При воспоминании об отце Иларионе каждый раз голос отца Никандра дрожал от умиления, а в глазах его искрились слезы. Священник этот пользовался особым расположением старца и нередко посещал его из Губина.

«Вот человек-то был! - со слезами на глазах рассказывала об отце Иларионе одна старушка[

4], удостоившаяся быть самовидицею блаженного.- К нему, бывало, лишь только едет кто, а он уже знает, кто едет, откуда и зачем. Иного от роду только в первый раз видит, а уже называет его по имени и тут же сам говорит, зачем он пришел к нему. Привел мне Господь видеть его однажды. Вместе с другими пришла я летом в Троекурово. Отец Иларион в это время говел и никого к себе не принимал. В тот день, когда ему нужно было приобщаться Святых Христовых Таин, он всю обедню стоял в алтаре. Во время причастного стиха выходил из алтаря и прикладывался к святым иконам, полагая пред каждой иконой по три земных поклона. Халатик на нем был шелковый, темно-красного цвета, с высоким стоячим воротничком. После принятия им Святых Таин все мы, собравшиеся с разных сторон к старцу, как было нам заранее сказано, встали в один ряд, от церковных дверей по направлению к его келлийке, где он должен был проходить. Вот он идет, батюшка, как Ангел Божий. Личико-то у него худенькое. Идет и все улыбается, и все улыбается. Должно быть, ему, батюшке, уж очень весело. И всем подает свою ручку, а мы все кланяемся ему в ножки и ручку его целуем».

Несмотря на столь высокую жизнь старца Илариона и такое великое почтение к нему современников, находились, однако, люди, которые, будучи подстрекаемы исконным ненавистником добра - диаволом, распускали о нем разные нелепые толки. Последовал даже на старца тайно к местному начальству ложный донос. И вот, господин лебедянский исправник с секретарем суда, по праву охранения благочиния религиозного и гражданского, внезапно явились в келью отца Илариона исследовать подлинность распространившихся о нем толков и тайного доноса. Но, увидев в келье одни святые иконы со священными книгами, пораженный при этом святолепным лицом старца, исправник смутился и почтительно начал говорить ему: «Я не желал беспокоить вас, батюшка, но, как начальник, обязан выполнять приказания высших и наблюдать за благочинием народным». Причем, подавая золотой, благочестивый этот господин упросил старца принять оный на масло, а секретарь пожертвовал 25 рублей ассигнациями. Прощаясь же с угодником Божиим, исправник дал ему благородное слово всегда защищать его от подобных оскорблений. А когда о невинности отца Илариона сообщено было исправником лебедянскому городничему, сей последний со всем своим семейством посетил старца и с великим почтением просил его святых молитв.

Находились и такие люди, которые посягали и на самую жизнь старца Илариона. В одну утреннюю службу, когда келейные старца были в церкви, вторгся к нему в келлию какой-то злодей и звал его куда-то ехать с ним. Увидев через окно около своей келлии запряженную тройку и людей, подобных вошедшему, старец понял угрожавшую ему опасность и с намерением выпроводить странного человека сказал ему: «Выйди пока, а я сейчас соберусь». Но лишь только он вышел, старец поспешно запер дверь. Силились после того злоумышленники ворваться в келлию раба Христова и, может быть, достигли бы своей цели, если бы скоро не пришли из церкви келейники, которые и помешали им привести в дело злой умысел. Перед сим приключением отцу Илариону было видение, о коем он после сам рассказывал. Выполняя ночью свое обычное молитвенное правило, старец вдруг увидел перед собой яму, над которой будто он стоял и куда он непременно должен был упасть. Но вот неожиданно явился угодник Божий, святитель Митрофан Воронежский, и, ухватив его сзади, избавил от угрожавшей ему опасности. После сего старец Иларион очень благодарил святителя Митрофана, говоря, что это он сохранил его от злокозненных людей.

Так Всеблагий Господь хранил жизнь и добрую славу верного Своего раба для большего через него прославления Святого имени Своего. Иногда же, по премудрому Промыслу Своему, явно карал ожесточенных, недоброжелательных к старцу людей, к их же, впрочем, душевной пользе. Так, один вольнодумец, гласно и бесстыдно обносивший неукоризненную честь старца, вскоре так тяжко заболел, что отчаялся в выздоровлении. По совету своего духовного отца он изъявил готовность испросить у отца Илариона прощения; но, за крайней слабостью не имея возможности сам лично явиться к нему, послал вместо себя свою жену. На плач умолявшей о прощении жены оскорбителя своего незлобивый старец сказал: «Бог простит, и я, грешный, прощаю его». Вместе с тем он велел ей поить больного парным молоком, от чего тот вскоре и выздоровел. Оправившись от болезни телесной, но мучимый совестью при мысли о том, как старец за зло воздал ему таким великим благодеянием, виновный наконец сам, со всем своим семейством, поспешил к угоднику Божию и смиренно просил у него прощения. «Я, грешный, прощаю тебя, но и других людей не обижай так»,- сказал старец и отпустил его с подарком. Так,

любящим Бога вся поспешествуют во благое (Рим. 8, 28). Само бесчестие, наносимое старцу по внушению диавола зломыслящими людьми, служило к еще большему прославлению раба Христова, а вместе и к посрамлению врага.

Несмотря на то, для более полного спокойствия своего и благодетеля своего господина Раевского, которому из-за старца приходилось выслушивать разные укоризны, отец Иларион по убедительной просьбе почитавших его покровителей, при содействии лебедянской помещицы Анны Ивановны Кузьминой, приписался к сословию мещан Лебедянского городского общества. В то же время лебедянский купец Феодор Алексеевич Ссеков обязался платить за него и ежегодно платил казенные подати и все мирские повинности.

Приписавшись сам к мещанскому сословию, отец Иларион выхлопотал вольную и любимому ученику своему Никите, отдав за него должную сумму денег господам его Меньщиковым. Оставшиеся в живых послушницы старца Илариона рассказывали, что он преимущественно перед другими келейниками любил Никиту, который взаимно до конца своей жизни пребыл верным и усердным ему послушником. Отличительными чертами характера Никиты были нелицемерная кротость и набожность. Вместе со старцем пришел Никита в Троекурово, здесь же и скончался еще в цветущих летах,

пожив вмале, исполни лета долга (ср.: Прем. 4, 13). Слабый здоровьем от природы, усиливая эту слабость еще добровольными подвигами, живой пример которых был у него постоянно перед глазами в самом старце, недолго служил Никита своему духовному наставнику. Тело любимого ученика старцева в свое время было погребено близ церкви Святого великомученика Димитрия Солунского, и теперь могила его находится внутри монастырской ограды. По приказанию самого отца Илариона над его могилой поставлен был кирпичный памятник, крытый железом и покрашенный зеленой краской. На чугунной плите под крышей следующая надпись: «Здесь погребено тело послушника болящего Никиты. Скончался в 1829 году мая 26 дня, 27-ми лет от роду». Памятник этот доселе остается неповрежденным. В продолжение сорокоуста по усопшем отец Иларион усугубил свой молитвенный подвиг пред Господом об отпущении грехов и упокоении души усердно служившего ему. В день празднования Казанской иконе Божией Матери, особенно почитавшейся старцем непрерывно до конца жизни, он всегда приобщался Святых Христовых Таин; и как в этот день, так и в другие, когда приступал к Святой Трапезе[