До сего времени мы имели дело с язычеством европейским; теперь же будем говорить о религиях восточно-азиатских, господствующих и доныне в Индии, Китае, Японии, Персии, Аравии и некоторых других странах. Язычество там реформировалось в определенные верования, которые в разных областях своего владычества получили наименования от своих реформаторов: в Китае – конфуцианство, в Индии – брамизм, а потом буддизм, в Персии – зороастризм, в Аравии – магометанство. Конфуций, Брама, Зороастр и Мухаммед были реформаторами – крупными философами своего времени. Они производили изменения в верованиях по своему усмотрению, сообразно с современными им обстоятельствами и склонностями народа.

Итак, начнем рассматривать азиатское язычество с реформатора Конфуция.

Конфуций был обыкновенным китайцем, не отличавшимся никакой выдающейся мудростью. Он получил достоинство вероучителя лишь за свою безграничную покорность и преданность родителям, скромность и аккуратность в школе, честность и справедливость в служении ближнему; он был всегда спокоен и вежлив; был умеренным в пище и питье, и во время еды ничего не говорил. Когда он находился в постели, также молчал; когда сидел в экипаже, держался прямо (что можно расценить за проявление гордости). И потому китайцы видят в нем человека, достигшего вершины святости, почитают примером и учителем государей. Он родился в 551 году до Рождества Христова в провинции Лу; принадлежал к знатной фамилии и был важен и горделив с самого младенчества, презирал игры, упражнялся в учении и полезных работах, учился философии. В этом вся праведность Конфуция. И вот Конфуций стал образцом жизни для китайского народа и вероучителем.

Вообще, в нравственном отношении китайцы занимают положение среднее между дикарями-язычниками и христианами. По внешнему благообразию жизни китайцы, казалось бы, превосходят другие народы, но на самом деле это не так, ибо они в сущности те же самые язычники.

Конфуций, величаемый китайцами «князем мудрости», и был реформатором их древней религии. Учение его почти исключительно морально-практического характера и содержит в себе меньше всего метафизического и отвлеченного.

Конфуций советует «чтить богов», но держаться вдали от них, так как божество слишком не доступно для человека, слишком далеко расходится с ним; а потому близкое общение с божеством скорее опасно, чем выгодно. Гораздо ближе человеку человек, а потому исполнение обязанностей по отношению к другим людям составляет важнейшую часть нравоучения Конфуция.

Не понимая божества, Конфуций не имеет представления ни о земной жизни, ни о загробной: «Если я еще не знаю жизни земной, то как я могу знать о загробной?» – признается сам Конфуций. На вопрос о том, знают ли предки о том, что делают их потомки, видят ли они их и слышат ли, Конфуций сказал: «Продолжай не рассуждая почитать память умерших и представляй их свидетелями твоих поступков; о большем не мудрствуй».

Как Конфуций, так и другие китайские мудрецы (Чу-ги, Мендзы) признают два начала или мировых деятеля – Ян и Инь: совершенное начало и менее совершенное. Первое не может существовать без последнего.

Деятельный принцип есть добро, а покоящийся принцип – зло. Зло возникает из Инь, а добро из Ян. Из первичной силы Неба происходят обе эти противоположности, друг друга дополняющие. Зло случается в мире, так как по природе иначе не может быть, подобно тому как вода не может быть без осадка ила. Деятельный принцип производит все прочное, светлое, крепкое, справедливое – это доля мудреца; а пассивный принцип производит все непрочное, мрачное, слабое, своекорыстное – это доля обыкновенного человека.

Посредством воспитания можно произвести то, что склонности человека будут направляться только на добрый путь, а не на злой. Но напрасно мы силились бы совсем изгнать добро или зло, так как и то, и другое необходимо, по мнению китайцев. Из такого вероучения о добре и зле, или понятия о жизни, у Конфуция образуется убеждение, что бороться со злом нельзя и не следует и что зло не глубоко проникло в природу человека.

Но вообще, тяготение человека к добру перевешивает влечение к злу; человек не может не направляться к добру так же, как вода не может не течь по наклонной плоскости (сравнение неудачное – скорее так можно было бы сказать о склонности человека к греху и злу). Зло есть случайный диссонанс, не расстраивающий общего хода жизни (а на деле как раз наоборот).

Оно не может изменить существа человека и если повреждает его, то только внешним образом. Первородный грех, унаследованный потомством, не признается (как у мусульман). Таким образом, у китайца есть не внутреннее повреждение человека, а только внешнее, и нравственная задача может быть легко выполнена, а нравственное совершенство легко достигнуто.

Мендзы причиной зла считает недостаток знания, который производит безнравственность. А отсюда видно, что китайские мудрецы, в том числе и Конфуций, ставят знание и добродетель рядом, подобно Сократу. Мендзы говорит: «Ворота жизни широки, путь к ней гладок, и много тех, которые идут по нему; а уклоняющихся от него немного». Отсюда уже ясно, что китайцы уверены, будто нравственность состоит в следовании своим естественным влечениям (как у всех язычников), ибо добродетельный человек встречает повсюду любовь и уважение. Потому для китайцев характерно самодовольство и самолюбие.

Не рассуждая много о китайцах и их религии, мы скажем, что главный принцип их морали состоит в представлении о равновесии, о золотой середине: немного добра и немного зла не мешает жизни. Об абсолютной нравственности, или о жизни любви, у китайцев не может быть и речи. У них нет цели нравственной жизни и деятельности. Смешением идеала с действительностью китайцы сильно напоминают дикие народы.