Я задумалась. Просьба была необычной, непосильной, и я совершенно не знала Даниила Матвеевича, да и как к этому отнесутся мама и дочь Аня? И в какой форме будет выражаться мой уход? “Но...” – начала я говорить. – Повторив мое “но”, о. Арсений сказал: “Дней через десять Даниил Матвеевич зайдет к Вам с моей посылкой, это положит начало знакомству Вашей семьи с ним”. Сказал так, словно вопрос был уже решен, но добавил: “Попрошу Лену, Юрия и Георгия Алексеевича посильно помогать Вам, кстати Георгий Алексеевич по профессии – прекрасный хирург”.

Действительно, дней через десять пришел Даниил Матвеевич и передал мне от о. Арсения большую Богородичную просфору, таких просфор я раньше не видела. С этого времени Даниил Матвеевич стал заходить к нам. Мама, с трудом ходившая по комнате, и дочь Аня приветливо встречали его. Надо сказать, что мама, человек чрезвычайно умный, интеллигентка в пятом поколении, и, что греха таить, гордившаяся этим, не со всяким человеком вступала в контакт, особенно при ее властном характере. Но с Даниилов Матвеевичем она разговаривала оживленно часами, и если он не приходил, я видела, явно ждала его. Работала мама ранее в одном институте по исследованию радия. Работу любила, была доктором физико-математических наук и сейчас тяжело переживала свою инвалидность. Частым и желанным гостем стал в нашем доме Даниил Матвеевич, к сожалению, имевший привычку обязательно приносить дорогие подарки. Приносил цветы, зная, что люблю их, или вдруг появлялся с огромным тортом мороженого. Я возмущалась и кричала: “Зачем?” Анька нахально ела, мама улыбалась и молчала. Несколько раз Даниил Матвеевич приходил с Георгием Алексеевичем, тот осмотрел маму и сказал, что положит ее в госпиталь им. Бурденко: там сделают какую-то операцию, и она сможет намного лучше ходить. Георгий Алексеевич работал в госпитале Бурденко хирургом.

Даниил Матвеевич стал заметно сдавать. Боли в области печени усилились, он сильно похудел, быстро уставал. Положили в госпиталь, пролежал два месяца, постоянно навещали Аня, Лена, Юля, Ольга, Ирина, конечно, я, да и многие другие. Вышел посвежевшим, прибавил в весе, но было видно, что болен тяжело. Помню, пришли ко мне Лена, муж ее Юрий, Георгий Алексеевич, Ирина, Светлана, Юля и Даниил Матвеевич. Праздничного дня не было, и я была поражена такому наплыву гостей, хотя и рада. Все были духовные дети о. Арсения. Удивило, что каждый принес какой-нибудь подарок. Даниил Матвеевич притащил огромный торт из мороженого, кто-то бутылку шампанского. Все это показалось мне странным (потом узнала, что это был сговор и одновременно психологическая атака на меня). Даниил Матвеевич встал и сказал: “Маша! – он всегда звал меня так, – мне осталось жить не более шести-семи месяцев, у меня трехкомнатная квартира, в ней собран редкий минералогический музей. Я умру, и все это пропадет, хочу, чтобы все это досталось Вашей дочери Анне. Все сидящие здесь и Ваша мама знают об этом, Вам надо пойти со мной в ЗАГС и зарегистрироваться, а потом прописаться. Это только формальность, о. Арсений переговорит с Вами, он просит с Леной, Юрием, Георгием Алексеевичем и мной приехать к нему в ближайшую субботу или воскресенье”. Я взорвалась, наговорила много всякого, наотрез отказалась. Гости не особенно огорчились, почему-то улыбались и так же спокойно пили и ели. Обозлилась на Даниила Матвеевича. Человек болен, придумывает глупости, устраивает какое-то праздничное сборище. Квартира мне совершенно не нужна с ее минералогическим музеем. У меня своя трехкомнатная и, кроме того, я не пешка, которую можно переставлять по чьему-то желанию.

Высказалась, но удивила меня мама, сказавшая: “Мария! Ты не права и обижаешь Даниила Матвеевича”. От мамы таких слов не ожидала, слишком щепетильным и умным она была человеком.

Не буду вдаваться в подробности, поехали к о. Арсению, разговор был долгим и трудным, но по благословению батюшки через полтора месяца зарегистрировались, и я прописалась “женой”. Господи! Как же все это оказалось промыслительно с квартирой и необходимо для меня и дочери Анны впоследствии!

Через два месяца Даниил Матвеевич слег, боли были невыносимые. Переносил он их мужественно, днем приходили из поликлиники и делали укол, вечером приходил Георгий Алексеевич, а ночью укол делала моя мама, особо внимательно относясь к Даниилу Матвеевичу.

