69 Ibidem, с. 392.

70 Творения св. Ефрема Сирина, ч. 3. изд. 3, с. 547. Наставление монахам.

71 Hist. rel. c.3. Migne, 1328 B. Ист. Боголюб., с. 50.

72 Творения св. Ефрема Сирина, ч. 1. изд. 3, с. 393. О добродетели. К младшему подвижнику поучение первое.

73 Hist. rel. c.4. Migne, 1344 B. Ист. Боголюб., с. 82-3.

2 отрывок

Сирийское монашество первой половины V в. носит те же черты, которыми оно отличается и в предшествующий период, но только эти черты теперь выступают еще сильнее. Преимущественно индивидуалистическое направление сирийского монашества продолжает выражаться в особенном развитии среди представителей этого монашества отшельничества. Стремление же к все большей и большей строгости жизни, всегда отличавшее сирийских иноков, способствует появлению новых видов подвижничества среди сирийского монашества данного времени. Об образовании новых больших киновий в странах сирийских и месопотамских в первой половине V в. мы почти не знаем. Продолжают существовать и, так сказать, укореняются прежде основанные обители. Для их насельников начинают появляться теперь особые правила, как, например, правила Раббулы, епископа Эдесского (с 412 по 435 г.). Широко же развившееся сирийское отшельничество в этот период дает начало таким чрезвычайным формам подвижничества, как молчальничество и особенно столпничество. То же стремление к новым и более трудным подвигам, обнаруживающееся с такой силой в жизни сирийских отшельников данного времени, замечается и в некоторых сирийских киновиях той же первой половины V в., как, например, в обители "неусыпающих", основанной на Евфрате преподобным Александром. Участие сирийского монашества в догматических движениях первой половины V в., точнее, в развившихся во второй четверти этого столетия несторианских спорах, было довольно заметное, хотя и значительно меньшее, чем в спорах и волнениях монофизитских последующего времени. Халкидонский собор 451 г., который отделяет в церковной истории первую половину V в. от второй, некоторыми своими правилами определил отношения восточного монашества к клиру, государству и догматическим спорам и составил отчасти эпоху и в истории сирийского монашества. Предполагая дать исторический очерк сирийского монашества за первую половину V в., как особый в известном смысле период в истории этого монашества, мы начнем, прежде всего, с изображения сирийского отшельничества за это время и, в частности, столпничества, как выдающегося и весьма характерного явления этого отшельничества за данное именно время.

Появившись в Сирии в первой половине V в., столпничество быстро распространилось в восточных странах (у православных и монофизитов, но, что любопытно отметить, не у несториан, равно как и не на Западе, где были несколько иные климатические условия и иной общий дух монашества), в Малой Азии и Греции, наконец, у нас в русской церкви (до ХVI в.) (1). На современников подвиг столпничества производил сильное впечатление. Авторитет столпников или стилитов (уфхлъфбй) стоял очень высоко и влияние их на общество и народ было велико и многоплодно при всей видимой отчужденности их от мира (2). Посему на вопрос о происхождении столпничества и на жизнеописании его основателя мы остановимся со всем вниманием.

Происхождение столпничества связывается с именем преподобного Симеона Столпника. Об этом прямо говорят церковные историки VI в.: Феодор Чтец и Евагрий. Феодор Чтец дважды повторяет, что святой Симеон Столпник "первый измыслил" стояние на столпе, и рассказывает о том, как египетские монахи послали было сначала ему отлучение за странный и неслыханный образ жизни, но потом, узнав о добродетелях сего мужа, снова вступили с ним в общение (3). Евагрий же, посвящая преподобному Симеону Столпнику особую главу (13-ю I-ой книги) своей "Церковной истории", также говорит о нем, как о первом показавшем пример стояния на столпе (4). Но о том же говорят и жизнеописания преподобного Симеона Столпника, составленные блаженным Феодоритом Кирским (Нist. rе1. с. 26), Антонием, учеником преподобного Симеона, равно как и сирийское житие великого столпника (5), и во всех их даются такие или иные объяснения нового, дотоле неизвестного, рода жизни, изобретенного никем иным, как преподобным Симеоном Столпником.

