СОДЕРЖАНИЕ

 1 1 отрывок

o 1.1 ГЛАВА ВТОРАЯ. Сирийское монашество во второй половине IV века

* 2 2 отрывок

o 2.1 Глава IV. Сирийское монашество от Халкидонского собора до половины VI века.

1 отрывок

ГЛАВА ВТОРАЯ. Сирийское монашество во второй половине IV века

Общей характерной чертой сирийского монашества в наиболее цветущий период его истории, т. е. с половины IV-го по VI-ой в., является весьма суровый образ его жизни. В этом отношении сирийское монашество оставляет позади себя даже первоначальное египетское. В этой черте его сказался своеобразный дух сирийца с его пламенным, огненным, порывистым характером. Раз увлеченный идеей безраздельного служения Богу, он реализовал ее с величайшим одушевлением и безграничным caмoпoжepтвованиeм. Отсюда весьма разнообразные способы подвижничества, которые не переставал изобретать религиозный гений сирийца, так сказать, индивидуалистическое направление сирийского монашества. Кажется, что по обилию и великому разнообразию способов самоумерщвления cиpийcкoe монашество следует поставить на первом месте. К этому монашеству хорошо подходит характеристика ветхозаветных праведников, сделанная Апостолом Павлом в послании к Евреям: подобно последним, сирийские монахи и подвижники "были побиваемы камнями, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли" (XI, 37-38). Так же подвизались и сирийские иноки.