Лежал и умер Даниил Матвеевич у нас в комнате, где ранее жила Аня. Несколько раз из Калуги приезжал о. Алексей и исповедовал его, за два дня до смерти привезли о. Арсения, и он исповедовал и причастил Даниила Матвеевича.

Смерть Даниила Матвеевича потрясла меня не меньше, чем смерть сына и мужа, хотя я знала, что он должен был умереть. Поражало меня, маму и всех окружавших его отношение к своему “умиранию”, поражала беспрестанная молитва, безропотность и покорность. Ни одной жалобы, упрека, раздражения на окружающих. Поведение Даниила Матвеевича сильно повлияло на поведение моей мамы, ранее постоянно жаловавшейся на свою инвалидность, бесперспективность жизни. Теперь она переносила все без жалоб.

Ухаживали за Даниилом Матвеевичем Лена, ее муж Юрий, Георгий Алексеевич и сестры общины, дежурившие даже ночами. Поразила меня моя дочь Аня, все свободное время проводившая около больного, а ей было только одиннадцать лет и характера она была порывистого, по натуре неусидчива. Встреча, знакомство и дружба с Даниилом Матвеевичем внесли в нашу семью взаимную любовь и понимание друг друга, чего раньше не было.

Этот высокий, мощный, огромный человек, проникнутый верой, редкой добротой и чуткостью, поражал необыкновенным свойством, а может быть и даром, пугавшим меня. Бывало, молча сидя за столом с пришедшими к нам гостями, не принимая участия в разговоре, неожиданно мог сказать кому-то из присутствующих: “Вы хотите завтра пойти с дочерью (и называл, куда) – не ходите, пойдите в четверг”. Его спрашивали: откуда вы знаете? Он не отвечал, но все сказанное сбывалось. Таких примеров было много, и мы стали верить его словам. Некоторые поступки его были часто необъяснимы.

В одну из своих встреч с о. Арсением я рассказала ему об этом. Он ответил: “Замечал, еще будучи с ним в лагере. Это дар Божий, дающийся человеку большой веры. Вы, Мария Адриановна, конечно, слышали, что есть большие святые земли Русской, которых в народе называли юродивыми. Их святость велика, вера в Господа беспредельна, “судьбу рекут” и чудеса совершают, а ведут себя на людях странно и непонятно, по-современному у них есть “отклонение от нормы”, у одних больше, у других меньше.

Например, в день рождения все несут новорожденному цветы и конфеты, совершенно не нужные ему, а Даниил Матвеевич подарит именно то, что жизненно необходимо человеку, и скажет слова, которые согреют душу, и нужны они. Помните первую вашу встречу, он сказал: “Хороша Маша, да не наша...” Видел Вас в первый раз, но сказал, словно знал давно. В лагере, в жизни, на работе многим представлялся, вероятно, наивным и инфантильным, и в то же время – крупнейший специалист в области геологии, все сочеталось и сочетается в одном человеке.

Не удивляйтесь, скажу Вам – он современный юродивый, с такой же преданной Богу душой, как у юродивых XV–XVI вв., но его поведение среди современных людей соответствует времени. Каждому веку соответствует юродивость своего времени. Если бы сегодня появился юродивый с образом поведения Василия Блаженного, он не был бы понят и его наверняка положили бы в лечебницу. Не удивляйтесь моим словам, Господь посылает Вам счастье общаться с таким человеком. Всегда он был человеком глубочайшей веры, и его слова, что он растерял ее в экспедициях, – одни только разговоры. Где бы он ни был, он защищал слабых, убогих, больных, зарабатывал очень много и все всегда раздавал. Молится беспрестанно, читает Иисусову молитву, но скрывает это. Однажды здесь у меня он встретился с иеромонахом Серафимом. Увидев его, о. Серафим сказал мне: “Это человек Божий, высокого духа, думаю – принял давно тайное монашество”. А о. Серафим провидец. Что целует всех, не удивляйтесь, тоже от юродивости, но мысли людей читает и часто видит, что произойдет с человеком. Может внезапно сказать ему об этом, потом стесняется, что сказал, но говорит по произволению Господа.

Мария Адриановна! Он вошел в Вашу семью, и разве Вы не ощущаете, как все переменилось. Ваша мама и дочь стали другими людьми, мир и спокойствие пришли в дом. Куда бы ни пришел Даниил Матвеевич, приходит радость и благодать Божия. Жить ему осталось немного, боли переносит страшнейшие, но молчит, стараясь этого не показывать. Меня, иеромонаха Арсения, поражает тайность его жизни и сокровенность совершаемых им добрых дел. А их множество.