Но против происхождения столпничества именно в первой половине V в., т.е. начала его со времени восхождения на столп преподобного Симеона, по-видимому, говорят упоминания о столпниках, относящиеся к более раннему времени (IV в.). Так, в сирийском житии святого Ефрема Сирина рассказывается, что когда он скончался, тело его было предано земле в присутствии клира, народа, монахов и столпников. Между тем святой Ефрем Сирин скончался в 372 или 373 г. (по сирийским источникам). Но это возражение против отнесения начала столпничества к V в., ко времени жизни преподобного Симеона Столпника устраняется, если принять во внимание, что указанное сирийское житие святого Ефрема Сирина написано далеко не современным ему писателем, быть может, в VI или VII в (6). А если так, то составитель жития мог перенести на описываемое им событие IV в. представления своего времени (VI–VII вв.), когда столпники составляли целый особый класс подвижников и когда они в чрезвычайных, исключительных случаях сходили порой со своих столпов. Правда, можно указать другое место уже в самых сочинениях святого Ефрема Сирина, свидетельствующее, по-видимому, с непререкаемою ясностью о существовании столпничества раньше преподобного Симеона Столпника. Ублажая праведных и святых мужей, святой Ефрем Сирин говорит: "Одни смирили себя вретищем и железом; другие в затворе и посте поработали Господу; иные на столпах неукоризненно совершили подвиг" (7). Вопрос о сочинениях святого Ефрема Сирина - вопрос еще не разработанный, но, не касаясь его в целом, можно, кажется, упоминание в данном месте о столпниках признать интерполяцией. В противном случае оно стояло бы в резком противоречии со всем тем, что мы знаем о начале столпничества. Наконец, указывают еще на два письма известного синайского подвижника Нила († 430 г.), в которых он обличает некоего столпника Никандра (8), как на доказательство, что уже в первые десятилетия V в. столпничество было широко распространено, а некоторые столпники даже заслуживали порицания. Но, по отзывам патрологов (9), сборник писем преподобного Нила Синайского, изданный впервые в 1668 г. Львом Алляцием, представляет еще много неразрешимых загадок. Быть может, и названные письма с именем Нила принадлежат более позднему времени (10). Слава первого столпника несомненно исторически должна принадлежать преподобному Симеону Столпнику. Можно говорить только, что в предшествующее ему время встречаются явления, которые в некоторых отношениях сходны или параллельны с подвигом, предпринятым этим славным сирийским подвижником. Впрочем, некоторые исследователи идут в этом направлении, т.е. в желании отыскать прецеденты столпничества, очень далеко и отыскивают аналогии ему в далеком языческом прошлом Сирии. Именно ссылаются на одно место у Лукиана Самосатского (dе dеа Syriа, с. XXVII), где говорится, что в г. Иераполе (Маббог), следовательно в 20 милях от места подвигов преподобного Симеона Столпника, при великом святилище богини Аttar’athe, в его притворе с северной стороны стояли столпы, оставленные якобы Дионисом, вышиной в 30 сажен. На один из этих столбов каждогодно всходил по два раза один муж и проводил на самой вершине столба семь дней. Причина же такого восхождения указывается такая: "По мнению большинства, стоящий на столпе беседует с богами на высоте и молится за благо всей Сирии, боги же вблизи выслушивают молитвы; а некоторые думают, что это делается в воспоминание Девкалиона, когда люди спасались от воды на горах и высоких деревьях"(11). Но сами исследователи вопроса о происхождении стилитизма, привлекающие приведенное место из Лукиана, говорят, что трудно доказать историческую связь странных колонн храма в Иераполе с родом жизни, начало которому положил преподобный Симеон (12). Да и сходство явлений здесь частичное: жрецы Аttаr’аthe всходили на столбы для молитвы только на короткое время, а преподобный Симеон взошел на всю жизнь и никогда не сходил со стоппа. Первые наивно думали, что на своих столпах они будут ближе к богам, а те их несомненно услышат; христианский же подвижник искал больше уединения от людей и не мог думать о пространственной близости к Небу. Можно усматривать влияние народной психологии сирийцев в самой исключительности подвига, взятого на себя преподобным Симеоном, но не в роде этого подвига. Предшественниками столпников, не в прямом смысле вместе с Delehауе, мы можем признать тех подвижников IV в., которые выдерживали подвиг более или менее продолжительного и беспрерывного стояния (stationarii). Святой Григорий Богослов в "Увещательном послании к Геллению, о монахах", описывая подвиги их, между прочим, сообщает о двух подвижниках, избравших средством для распятия своей плоти стояние. "Был и такой, - говорит святой Григорий, - что целые годы, стоя в священном храме, распростирал чистые руки, и веждей его не касался сон, но как одушевленный камень (невероятное самозабвение!) водружен был он во Христе… А некто востек отсюда на божественную гору ко Христу, с которой Он, по совершении страдания, оставил человеков, (т.е. Елеонскую гору), и там, не развлекаемый ни словом, ни умом, ни телом, стоял под снегом и ветром и не уступал прошениям собравшихся вокруг него благочестивых мужей, но, воспрянув умом своим от земли и став выше людей, крепко держался великого Христа Царя, пока не соградил нового дома себе бездыханному, когда для погребения не нашлось попечительной руки"(13). Подобный же пример продолжительного стояния приводится и в Historiа monachorum (c. 15). При своем посещении египетских подвижников автор Historiа monachorum (им был неизвестный монах с Масличной горы, писавший приблизительно в 395-396 г.) (14) от пресвитера Апеллия выслушал удивительный рассказ об одном брате, жившем в пустыне, по имени Иоанн. "Удалившись в пустыню, он в течение трех лет без перерыва стоял под утесом дикой скалы, постоянно молился и никогда не садился и не ложился, но спал лишь столько, сколько можно спать стоя на ногах" (15). О подвижниках, проводивших свою жизнь в стоячем положении, иногда с воздетыми к небу руками, часто упоминает блаженный Феодорит во второй части своей "Истории боголюбцев", но это уже современники самого святого Симеона Столпника (например Варадат [с. 27]). Имея в виду все эти свидетельства, можно согласиться с Dеlеhауе, что еще в IV в. многие подвижники проводили жизнь, довольно похожую на жизнь стилитов, только без колонн. "Поставьте, - говорит упомянутый исследователь столпничества, - их на какой-нибудь пьедестал, более или менее высокий для того, чтобы очутиться в невозможности покинуть это место, и вы увидите столпников в настоящем смысле этого слова. Но Симеону из Сисана (название местности берется у блаженного Феодорита) предоставлено было первому показать миру это удивительное зрелище" (16).