Своеобразным видом подвижничества начинает свой каталог сирийских монахов Созомен; это так называемые _______, - названиe еще приличное (значит, пастухи), ибо по-настоящему их следовало бы назвать не пастухами, а пасущимися, как и переведено это слово в русском издании церковной истории Созомена. "Близ так называемой горы Сигор, - сообщает указанный церковный историк, - тогда особенно славились Ватфей, Евсевий, Варгий, Ала, Аввос, Лазарь (бывший епископ), Авдалеос, Зинон и старец Илиодор. Их называли также пасущимися, ибо они положили начало этому новому роду любомудpия. Такое название дано им потому, что они не имеют жилищ, не едят хлеба и вареной пищи и не пьют вина, но, живя в горах, всегда славословят Бога молитвами и песнями по уставу Церкви. Когда же наступает время вкусить пищу, каждый из них, взяв серп, отправляется бродить по гopе, будто пасущееся животное, и питается растениями"[1] . Созомен, как видели, перечисляет по именам некоторых из любомудрствовавших таким именно образом, но он здесь не называет имени святого Иакова Нисивинского. Между тем, если принять во внимание то, что говорит об образе жизни этого святого подвижника в начальный период его аскетических упражнений блаженный Феодорит в 1-й главе "Истории Боголюбцев", то станет очевидным, что и святого Иакова Нисивинского надо отнести к числу _______, конечно, в первый период его жизни. "Родившийся в Нисивине, великий Иаков возлюбил жизнь пустынную и уединенную и укрывался на вершинах самых высоких гор. Весной, летом и осенью жил он в лесах под открытым небом, зимой же скрывался в пещере, доставлявшей ему тесный приют. В пищу употреблял он не то, что с трудом производится и добывается, а что произрастает само собою. Собирая самородные плоды с диких деревьев и из растений те, которые были похожи на огородные овощи и могли быть употребляемы в пищу, из них давал своему телу столько, сколько необходимо было для поддержания жизни. Он не употреблял волны, которую для него заменяла самая жесткая шерсть диких коз. Из этой шерсти у него было и нижнее платье, и плащ. Удручая таким образом тело, он постоянно доставлял духовную пищу душе"[2] . Tillemont на основании этого места из Феодорита причисляет святого Иакова также к _______ [3] . Упоминаемый в числе их Созоменом Лазарь, по словам этого историка, был поставлен епископом "не какого-либо города, но ради чести и как бы в вознаграждение за жизнь", подобно Bapcию и Евлогию, которые были именно так хиротонисаны во епископа "в собственных своих монастырях"[4] . Но справедливо сомневается в точности приведенного сообщения Созомена Tillemont. Он указывает на то, что оба последние епископы были епископами Эдессы[5] . Добавим от себя, о каком собственном монастыре, в котором якобы, по Созомену, был поставлен епископом Лазарь, можно говорить, если последний был из числа "пасущихся", живших на вершинах гор и в ущельях? Последний из девяти указанных Созоменом подвижников этого рода Илиодор назван им старцем. Это показывает, что никакой возраст не останавливал древних месопотамских иноков от полного презрения мира и всех мирских удобств. Воздержание их доходило до высочайшей степени, так что, например, у Ватфея от неядения из зубов выползали черви. Ала до семидесяти лет не вкушал хлеба, а упоминавшийся уже нами старец Илиодор по целым неделям соблюдал пост и многие ночи проводил без сна[6] . Об этих подвижниках гор говорит с восторгом и преподобный Ефрем Сирин. Его характеристика указанных подвижников вполне совпадает с описанием их образа жизни, какое дает Созомен, и это особенно знаменательно, потому что преподобный Ефрем был их современником. "Полетим, - говорит он, - посмотреть на первоначальные правила людей, которые оставили города и городскую молву и возлюбили лучше горы и пустыню... Отправимся взглянуть на то наслаждение, каким наслаждаются они всегда в веселии среди гop. Отправимся взглянуть на возненавидевших мир, и лучше сказать, на возлюбивших жить в пустыне. Пойдем взглянуть на их тела, как облечены они своими же волосами. Пойдем взглянуть на вретища их, нося которые, в радости славят они Бога...Пойдем взглянуть на их трапезы, наполненные всегда дикими былиями. Приидите, посмотрим на камни, которые кладут они всегда себе под голову...Голод не беспокоит их, потому что всегда вкушают они хлеб жизни - Христа, сходящего с святых небес. Подобно и жажда не жжет их, потому что в душе своей, равно как и на языке, всегда имеют живой источник - Христа. Лукавый сатана не может смутить ни одного их помысла, потому что камень положили они в основание...