах, тем сильнее был народный восторг, доходящий порой даже до беснования.

Когда в римских темницах появились христиане, для публики стало огромным удовольствием видеть их на сцене с дикими зверями, беспощадно терзавшими беззащитных (оружия им не давали, да, впрочем, и сами они не брали). Цирк разжигал жестокость римлян, а театры давали уроки разврата. Нередко для представлений брались мифологические сюжеты, в которых боги выставляли напоказ свои низкие страсти и пороки, а потому из театров народ уносил домой самые отвратительные уроки разврата. Христиане и другие благоразумные люди боялись ходить туда, как в училища безнравственности.

Постоянно завоевывая новые земли, Рим награбил большие богатства, отчего возникла неимоверная роскошь. В то время как толпы народа умирали с голода, на пиры и одежды тратились громадные средства, на которые можно было бы прокормить сотни тысяч людей. Этим вполне доказывалось отсутствие любви в жизни римлян. Да и естественно, ибо религия римлян была не более чем политическое установление, элемент государственного устройства, т.е. внешняя сторона жизни. Римляне почитали не божество, а свое отечество с его учреждениями и славой. А здесь ярко проявлялось самолюбие их. Божество же почиталось постольку, поскольку оно было полезно для государства.

Вследствие такого отношения к богам, религия и патриотизм римлян составляли нечто единое, а потому враги религии почитались врагами государства, а перемена веры – государственной изменой. Римляне, принявшие христианство, считались не только отступниками от язычества, но и врагами государства. А потому христиан ненавидел народ и преследовало правительство. В неприязни к иноверию жречество и правительство объединились, и отсюда возникло обожествление императоров, которых стали называть «dominus» (господин). В их честь учреждались особые празднества.

При всей безнравственности язычники, однако, были высокого мнения о девстве и приписывали ему даже чудодейственную силу, почему жрицы богини Весты, весталки, должны были оставаться девственницами.