О биографии этого подвижника хорошо выразился Тильмон, что она настолько же хорошо засвидетельствована, насколько и экстраординарна (17). Из всех сирийских подвижников IV-VI вв. наиболее полно описана жизнь именно преподобного Симеона Столпника, и дошедшие до нас его жизнеописания современны ему самому. Попытаемся же на основании их воспроизвести более или менее полно биографию преподобного Симеона Столпника, как наиболее выдающегося сирийского отшельника описываемого нами времени.

Преподобный Симеон Столпник родился около 390 г.18 в деревне Сис или Сисан (УйуЬн), которая, по свидетельству блаженного Феодорита, находилась на границе Кирестики и Киликии (19), а по указанию сирийского жития в окрестностях города Никополя (20), словом, в северной Сирии, подвергавшейся в данное время частым набегам арабов (21) и исаврийцев. Родители преподобного Симеона Столпника были христиане (имена их неизвестны из житий, но в церковном предании сохранилось имя матери преподобного Симеона - Марфы, память коей, как и ее великого сына, 1 сентября), а потому и святой Симеон был крещен еще младенцем. Кроме него в семье были еще дети, но они все скоро поумирали, и остался один брат Шемши, который потом, следуя примеру Симеона, вступил в тот же монастырь Евсевона, в котором подвизался и святой Симеон, но умер гораздо раньше последнего (в начал его столпнического подвига). От природы преподобный Симеон, по свидетельству сирийского жития, был наделен крепким здоровьем и приятным внешним видом. Хотя преподобный Симеон и был христианином с малых лет, но он оставался, по-видимому, без всякого религиозного и даже общего образования. Родители его были люди небедные, но простые, и своего сына заставляли пасти овец. Ведя пастушеский образ жизни, преподобный Симеон, как это и отмечают его биографы, уподоблялся некоторым великим мужам библейской древности. Надо думать, что указанное занятие сильно располагало к созерцательности, а пребывание на лоне природы и перенесение всяких тягостей пастушеской жизни содействовало выработке великого терпения и мужества в перенесении всяких лишений, какими качествами отличалась в такой изумительной мере аскетическая жизнь первого столпника. Из этого пастушеского периода жизни святого Симеона сирийское житие отмечает склонность его собирать с особенным усердием смирну и воскурять ее, хотя мальчик Симеон и не мог сказать, для чего он это делает. Обращение святого Симеона к аскетизму описывается в источниках различно в частностях, но в существе дела одинаково. На первого столпника и величайшего сирийского отшельника (как и на некоторых других выдающихся подвижников, например, преподобного Антония Великого) сильное впечатление произвело слово Божие, услышанное им в храме. Однажды преподобный Симеон, будучи свободен от своих обычных пастушеских занятий по случаю выпавшего большого снега, отправился с родителями своими (22) в храм и здесь он услышал чтение евангельских блаженств. Когда он спросил одного из присутствовавших здесь: "Что надобно делать, чтобы получить каждое из этих свойств", - то получил ответ, что лучшим путем для приобретения их является монашеская жизнь. "Приняв семена божественного слова и хорошо покрыв их в душе моей глубокими бороздами, я, - рассказывал блаженному Феодориту сам преподобный Симеон, - отправился в ближайший храм святых мучеников и там, преклонив колена и павши на землю, стал умолять Хотящего спасти всех людей направить и меня на совершенный путь благочестия" (23). В наступившем после такого сильного душевного потрясения сне преподобный Симеон удостоился особого знаменательного видения. "Виделось мне, - рассказывал впоследствии преподобный Симеон, - будто я рою основание для дома, потом слышу, что кто-то, стоя вблизи, говорит, что мне должно рыть еще глубже. Углубив ров, как приказывал неизвестный, я опять хотел успокоиться, но он опять приказал мне рыть и не отставать от труда. Три и четыре раза давал он мне