В вертепах, а также в дебрях живут они, как в спокойных ложницах. А горы и холмы, которые вокруг их, так же им приятны, как и высокие стены. Трапезой служит им вся земля и всякая гора, а подобно и вечерю составляют дикие былия. Преимущественное их питие - водa из ручьев, а подобно и вино их течет из каменных расселин. Храмом служит им собственный язык их, которым всегда совершают молитвы свои. Bсe двенадцать часов, которые во дни, идут у них на молитву Владыке их... Сделаемся подобными сим обитателям гор, - восклицает преподобный Ефрем, - равно и причастниками их жития! Подобно зверям скитаются они со зверями и так же, как птицы, летают по горам; как олени пасутся с дикими животными; и трапеза им всегда готова, потому что питаются всегда злаком и былиями. Как светильники носятся они по горам и просвещают светом своим всех, с великою любовию приближающихся к ним"[7] . Мы поставили так описываемых современником и древним церковным историком "пасущихся" во главе исторически известных анахоретов Месопотамии, но как точнее определить их хронологию? Одно письмо преподобного Ефрема к настоятелю монастыря некоему Иоанну называет этих подвижников "древними", но в пoдлиннocти этого письма Tillemont[8] по очень солидным основаниям сомневается. Созомен же говорит, что Ватфей и другие его сотоварищи "положили начало этому новому роду любомудрия". По связи же речи видно, что время, о котором идет повествование, есть время царствования Валента (363-378). Однако это, выводимое путем заключения, предположение должно быть несколько расширено. Как мы уже сказали, и святой Иаков Нисивинский вел образ жизни в начале своего подвижничества, сходный с образом жизни "пасущихся", а начало его подвижничества следует отнести к очень раннему времени. Об этом мы уже говорили, а к сказанному там добавлять нечего: аргумент в пользу этого тезиса (раннее, до 325 г., получение святым Иаковом епископства в Нисивине) очевиден. После сказанного нельзя будет обвинять в произвольности, если время наибольшего развития этого рода подвижничества отнести к середине IV-го в. В том же самом письме преподобного Ефрема Сирина к Иоанну, о котором уже была речь, содержится и другое любопытное указание. Необыкновенный образ жизни "пасущихся" увлекал некоторые пылкие натуры до того, что они выходили из общежития и начинали жизнь, подобную той, какую видели у упомянутых подвижников, но не всегда имели достаточно сил, чтобы перенести столь тяжкие лишения. Некоторые из этих соблазненных умирали от голода, жажды и холода. Других находили полуживыми и переводили в монастыри, где возвращали их к жизни[9] . Здecь важно указание на то, что наряду с обитателями гор и ущелий другие аскеты жили в монастырях, имевших немалочисленных насельников. Это подтверждается и житием преподобного Ефрема Сирина. Из него известно, что по совету одного инока преподобный Ефрем поселился в одном монастыре и жил там в кeллии, находившейся рядом с келлиею другого обитателя этого монастыря. Имя этого сотоварища и руководителя на пути монашеской жизни преподобного Ефрема было Юлиан. В честь его преподобный Ефрем составил похвальное слово ("О подвижнике Иулиане"). Вопрос весьма интересный - где находился этот монастырь? Созомен дает понять, что это было в Эдессе. "Близ Эдессы любомудрствовал и Юлиан, проводя жизнь самую строгую и как бы бестелесную, так что, казалось, состоял из одних костей и кожи без плоти, и писателю Ефрему Сириянину подал повод к составлению сочинения о его жизни" (Ш, 14). "А в соседней Эдессе и окрестностях ее, около этого времени, знаменитейшими любомудрствователями были Юлиан и сирийский писатель Ефрем, упомянутый нами при описании царствования Констанциева, также Варсий и Евлогий" и т. д. (VI, 34). Но Tillemont предположил и, по-видимому, достаточно обоснованно, что Созомен здесь просто-напросто смешал двух Юлианов: Юлиана, сотоварища преподобного Ефрема по монашеской жизни, и Юлиана Сабу, знаменитого Эдесского подвижника, житиe которого дает блаженный Феодорит во 2-й главe своей "Истории Боголюбцев". Дело в том, что житие первого Юлиана не подходит к житию второго Юлиана[10] . Это мнение высказал Tillemont в конце ХVП в., но исследователи конца XIX-го века игнорируют это мнение, принадлежащее ученому с изумительной научной зоркостью, составляющей результат долголетних усердных занятий историческими документами, и, например, Zцckler ставит: ohne Zweifel пo вопросу о тожестве Юлиана Созомена и Юлиана Феодорита[11] . А наш русский исследователь иepомонах (теперь епископ) Палладий в статье "Преподобный Ефрем Сирин как церковный деятель", помещенной в "Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения" за 1893 г., отмечает существование на сирийском языке составленных преподобным Ефремом гимнов в честь Юлиана Сабы, но не отмечает, что на греческом языке сохранилось слово (о котором было сказано выше) "о Иyлиaне подвижнике", равно как сомнения Tillemont'a для него не cyщеcтвуют. Что их нельзя сдать в архив, это доказывается, между прочим, тем, что Р. Bedjan в Acta martyrum et sanctorum, t. VI издал житие Юлиaнa Сабы (на сирийском, конечно, языке), приписываемое преподобному