приказания, наконец сказал, что глубина достаточна и строить можно без труда, как если бы труд был окончен и дальнейшее строение могло совершаться легко"(24). Отроку Симеону в этот критический период его жизни были, вероятно, и другие видения, ибо о них рассказывает сирийское житие (25). То же житие приписывает святому Симеону уже в этот ранний период его жизни совершение различных чудес (прогнание исаврийцев, напавших на его родную деревню, наказание лгуньи-продавщицы рыбы) (26). По тому же житию выходит, что в данное время умерли родители и тетка святого Симеона, оставив ему имущество, которое он продал и вырученные деньги частью раздал нищим, а частью пожертвовал различным монастырям и в особенности монастырю, основанному Евсевоном и Авивионом. В этом монастыре в течение 35 лет подвизался двоюродный брат святого Симеона. В этот же монастырь поступил и сам святой Симеон, хотя, по свидетельству блаженного Феодорита, он раньше пробыл два года у соседних подвижников, но, ища высшего совершенства, удалился затем в селение Теледу (Tel’edв), где находился названный монастырь. Селение Теледа при подошве горы Корифской находилось в антиохийском округе между Антиохией и Верией. Евсевон и Авивион были из числа многочисленных учеников преподобного Евсевия корифского, о котором повествуется в 4-ой главе "Истории боголюбцев". Настоятелем основанного ими монастыря в то время, когда сюда пришел святой Симеон, был Илиодор, великий подвижник, поступивший в монастырь, по словам блаженного Феодорита, трехлетним ребенком. Он сам говорил, что не знает даже вида свиней, петухов и т.п., ибо всю свою жизнь провел в монастыре. Вступление преподобного Симеона в монастырь Евсевона и Авивиона, по свидетельству сирийского жития (27), благословил Мара (имя, представляющее простой сирийский перевод имени Домн), епископ Гавальский (28). И вот в монастыре Евсевона преподобный Симеон начал совершать чрезвычайные подвиги. Он постился по целым неделям, отдавая свой хлеб нищим. В сирийском житии приводится несколько примеров тех изысканных способов самоумерщвления, какие практиковал преподобный Симеон-монах, вызывая неудовольствие и ропот со стороны братии. Например, чтобы приучить себя к лишению сна и сплошным ночным бдениям, он становился на круглое дерево, стоя на котором должен был соблюдать равновесие и при первом наступлении дремотного состояния падать. Справедливо видят в подобных монастырских подвигах преподобного Симеона своего рода приготовительную школу для будущего его столпничества. Наконец, будучи в монастыре, преподобный Симеон предпринял подвиг, за который ему пришлось претерпеть временное изгнание из монастыря. По согласному рассказу всех биографов преподобного Симеона, он в своих подвигах дошел до того, что, взявши веревку из финиковых ветвей (29), туго перевязал ею себя прямо по телу. Понятно, что вышло от наложения таких своеобразных вериг. Из поранений, причиненных веревкой, стали просачиваться капли крови (30). После того, как этот поступок святого Симеона обнаружился, настоятель монастыря, выждав, пока залечатся раны подвижника, предложил ему уйти из монастыря, дабы не соблазнять немощных братий, которые вздумали бы подражать святому Симеону. Пять дней после ухода из монастыря святой Симеон пробыл в одном безводном озере (31), но затем был возвращен в монастырь раскаявшимися в своем решительном поступке насельниками обители. После этого он пробыл в монастыре при Теледе еще три года (по житию Антониеву, а по рассказу блаженного Феодорита, немного времени) и перешел в селение Телнешин (Tel’neschin), или Телнешил (32). Место это хорошо известно. Там в конце V в. был построен монастырь святого Симеона Столпника, величественные развалины которого и сейчас возбуждают восхищение и изумление у редких, впрочем, путешественников по Сирии. Это теперешние Калат-Семан (на горе) и Деир-Семан (под горой), находящиеся в 38,7 км от Антиохии, 21,8 – от Верии и 37,5 от Кира (33).

Преподобный Симеон поселился здесь, по свидетельству сирийского жития, в "монастыре" Мариса, в котором, впрочем, монахов не было, почему блаженный Феодорит называет этот монастырь домиком (мйксьн пйкЯукпн). В нем святой Симеон, по свидетельству того же блаженного Феодорита, пробыл три года. Свои подвиги здесь наш великий подвижник начал с того, что провел всю святую четыредесятницу (пред началом которой он сюда пришел) в абсолютном посте. Он просил периодевта Васса, чтобы тот заградил двери его келлии, оставив его без пищи и питья, и, когда тот указал на рискованность такого подвига, могущего окончиться смертью, предложил поставить 10 хлебов и сосуд воды на случай крайнего голода и жажды. Прошло сорок дней, и пришедший к святому Симеону Васс нашел хлеб и воду нетронутыми, а самого подвижника лежащим на земле без чувств в полумертвом состоянии. Тогда периодевт, взяв губку, омыл ему уста и вложил Божественные Тайны. Святой Симеон, укрепленный таким образом, встал и вкусил немного пищи - салата и цикория. Блаженный Феодорит прибавляет, что с этого времени и до того, когда он написал свою "Историю боголюбцев", в течение 28 лет (34), преподобный Симеон всегда проводил святую четыредесятницу решительно без всякой нищи и питья. По совету Васса преподобный Симеон немедленно после описанного случая вышел из "монастыря" Мариса (а по блаженному Феодориту, как сказано, в этом монастыре преподобный Симеон пробыл три года) (35) и поселился уже на самой горе, в особом загороженном месте, подаренном подвижнику некоторым пресвитером Даниилом, который выстроил ему и ограду (без крыши). Это и была мЬндсб, которая стала отныне местопребыванием преподобного Симеона до самой его смерти (столп был внутри ее) и тесно связывается с именем преподобного Симеона Столпника (в церковных книгах он так и называется: Симеон иже в мандре). Слово мЬндсб (значит овечий загон, огороженное место, потом - монастырь) взято в данном случае из Vita Антониевой; в других источниках для жизнеописания преподобного Симеона оно не встречается (36). Для того, чтобы не выходить из этой мандры, святой Симеон приковал свою правую ногу к скале двадцатилоктевой железной цепью. Но хорепископ антиохийский Мелетий (37) убедил его, что этого можно достигнуть и без цепи, что человек как существо разумное может приковать себя и без железа. Когда цепь расковали, то под куском кожи, на которую она была надета, нашли до 20 червей. Терпение подвижника, не желавшего освободить себя от этого тяжелого страдания, изумительно. После этого святой Симеон прибег к другому способу самоумерщвления, который так прославил его среди современников и среди последующих поколений. Это - стояние сначала на камне, а потом и на столпе различной высоты.