Ефрему, и вот что он о нем говорит: "заметка в конце его, усвояющая весь этот рассказ преподобному Ефрему, не подлинна: стиль, нам кажется, не Ефрема Сирина"[12] . А раз отношение преподобного Ефрема Сирина к подвижнику Юлиану Сaбe будет заподозрено, то и местонахождение монастыря, в котором вместе с Юлианом (очевидно, другим, не Сабою) подвизался преподобный Ефрем, надо будет относить, пожалуй, не к Эдессе, а к Нисивину как это делает Tillemont. Для последнего решающее значение в данном вопросе имеет житие преподобного Ефрема или, вернее, похвальное слово в честь этого св. отца, в котором передается и вся его жизнь, принадлежащее святителю Григорию Нисскому. Здесь говорится, что преподобный Ефрем отправился в Эдессу со своей родины (т. е. Нисивина) по особому внушению Божию, дабы такой светильник, как он, не оставался под спудом. А если так, заключает Tillemont, то очевидно, что подвиги иноческие преподобного Ефрема, которые сделали его таким достойным свещницы светильником, происходили на его родине, т. е. в Нисивине. Мы и в данном случае, как и в некоторых других, наталкиваемся на вопрос о подлинности некоторых сочинений святителя Григория Нисского, с которыми тесно связаны многие пункты в биографии преподобного Ефрема Сирина. А увлечение разными новооткрываемыми сирийскими рукописями, содержащими сочинения преподобного Ефрема, при многочисленности последних и, следовательно, присутствии среди них подложных, не должно заслонять старых источников. Теперь несколько слов относительно святого Юлиана, сподвижника преподобного Ефрема Сирина. Его жизнь была полна многих превратностей. Tillemont[13] предполагает, что он не сириец по происхождению, а, может быть, гот или другой какой-либо варвар, ибо был рабом у одних господ в Илиополе, от которых он много потерпел, так как они были идолопоклонниками. По кончине господина, он стал монахом. Здесь с ним встретился преподобный Ефрем. "Оба мы принадлежали к одному братству, - говорит преподобный Ефрем. - Пребывал он в уединении в келлии своей, а близ его келлии была и моя... Ходил он в мою келлию, и я ходил к нему, потому что находил для себя пользу в беседе с ним"[14] . "Не удовольствовался Юлиан теснотою своей клети и внутри ее устроил себе подобие гроба, сделав туда самый узкий вход, и там как в гробу молился со слезами; работал же своими руками корабельные паруса"[15] . Из последнего замечания преподобного Ефрема видно, что монахи того (предположительно Нисивинского) монастыря, в котором спасались Ефрем и Юлиан, могли заниматься и, действительно, занимались физическим трудом. "А когда ударяли к службе Божией, - рассказывает далее преподобный Ефрем об Юлиане, - старался он придти прежде всех братий и во всю службу стоял, не смея возвести очей, как бы пред самым судилищем Господа нашего Иисуса Христа...В один день сказал я ему: "Кто портит здесь книги?" Ибо где было написано Бог или Господь, или Иисус Христос, или Спаситель, там начертания букв были стерты. Блаженный отвечал мне: "Не скрою от тебя ничего. Блудница, пришедши к Спасителю, орошала слезами ноги Его и отирала волосами главы своей. И я, читая, как скоро нахожу написанное имя Бога моего, орошаю оное слезами своими, чтобы и мне получить от Него отпущение грехов"[16] . Из этих слов преподобного Ефрема видно, что в их монастыре был храм, куда братия собиралась на общественное богослужение в определенные часы, а затем то, что монахи усердно читали книги Священного Писания. Подвизался святой Юлиан так пламенно, замечает преподобный Ефрем, более двадцати пяти лет и среди подвигов скончался, пребывая в гонении и в послушании, соделавшись достойным ублажения[17] . Так как преподобный Ефрем удалялся из монастыря и поселился в Едессе, то надо думать, что выход из монастыря по благословной причине дозволялся[18] . Каких-нибудь еще подробностей о распорядке жизни монахов восточной Сирии (Персии и сопредельных с нею частей Месопотамии: в 363 г. город Нисивин отошел к персам) из доступных источников извлечь нельзя. Созомен делает общее замечание о жизни всех этих монахов. "Правила жительства у всех их были, так сказать, общими: сколько можно более пещись о душе; посредством молитв, постов и священных песнопений приучать ее к готовности оставить здешние блага и в этом проводить большую часть жизни, а деньги, занятие житейскими делами, негу тела и попечение о нем пренебрегать совершенно"[19] . Мы находим еще одно замечание, сделанное в доброжелательном тоне, по адресу месопотамских отшельников. Это слова святого Епифания Кипрского в его "Adversus haereses": "Есть и другая форма жизни, которою пользуются наши достоуважаемые братья, живущие в Месопотамии в монастырях, называемых мандрами. Они носят длинные волосы, наподобие женских, и одеваются в простые мешки"[20] . Святой отец советует им быть приличнее в одежде и во внешнем виде ради ближних своих.