К подвигу стояния преподобный Симеон Столпник пришел, вероятно, не без влияния совета посетившего его хорепископа Мелетия. Если, как говорил Мелетий, можно приковать себя волею, то неизменное стояние на одном месте является наглядным выражением такой силы воли. Собственно только сирийское житие (її 50, 52) говорит о предшествовавшем столпничеству преподобного Симеона его стоянии на камне (38), а Vita Антониева говорит вообще о стоянии подвижника (прежде восхождения на столп) на некоем месте, построенном из диких камней (39). Блаженный Феодорит говорит только о стоянии на столпе, т.е. столпничестве в собственном смысле слова. Хронология здесь не может быть установлена прочно, как и во многих других частных пунктах. На камне, который был вышиной в 2 локтя, а в объеме 4 фута, по свидетельству сирийского жития, преподобный Симеон стоял 5 лет, а по Vita Антониевой, в названном "малом месте" он пребывал 4 года (40). Вообще же в Телнешине до восхождения на столп преподобный Симеон пробыл 10 лет (41), и если считать, что в "монастыре" Мариса Симеон пробыл 3 года, да на 1,5 года (по сирийскому житию ї 39) он приковал себя цепью к скале, а 5 лет, как сказано, провел на камне, то может получиться итог, указываемый сирийским житием и Евагрием. Но, как это и отмечает Zingerle (42), полную путаницу вносит Vita Антониева. По ней выходит, что всего на столпах святой Симеон стоял не 37, а 47 лет (43) (т.е. все то время, какое другие источники указывают для пребывания Симеона Столпника в Телнешине), но перед тем, по свидетельству той же Vita, он стоял на "месте" (камне?) 4 года. А в одной сирийской хронике (44) замечается, что Мар-Симеон взошел на столп в 730 (419), а умер в 770 (459) г., следовательно, пробыл на столпе 40 лет. Хотя можно думать, что здесь берется круглое число лет, но и из предшествующих данных ясно, кажется, вытекает, что от точной хронологии мы должны отказаться. Но каковы бы ни были частные даты, одно несомненно, что прежде восхождения на столп преподобный Симеон Столпник стоял сначала или непосредственно на земной поверхности, или на камне, т.е. был stationarius. Молва о таком необычайном стоящем подвижнике скоро распространилась по всем окрестным странам и все жизнеописания святого Симеона согласно говорят о чрезвычайном стечении к нему народа. Приходившие были не только из числа окрестных жителей, но и из далеких стран, и из-за границы римской империи. По свидетельству блаженного Феодорита, уже в это время к преподобному Симеону приходили измаильтяне, персы, подвластные последним армяне, ивиры, гомириты, равно как испанцы, британцы и галлы, не говоря уже о жителях Италии. При этом все приходившие старались прикоснуться к подвижнику, получить от него благословение и унести какую-нибудь частичку кожаных одежд его как знак его благословения. Это-то обстоятельство, т.е. огромное стечение народа и воздаваемое ему почтение, и было, по словам блаженного Феодорита, причиной того, что святой Симеон решил уединиться от людей, впрочем, не в горизонтальном направлении, а в вертикальном, поднявшись на столп. О таком, а не ином каком-либо мотиве восхождения преподобного Симеона на столп мы уже отчасти говорили, когда касались вопроса о происхождении стилитизма. Теперь приведем свидетельства источников, помимо свидетельства блаженного Феодорита, которое, заметим между прочим, решительно опровергает мысль немецкого ученого Holl’я45, будто фактическое совпадение подвига столпничества с языческим подобным обычаем в той же самой Сирии не случайно и показывает родство этого подвига с почвой, на которой он явился. Vita Антониева сообщает о восхождении святого Симеона на столп в связи с повествованием о многочисленном паломничестве к сему подвижнику (46), хотя и не связывает эти факты причинной связью, равно как вообще оставляет без мотивировки стояние преподобного Симеона на столпе. Но и сирийское житие также в сущности ничем не объясняет этого знаменитого в истории сирийского отшельничества подвига преподобного Симеона. Правда, исследователи (Uhlemann (47), Zingerle (48)) привлекают в данном случае одно чудесное видение, о котором рассказывается в конце сирийского жития (ї 11849). Именно, пред своим столпничеством во время четыредесятницы преподобный Симеон видел небесного мужа огненного вида в военных доспехах. Он, стоя перед тем отверстием (в мандре), через которое преподобному Симеону подавалось святое Причастие, сначала молился, а затем стал на камне, на котором воскурялся фимиам, и, загнувши свои руки назад, наклонился и снова выпрямлялся, смотря на преподобного Симеона, потом опять простирал свои руки кверху и устремлял свой взор к небу. Такое видение, которое находят возможным сравнивать с видением, бывшим преподобному Антонию Великому, повторялось три раза подряд с вечера до утра. После этого святой Симеон, уразумев, что видение было для него, сам, по свидетельству сирийского жития, в течение 3 месяцев (?) стоял на камне, а затем начал стоять на столпе. Но то же сирийское житие в другом месте, указанном выше, говорить, что на камне в мандре преподобный Симеон простоял 5 лет, после чего восшел на столп. Далее рассказ об этом видении, помещенный в конце жития с определенной целью апологии стилитизма, может быть назван почти дублетом подобного же рассказа в ї 47 того же сирийского жития (50). Между тем в данном параллельном месте выразительно отмечается цель описываемого чудесного видения – научить подвижника делать поклоны, какую цель можно предполагать и во втором случае. Если же принять такое предположение – ввиду отсутствия здесь прямого указания на такую именно цель - затруднительно, и видение следует рассматривать как побуждение к стоянию на столпе, то и в таком случае ничего больше, как простое выражение воли Божией на начало такого подвига, в привлекаемом для объяснения чудесном видении усматривать нельзя. Наряду с этой общей причиной могут и должны быть указываемы и частные: желание уединиться от человеческого общества и в не развлекаемой ничем молитве и богомыслии достигать цели своей аскетической жизни, о чем говорит блаженный Феодорит, и желание усилить свой аскетический подвиг, что вытекает из всего хода повествования о нашем подвижнике. Но столпничество преподобного Симеона отнюдь не может быть объясняемо понижением монашеского идеала, выразившемся в том, что естественное монашеское желание близкого общения с Богом здесь превращается в нечто наивное, чисто внешнее (стилит стоит на столпе, дабы уменьшить расстояние между собой и небом). Эта мысль прямо опровергается текстом сирийского жития, когда в нем мы читаем такие выражения: "Конечно, мы все знаем и убеждены, что Господь есть Бог всякого места и на небе, и на земле, и в высоте, и в глубине, в морях и в безднах, под землей и вверху неба" (51). Ссылка на слова блаженного Феодорита, что преподобный Симеон, увеличивая высоту своего столпа, постепенно таким образом возвышался к небу и отдалялся от земных сует (52), не может иметь значения ввиду метафорического смысла этих слов. Обращая теперь внимание на ряд внешних перемен в аскетической жизни преподобного Симеона с самого ее начала (по сирийскому житию), мы замечаем в ней постоянное стремление к все большему и большему ограничению себя в занимаемом пространстве, так сказать, аскетизм места, полным завершением которого является столпничество. С другой стороны, понятно само собой, что пребывание на столпе сопровождалось еще большими страданиями, чем стояние на земле, так что это был новый вид самоумерщвления, для сынов века сего непонятный, почему блаженный Феодорит и пишет целую библейско-историческую апологию столпничества преподобного Симеона, где приводит примеры пророков Божиих Исаии, Иеремии, Осии, Иезекииля, совершавших, по повелению Божию, непонятные символические действия. Сирийское житие повторяет эту апологию (її 117-118) с присоединением новых библейских примеров и раскрытия мысли о вездеприсутствии Божием и о возможности благоугождения Богу на всяком месте. У блаженного Феодорита имеется аргумент в пользу столпничества и ad hominem. "Как цари, - говорит он, - по прошествии известного периода времени, переменяют изображения на монетах, оттискивая на них то фигуры львов, то изображения звезд и Ангелов, и другими новыми изображениями на монетах стараются обозначить цену металла, так и царствующий над всеми Бог налагает как бы новые черты на дело благочестия, предлагая многоразличные образы жизни, чтобы подвигнуть к славословию уста не только питомцев веры, но и страждущих неверием" (53). Последнее замечание блаженного Феодорита совершенно верно, если принять во внимание исключительные миссионерские успехи преподобного Симеона.